Юлия Фирсанова - Дверь ВНИТУДА

— Мыться будешь или сразу спать? — спросила я.

— Спать, — выбрал дроу.

Я даже не особо удивилась, грязным он не выглядел, и не потому, что грязи вокруг не было, он каким-то образом умудрялся не пачкаться. Заколдованный? Я задернула поплотнее шторы и опустила жалюзи, теперь утренний свет не долбанет жителя подземелий по маковке без предупреждения. Тетушка одно время держала цветы во всех комнатах и активно пользовалась притенением в жаркие денечки. Сейчас притенять я собралась беглеца-дроу, но не думаю, чтобы он был в обиде.

Оставив загадочного гостя устраиваться с пледом на диване, я доползла до своей комнаты и буквально отрубилась, стоило только голове почувствовать подушку. Сказки сказками, а отдых телу, измученному работой, молниями и гостями из кладовок, прежде всего! Почему-то я была совершенно спокойна насчет того, что чужой мужчина не перережет мне во сне горло во имя паучьей богини.

Проснулась уже утром, судя по долетавшему из окна шуму транспорта, поздним утром, но не оттого, что совершенно выспалась. Отчетливо чувствовала на себе чей-то пристальный взгляд.

«А я ведь ему вчера не сказала, где туалет, — закралась неловкая мысль. — Поутру бедняге приспичило, а как справиться с проблемой, не знает».

— Привет. — Я села в кровати и постаралась улыбнуться максимально дружелюбно. — Кстати, мы вчера так и не познакомились толком, я — Геля.

— Не понимаю. — Сидящий на корточках у стены мужчина устало потер виски. В рассеянном свете, проникающем сквозь опущенные жалюзи, его лицо с темными очками на носу выглядело довольно забавно.

— В жизни всегда должно быть место тайне, — согласилась я, зевнула, прикрывая рот ладонью, и, поборов легкое смущение, первым делом прояснила главный вопрос: — Туалет за первой белой дверью в коридоре. Или ты еще что-то спросить хотел?

— Я не понимаю, — повторил дроу, как-то очень нервно дернувшись при словах о туалете.

Чего он, болезный, у них не принято об этом открыто сообщать? Извиняйте, не подумала со сна. И вообще, со стукнутой какой спрос?

— Пленник ли я или смерти моей ты желаешь? Но не было отравы в пище и питье, и в ночи никто не пришел с острой сталью… — продолжил перечисление загадок гость из кладовки.

— Чего? Какой пленник? Какое убийство? — Я так возмутилась, что даже окончательно проснулась. — Ну, знаешь ли, белобрысый, это уже слишком! Я ему дядины очки, свой ужин, свой чай с коньяком отдала, только пару глотков отхлебнуть и успела, шторки закрыла…

— Я разделил твой хлеб? — Теперь в голосе перебившего дроу слышалось еще большее недоумение. — Но если ты на службу изгнанника принять пожелала, не убоявшись мести Ллос и родов, то почему обряда не завершила?

— Какой обряд, какая служба…

Настала моя очередь тереть виски и нервно чесать шею. Этот серокожий изгой меня совершенно запутал и, похоже, попутно запутался сам. Не зря у дроу паучья религия, такие силки из слов заделал, оба завязли.

— Сдается мне, парень, мы, словно Восток с Западом, в абсолютных непонятках относительно друг друга, потому как воспитание у нас разное. Давай я расскажу, что, по-моему, случилось. А ты озвучь свою точку зрения. Только вот есть ли смысл трепаться, если ты словам не веришь?

— Говори, ложь я почувствую, — согласился изгой, то ли приказывая, то ли прося. Он так искусно поддержал баланс между двумя противоположностями, что, какая именно имелась в виду, определить было затруднительно.

И я коротенько поведала незваному гостю о вчерашних злоключениях, начавшихся с удара молнией в лоб и закончившихся утренними разборками с иномирянином. О том, что у нас дроу не водятся, я поведала особо.

— Ты приняла изгнанника в дом только потому, что он вошел в дверь твою, и никаких обязательств не налагаешь… — почти шокированно констатировал темный эльф.

— Ну да, — согласилась я и улыбнулась безымянному гостю, взбивая кулаком подушку. Все-таки живой кусочек сказки в квартире, прямой доставкой в кладовую — это супер! — Кстати, а за что тебя выгнали?

— Отказался выйти на ритуальный поединок во славу Ллос с побратимом, — глухо ответил мужчина и неловким движением поправил очки.

— А он?

— Он вышел и участвовал в погоне за отверженным, — мертвым голосом ответил дроу, по-прежнему сидя на корточках у стены в самом темном из углов. Удобно ему, что ли, там больше, чем в кресле? — Я больше не Нейр из дома Дераан нок Ллорг. Только Нейр.

— Мне жаль, Нейр, — посочувствовала я. — Но ты жив, а значит, не все потеряно.

— Я не знаю твоего мира, тут светит слишком яркое солнце. Скажи, Геля, найдется ли здесь работа для клинков изгоя?

Звонок — птичья трель — от дверей прозвучал столь неожиданно, что рука резко дернулась и ноготки поцарапали шею. Шипя от боли, я недоумевала, кого принесла нелегкая. Жаворонков среди моих друзей не водилось, а родная семья аритмиков, способных как бдеть до утра, так и вскакивать до зорьки, находилась на отдалении достаточном, чтобы не устраивать ранних побудок личным визитом во плоти.

— Кто-то пришел. С разговором придется подождать, — проинформировала я гостя, вылезая из кровати и нашаривая халат. Не открыть нельзя. Вдруг там соседи, у которых что-то протекло или кто-то умер. Тогда попробуй не открой, решат, будто сама я тапки отбросила.

Перед дверью я остановилась и спросила:

— Кто там?

— Панина Гелена Юрьевна? — осведомился в ответ незнакомый мужчина.

Голос был бодрый, для субботнего утра отвратительно бодрый, но проскальзывали в нем какие-то подергивающиеся, как в эквалайзере, нотки. Кажется, тот, кто за дверью, несколько нервничал.

Я скосила глаза на дроу, с едва слышным шелестом аккуратно извлекшего из-за спины пару черных сабель, и подумала, что причина для подергиваний у невидимого собеседника имеется. Целых две. На меня этот колоритный тип нападать не собирался, во всяком случае, пока мы с ним не закончили терки по поводу службы. А вот на тех, кто за дверью, — не поручусь.

— Да, что вы хотели? — уточнила я, одновременно прижимая и открывая дверь так осторожно, чтобы щелчок замка был почти не слышен. Теперь можно было воспользоваться глазком на второй, железной двери и опознать утреннего гостя.

На лестничной клетке стояли двое. Одна — тощенькая, с прической а-ля щипаная ворона женщина неопределенного возраста и комплекции «зависть дистрофика», которую только подчеркивало черное облегающее платье, расшитое бисером. Другим был крепенький, как гриб-боровик, мужик лет пятидесяти навскидку, с щеточкой моржовых усов над губами и седым ежиком волос. Боровичок был облачен во вполне приличный однобортный костюм цвета мокрого асфальта.