Павел Корнев - Там, где тепло

– Слушай, Денис, – провел я пальцами по покрытым лаком символам и почувствовал легкий укол магической энергии, – а какие чары на рукоять наложены?

– Без понятия, он нам уже таким достался.

– И что, даже руководства пользователя не было?

– Не было, сам разбирайся. – И Селин уже протянул мне на прощание руку, когда, будто вспомнив что-то важное, хлопнул себя ладонью по лбу: – Блин! Гамлет тоже тебе подарок передал! – Охлопав пиджак, парень вытащил из бокового кармана обклеенную цветной бумагой коробочку размером со спичечный коробок и кинул мне: – Держи.

Я оторвал приклеенный сверху розовый бантик, вытряхнул на ладонь длиннющий револьверный патрон с экспансивной полостью в золотистой пуле и, в сердцах выругавшись, уставился на покатывавшегося от смеха Дениса.

– Это намек?

– Видел бы ты сейчас себя со стороны! – помотал головой Селин и, немного успокоившись, вытер выступившие на глазах слезы. – Так и знал, что купишься! Надо парням рассказать…

– Гамлету скажи: я патрон как память сохраню.

– Держи. – Денис вытащил из другого кармана коричневую коробку с изображением пистолета и кинул на кровать рядом со мной. – Это от Филиппа.

– Привет ему передавай.

– Передам. – Селин вышел в коридор, но тут же заглянул обратно. – И учти, это еще не все!

– В смысле? – насторожился я, да только парень уже захлопнул дверь, и немедленно послышался лязг сработавшего замка.

Мать его!

Тоже мне юморист выискался!

Я поднял увесистую коробку, которая оказалась не столько коричневой, сколько охряно-бежевой, с белой надписью «Federal premium» на фоне черного квадрата. На упаковке был проставлен вес пули – сто пятьдесят восемь гран, а в самой пачке недоставало патрона. Выходит, с учетом подарка Гамлета у меня на руках полный комплект – ровно двадцать штук.

Откинув барабан, я один за другим вставил патроны во все шесть камор и задумчиво взвесил револьвер в руке. Ну и куда теперь его девать? Не в карман же. Как ни крути, для скрытного ношения он великоват.

А с другой стороны – хотелось бы ствол под рукой держать.

Потому как намеки понимать надо. И лучше заранее подстраховаться, чем потом от стыда сгорать, объясняя явившимся за душой ангелам, что просто не подумал.

В итоге, сунув револьвер и патроны в тумбочку, я откатил ее обратно к изголовью кровати и оценивающе выдвинул и задвинул верхний ящик. Порядок: дотянуться – секундное дело.

Не пригодится – хорошо. А пригодится…

Да нет, в топку! Уж лучше не надо…

Остаток дня оказался изрядно подпорчен оставшимся после разговора с Селиным осадком. Вроде, наоборот, полегчать должно – как-никак человек нашел время зайти и поздравить, – да только неспокойно на душе, и все тут. Уж лучше бы и не приходил вовсе.

Если на то пошло, никогда я не любил собственный день рождения отмечать. К друзьям-приятелям на праздник завалиться – всегда пожалуйста, а самому пьянку организовывать – ну его к лешему. Одна морока. А на следующий день так и вовсе ничего хорошего. Мало того что голова раскалывается, еще и дома бардак.

Так что я какое-то время повалялся на кровати с книжкой, потом кинул ее на тумбочку и вновь вытащил из верхнего ящика подаренный Денисом револьвер. Покачал в руке, привыкая к весу, погладил деревянные накладки на рукояти и спрятал обратно.

Вот Гамлет подколол, нехороший человек!

Один патрон, ну надо же!

Поднявшись с кровати, я несколько раз присел, морщась от боли в бедре, и вытер выступивший на лице пот. Простреленная каким-то не в меру метким рейнджером нога толком уже не болела, но ломило ее до сих пор просто нещадно. Когда вернулись в Форт, местное медицинское светило Салават с Торгового угла только руками развел: поздно, мол, уже дергаться. На тебе обезболивающих таблеток, добрый человек, если деньги лишние водятся, а лучше на первое время трость купи.

От таблеток я тогда гордо отказался. И ничуть об этом не жалел, вот только простреленную ногу от осознания собственной правильности меньше не крутило.

Поморщившись от боли, я повалился на кровать, и тут вновь, второй уже за сегодня раз, в неурочное время щелкнул замок. В следующий миг распахнулась дверь, и в комнату впорхнула стройная рыжеволосая девушка в коротеньком ситцевом платьице.

– Привет, Евгений! – Марина протянула мне перетянутую шпагатом картонную коробку. – Я пришла тебя с днем рожденья поздравить и небольшой подарочек принесла…

– Привет! – Я вскочил с кровати и как бы между делом захлопнул верхний ящик тумбочки. – А подарок – это ты или торт? – поинтересовался, с трудом оторвав взгляд от стройных загорелых ног девушки.

– Торт, – озорно улыбнулась Марина, и в уголках ее зеленых глаз залегли едва заметные морщинки. – Но не только…

– Не только? – Я забрал коробку, и девушка немедленно чмокнула меня в щеку. – Звучит заманчиво.

– Туда еще бутылку вина упаковали.

– Вино, торт… Романтика…

– Вот именно – романтика, – вновь улыбнулась Марина и огляделась по сторонам. – Правда, обстановка подкачала…

И с этим было не поспорить: комната, по стандартам нормального мира, тянула разве что на третьесортный гадюшник. Но вот по местным меркам – лучше и не надо. Тепло, светло, горячая вода без ограничений. Интерьер, правда, подкачал, но меня это как-то особо не волновало. До сих пор не волновало…

– А куда деваться? – вздохнул я, ломая голову над тем, чем вызван этот визит. Если Селин еще мог какие-то свои цели преследовать, то Марине здесь точно делать нечего.

– Ой, да не прибедняйся ты. – Девушка одним движением развязала затянутый «бантиком» шпагат, сняла картонную крышку и протянула мне лежавшую рядом с тортом бутылку. – Как ты относишься к французскому вину?

– Вы с Селиным сговорились, что ли?

– Он тебя французским коньяком поил? – сразу догадалась Марина. – Какой нехороший мальчик! Все его супруге расскажу!

– Да ладно, там вышло-то по пять капель, – махнул я рукой и перекатил тумбочку с тортом на середину комнаты. – Делов-то…

– То тут сто грамм, то там сто грамм, – фыркнула Марина и, усевшись на кровать, закинула ногу на ногу. – Ты одноразовым ножом сможешь эту красоту порезать?

И без того коротенькое платьице еще больше обтянуло стройное бедро, и я далеко не сразу сумел перевести взгляд на произведение кондитерского искусства, украшенное цветами из безе.

– Совсем ты, Евгений, в одиночестве одичал… – покачала головой девушка и, расстегнув ридикюль, достала пачку сигарет. – Селин даже предупреждал, что наброситься можешь.

– Я постараюсь быть настоящим джентльменом, – пообещал я, аккуратно разрезая торт. Потом взял штопор, предусмотрительно захваченный с собой слишком уж наблюдательной красавицей, и выдернул пробку из бутылки, едва не расплескав себе на штаны рубинового цвета вино. – Можешь не беспокоиться.