Слеза Жар-птицы (СИ) - Оксана Токарева
Многие витязи пытались его победить, некоторые даже находили дорогу до его хором. Но живым никто не вернулся. Из кого Кощей душу не вынул, тех в камень обернул, не замечая, что собственная душа стала чернее ночи. Да и обликом внешним переменился Кощей. Пожелтел и высох от злобы, что глодала его изнутри. Затаил обиду на весь род людской.
* * *
Долго смотрела Жар-птица на догорающий княжеский терем. Долго пыталась понять, что ж она сделала не так, почему любимому мужу опостылела, чем не сумела угодить, да так и не надумала.
— Зачем, зачем только тебе, Кощеюшко, понадобилась это место в совете? Почто всерьез воспринял слова глупого князя? Зачем людям простым столько горя причинил?
Не услышал ее Кощей, не отозвался, да и просто думать о ней забыл, поглощенный своими великими планами мести всем жителям Среднего мира. Не сразу прознала о тех планах Жар-птица, не сразу в них поверила. Поначалу наивно думала она, что еще можно все исправить. Раздала имущество бедным погорельцам, чтобы построили новый город лучше прежнего, выходила раненых, кого могла спасти.
Но когда запылали соседние города, жители которых Кощею ничего дурного отродясь не делали, а князья и слова поперек не сказали, когда засохли поля и леса, а вода в реках стала дурной и тлетворной, поняла Жар-птица, что не в одной обиде дело. Черпает Кощей из людских страданий силу, кровью-рудой волшебство напитывает, и, если его не остановить, он не только Средний мир обратит в пустыню, обрубит корни Мирового Древа, всю вселенную пустит прахом.
Достала Жар-птица заветную иглу, которую Кощей ей с клятвой в вечной любви на хранение отдал, и поняла, что уже тогда жестоко обманул супруг. Подменил иголку. И что теперь делать, никто не мог подсказать.
Долго ли, коротко ли скиталась по городам и весям Жар-птица, людям помогала, больных и раненых лечила. Много трудов претерпели ее белые руки, а огненные крылья от горя подернулись пеплом. И вот однажды на свежем пепелище возле недавно сгоревшей кузницы увидела она коваля с перебитыми ногами и узнала в нем прежнего своего жениха Финиста.
— Что же ты наделала, любушка? — еле слышно проговорил узнавший ее Финист. — Зачем супостату слезу подарила?
— От смерти хотела сберечь, — не стала таиться Жар-птица. — И тебя спасу, — добавила она, доставая его перо, от прикосновения которого и от слез Жар-птицы к Финисту вернулись силы, хотя перебитые черной палицей Кощея ноги так до конца и не исцелились.
— А почему же ты сразу меня не позвала? — горестно спросил Финист, обозревая картину разрушений.
— Стыдно было, — призналась Жар-птица. — Виноватой себя чувствовала. Хотела сама все исправить.
— Да как же ты исправишь, когда ни иглы у тебя нет, ни дороги до владений выползня не знаешь.
— Иглу я верну! Он мне ее отдать обещал! — упрямо сжав кулаки, сверкнула ясными очами Жар-птица. — А дорогу отыскать мне сердце поможет. Чую я его, постылого. Потому от города к городу за ним и иду. Были бы крылья, быстрей успевала!
Только она это промолвила, почувствовала за спиной привычный живительный жар. Услышали ее старейшины, истинный облик для борьбы с супостатом вернули. Глянул на нее Финист и застыл от восхищения. Даже в те дни, когда гуляла Жар-птица в хороводе веселых подруг, называясь его невестой, ее нетленная краса не так ярко сияла. Или это просто старые чувства вспыхнули после долгой разлуки?
Перевел взгляд Финист на свои искалеченные ноги и тяжко вздохнул:
— Я бы пошел за тобой, любушка, да, боюсь, только стану обузой.
Ничего не отмолвила Жар-птица, лишь крепко, как прежде, поцеловала, и не смог не ответить на ее жаркий поцелуй Финист. Потеряли они счет времени, словно вновь перенеслись в светлый Ирий, где нет ни боли, ни слез, где за спиной у обоих сияли пламенные многоцветные крылья. Так бы до окончания времен и не размыкали объятий. Да раздался на дороге стук копыт, и пришлось Финисту и Жар-птице вновь в человеческом облике прятаться. На добром коне в бурмицком панцире, опоясанный мечом и увенчаний шеломом с бармицей к кузнице подъехал славный богатырь Иван-царевич.
— Люди добрые, — обратился он к Жар-птице с Финистом. — Не видали ли вы невесты моей — Царевны-ненаглядной красоты, дочери царя этого государства? — спросил он.
— Где видали — теперь уж нет, — понуро отозвался Финист. — Унес ее Кощей в свои темные чертоги. Не смогли мы его остановить. Хоть на бой вышли всем миром. Даже меня супостат одолел и калекой оставил.
— Знать бы, где он скрывается! Я бы жизнь положил, чтобы невесту свою найти и отомстить!
— Ну вот тебе, любушка, и попутчик, — сказал Жар-птице Финист. — А я хоть сам идти не могу, но скую меч-кладенец, который сумеет уничтожить Кощея.
* * *
В самых темных глубинах зловещей Нави, там, где царят вечный холод и мрак, куда не проникает ни единый луч солнечного света, зато стекается вся слизь и гниль, стоят чертоги из черепов сложенные. Охраняют те чертоги чуда подземные, навьи неприкаянные, лиходеи и душегубы, умершие дурной смертью, да так в содеянном и на раскаявшиеся. На воротах стоит Лихо Одноглазое, на сторожевых башнях караулят злая Недоля, Горе да Кручина, Обида да Беда. Ни пешему, ни конному нет сюда пути. А если кто и доберется, заживо по косточкам растащат.
В царской палате на золотом троне сидит сам Кощей обиду свою пестует. А в палатах поменьше, забранных золотыми решетками, выходящих в закрытый сад с золотыми цветами и деревьями, томятся бедные пленницы, дочери княжеские да боярские. Краше всех Царевна-ненаглядная красота. Каждый день приходит к ней Кощей спрашивает: «Пойдешь ли за меня замуж?», каждый день получает отказ. Только знает царевна, долго это продолжаться не может. По крупице выпьет супостат из нее жизнь, как из других царевен, с которыми она гуляет в саду между золотых ветвей да цветов, самоцветами украшенных. С каждым днем становятся девицы прозрачней горного хрусталя или адаманта, сохнут и чахнут, а их место занимают другие.
Такая доля ожидала и Царевну-ненаглядную красоту. Вот как-то раз сидела она в саду под
