Четырнадцать дней для Вероники (СИ) - Наталья Алексеевна Мусникова
— Вероника!
Юноша бросился к любимой, да так и застыл, словно конь на вилы, напоровшись на равнодушный безжизненный взгляд девушки.
— Вероника, что с тобой? Ты где?
Чародейка, даже не глядя на молодого инквизитора, раздражённо вздохнула:
— Тобиас, ты ведь грамотный, читать умеешь, да и разумом тебя боги не обделили, что именно тебе осталось непонятно?
Сердце юноши заныло, восторг встречи развеялся горьким дымом, но Тобиас не привык отступать перед трудностями. Плох инквизитор, который в своих поисках не идёт до конца, страшась боли или поддавшись слабости.
— Всё! Мне не понятно абсолютно всё.
Вероника снова вздохнула, медленно подняла голову, в прямом смысле слова замораживая равнодушным взором таких прежде лучистых серо-зелёных глаз:
— Тогда перечитай записку ещё раз. Особенно то место, где я прошу не докучать мне более своим обществом.
Тобиасу показалось, что ему по лицу хлестнули грязной, вонючей тряпкой, коей общественные уборные чистят. С трудом, едва ли не физически ломая себя, молодой инквизитор выпрямился и раздвинул губы в кривой улыбке:
— Вот, значит, как. На магию мою позарилась, а она не по зубам оказалась? Что ж…
Юноша замолчал, глотая горькие слова и страшные проклятия. Какой теперь резон сетовать на судьбу или бранить ту, что лишь играла в любовь? Насильно мил не будешь, из руин прежнее счастье не соберёшь, остаётся лишь расстаться, отпустить прошлое, предать его забвению. Тобиас улыбнулся мягко и печально, последний раз окинул взглядом стройную фигурку Вероники, заглянул в её глаза и выдохнул:
— Что ж, не буду более тебе мешать. Прощай.
Лицо чародейки исказила гримаса боли, девушка дёрнулась вперёд, но затем сникла, понурилась и глухо выдохнула, словно разом перечёркивая всё, что было прежде:
— Прощай. Навсегда.
Кроваво-красное зарево померкло, а затем и вовсе исчезло, забирая с собой и облик той, что стала всего лишь воспоминанием. Тобиас судорожно вздохнул, на миг сжался, спрятал лицо в ладонях, но быстро совладал с постыдным порывом, резко махнул ладонями по щекам, стирая следы жалкой, не достойной инквизитора слабости, и едва ли не бегом покинул дом Вероники. Лишь на следующий день юноша узнает, что опустевший дом чародейки ночью выгорел дотла, до безобразных головёшек, в которых уже через год никто и не узнает когда-то полное любви и света жильё. Жители деревни ещё месяц судачили о невесть куда сгинувшей чародейке да пожаре, уничтожившем её домишко, а потом переключились на другие, более важные темы. Жизнь не стоит на месте, она покрывает прошлое пеленой забвения, врачуя, пусть порой и не очень успешно, сердечные раны. А то, что видения прошлого порой возвращаются в снах, так что с этим поделаешь? Только вздохнёшь горестно да на другой бок перевернёшься или запалишь свечу и до утра будешь незряче смотреть в окно, лаская в мыслях давно исчезнувший сладостный призрак.
День первый. Приезд инквизитора
Городок Лихозвонье стоял на вершине небольшого холма и прежде был местом, облюбованным птицами. Каждую весну, ещё даже толком снег сойти не успевал, начинался лихой птичий перезвон, пернатые щебетуны соревновались друг с другом громкостью и чистотой свиста, причудливостью щебета, заманчивостью клёкота. Судьями в этих оживлённых спорах выступали, естественно, самочки, которые милостиво внимали посвящаемым им песнопениям, слетая лишь к самому звонкому и лихому певцу. Согласно городскому преданию, такой вот разноголосый птичий пересвист и привлёк первых поселенцев, к которым постепенно перебрались их друзья, знакомцы, новые родичи. Образовалась сначала деревушка, а затем и небольшой уютный городок, который жители единодушно решили назвать в честь неугомонных пернатых певунов.
Весной и осенью в Лихозвонье проходили большие, шумные ярмарки, посетить которые приезжали жители крупных городов, а подчас и самой столицы, иногда даже иноземные гости заглядывали, чтобы прикупить особой нежности и прочности шерстяные платки, отливающие дорогим шелковистым блеском льняные рубахи и невероятно вкусный сыр, за рецептом коего шла настоящая охота. Лихозвонье богатело и ширилось, в нём всё чаще стали появляться каменные дома, жители старательно копировали столичные моды и частенько говорили о том, что пора бы их городку становиться крупным городом, который уже не грех и на карту державную нанести. Градоправитель даже прошение на данную тему в столицу отправил, только тут, как это часто бывает, нежданно-негаданно грянула беда.
Страшное моровое поветрие, результат чёрной ворожбы, обрушилось на город. Сначала заболели дети, но большого внимания этому не уделили, всё-таки весна — самая коварная пора, почитай, каждый второй сорванец мокрый до ушей домой с прогулки возвращается. Матери ругались, грозили надрать уши и как следует "попарить" колючими ветвями можжевельника те места, откуда ноги растут, отцы посмеивались украдкой, вспоминая свои весенние подвиги по измерению луж. Да и как же иначе, мальчики есть мальчики, под хрустальный колпак не посадишь, за мамкиной юбкой не удержишь. Через три дня жители Лихозвонья поняли, что дело отнюдь не в обычных весенних простудах, дети стали в прямом смысле слова таять, сохнуть на глазах, а кроме того заболевали и те, кто ухаживал за хворающими ребятишками. Лекари сначала озадачились, а затем, когда число заболевших за одну ночь резко перевалило за три сотни и половина захворавших к полудню скончалась, в прямом смысле слова рассыпавшись прахом, забили тревогу. Обычные снадобья, зелья и отвары не помогали, потому целители пришли к выводу, что эпидемия имеет магические причины, и совладать с ней без помощи чародеев не получится. Увы, пожилой и опытный городской маг погиб одним из первых, а его преемник тяжко захворал и через два дня тоже умер. Страшная болезнь продолжала собирать свой мрачный урожай, в городе воцарились смерть, тоска и животный ужас, жители готовы были бежать из Лихозвонья, но несчастный городок, во избежание распространения эпидемии, накрыли плотным магическим куполом. Проникнуть сквозь этот купол могли лишь чародеи высшего порядка, прибывшие из самой столицы. Не сразу, ценой невероятных усилий, потеряв трёх своих коллег, столичные чародеи смогли-таки
