Волчонок - Варвара Шихарева
Первым на мольбы отчаявшихся откликнулся Железный Волк, а потом и всегда стоящий в стороне от всех других богов Седобородый вмешался. Хозяин Троп создал Ловчих, которые преследовали Призраков и созданных ими чудовищ повсюду, и которых можно было призвать на помощь, если чуешь, что беда близко. Да только ни Волк, ни Ловчие не могли спуститься в Подземелья Аркоса - не было там их власти, а загнанные в лабиринты Бледные Призраки пополняли во тьме свои силы, ведь открытые подлостью и предательством врата оставались открыты...- Устав от долгого рассказа, Брунсвик замолчал, и всегда нетерпеливый Ламерт не выдержал:
- А Девятиголовый Холм тут причём?
- Притом, что если будешь впереди меня лезть, то сам голову сложишь! - сердито осадил его Брунсвик, но тут Аррас подал старшому кружку с вигардом. Брунсвик сделал глоток, снова нахмурился, но затем продолжил.
- Сколько лет так минуло, не ведомо, но потом среди людей стали появляются те, кого позже нарекли Чующими и Знающими. Одного они были корня, и от одного истока шла их сила, но проявления у неё были разные. Чующие могли с любым зверьём разговаривать и у любых сил нашей земли помощи попросить, а Знающие владели колдовством и Призраки над их волей не были властны. Были эти люди точно щит и меч, и задумали они спуститься в Аркоские подземелья и положить конец Власти Бледных Призраков. Девятеро самых сильных Чующих и девять самых умелых Знающих со всех уголков Ирия тогда объединились и спустились в самое сердце Аркоса. Чующим удалось навсегда закрыть врата в царство Ночи и Холода, да только все они там головы и сложили. Лишь девять колдунов вновь вернулось на солнечный свет: они-то выходы из Аркоса и запечатали, а в память о погибших товарищах этот холм насыпали, поклявшись, что вовек будут Чующим братьями...
Может, оно так бы и вышло, да только после этого случая перестали рождаться среди Чующих по-настоящему сильные и сведущие. Будущее мельком увидеть, жилу вывести, со зверем поговорить или целебной травкой хворь отвадить они могли, а на большее их уже не хватало. Потомки же колдунов, глядя на ослабевших Чующих, возгордились. С тех пор Чующие со Знающими хлеб не переломят - у одних обида, у других - гордыня, и по-другому, видно, уже не будет. Одно хорошо - Бледные Призраки теперь заперты в своих подземельях, а если и вырываются иногда на свободу, то их Ловчие изводят, да только и людям от встречи со Всадниками Седобородого радости мало. Ловчие смерть и несчастья предсказывают, а иногда у случайных путников память или зрение забирают, если что не по ихнему будет...
Завершив повествование, Брунсвик ещё долго смотрит на пляшущее пламя костра, то и дело пощипывая длинный, пепельно-серый ус, а линии сложного узора, сливаясь с глубокими морщинами на щеках, придают его лицу суровое и грозное выражение... Тщательно подновляемый раскрас -- главная отличительная черта всех скрульских воинов: серые и чёрные, а у "Медведей" ещё и бурые краски уже через два месяца намертво въедаются в кожу, и их уже ни чем не смоешь -- они тускнеют лишь от яркого солнца, да и то ненамного. Отцы, к тому же, окрашивают ещё и свои волосы, придавая им точное подобие волчьей масти и всегда собирая их в хвосты на затылках, так что их легко узнать издалека даже без "волколачьих", тёмно-серых курток. А вот у лендовцев и крейговцев краски, хоть и похожи на скрульские, но совсем не такие едкие, ведь сложный узор воины этих княжеств наносят лишь на время боя. Лаконцы, астарцы и грандомовцы просто рисуют перед схваткой на щеках руны, ну а что изображено на лицах молезовских "Гадюк" знают только они сами -- краска у них настолько нестойкая, что уже через полчаса превращается в бесформенные потёки... Только триполемцы и амэнцы никогда не наносят на лицо узор, но амэнцев легко узнать по богатым доспехам, а триполемцев - по длинным, спускающимся ниже лопаток гривам, которые они холят так же, как девушки - свои косы!..
Я получил свой раскрас сразу же, как только встал на ноги и его мне первые годы подновляли либо Ламерт, либо Эйк: я же, в свою очередь, всегда очень гордился своим узором, а потому шуточки иногда заглядывающего к нам на огонёк Ракса поначалу необычайно меня злили. Правда, обидится толком я никогда не успевал - "Золотой", увидев, что зацепил меня за живое, тут же начинал мириться, а потом ещё и вручал мне какой-нибудь гостинец, приговаривая: "Ешь, волчонок, и расти здоровым да сильным". Сладкое было моей слабостью, но перепадало, ясное дело, не часто, так что перед пряником или орехами в меду устоять я не мог. Ракс же, потрепав меня по волосам, тут же подсаживался к устроившимся около костра отцам и начинал травить свои бесконечные байки. Язык у "Золотого" сотника был острее бритвы, но никто, за исключением Ламерта, на Ракса серьёзно не обижался - над собой он мог посмеяться не меньше, чем над другими, да и делал это без злобы. Брунсвик иногда ворчал, называя его баламутом и непоседой, но при этом так усмехался себе в усы, что было ясно - Ракс ему по сердцу. Обычно благородные по рождению триполемцы держались с отцами с холодной отстранённостью, но в Раксе не замечалось ни высокомерия, ни заносчивости, хотя его происхождение было видно сразу. Ладно скроенная, щеголеватая одежда с дорогой отделкой, массивный перстень на пальце, немного вычурные обороты речи... Лукаво блестящий тёмно-карими глазами, молодой и статный Ракс казался настоящим баловнем судьбы, но в войске Демера все знали, что шуточки старшого третьей "Золотой" сотни заканчиваются тогда, когда начинается бой. Он не раз был отмечен самим князем за храбрость и верность, а в битве у Чёрной Речки Ракс первым пришёл на выручку раненному и оглушённому Демеру... Но