Слеза Жар-птицы (СИ) - Оксана Токарева
Слава о невиданном златокузнеце разнеслась по всему дольнему миру. Приходили к нему князья да бояре, гости торговые именитые, заказывали браслеты да ожерелья, диковинную утварь да узорчатую сбрую и пояса. Платили серебром и златом. Да и жены их с дочерями приезжали. И не только на кузнь полюбоваться, а у Жар-птицы разным премудростям рукодельным поучиться. Все ведали, что жена Кощея непревзойденная вышивальщица, создает узоры невиданные, а на ее рушниках и шалях плоды да деревья выглядят, как настоящие.
И жить бы себе молодой чете да не тужить, но запечалился Кощей, закручинился. Повесил буйную голову на правое плечо. Увидела это Жар-птица, испугалась, что милый ее разлюбил, подошла с расспросами. Стала узнавать, что гнетет его и гложет.
— Всех ты, любушка моя, мне милей, — подтвердив слова горячим поцелуем, успокоил ей Кощей. — Разве могут женщины Среднего мира сравниться с вещей птицей из Ирия? А тоскую я потому, что вижу краткость и бренность земной жизни. День за днем смотрю, как молодые да цветущие мужчины и женщины внезапно погибают, тогда как дряхлые старики кряхтят, но живут. Вот и подумал я, что жизнь кузнеца полна превратностей, а золото, которое мне больше всего по сердцу, имеет свойство смущать людские умы. Разбойников я не боюсь. Пусть приходят, я их всех одолею. Да только не всегда люди, чтобы достигнуть своих целей, прибегают к честной борьбе. А от удара из-за угла не убережет ни верный меч, ни вещее око.
Испугалась Жар-птица. Она жила и не задумывалась, что их дом лучше всех не только в их слободе, а красотой убранства превзойдет и хоромы княжеские. Для нее старался влюбленный ящер. Изукрашивал наличники окон, балясины да опоры кровли узорчатой резьбой, напоминавшей о его родном море Окияне и деревьях в саду Ирия. Рисовал на сводчатом потолке крону Мирового Древа, украшал стены и утварь изображениями всяких морских чуд и небесных див. А еще сундуки в глубоком подполе у них ломились от злата, и ни в чем Жар-птица не ведала отказа даже в неурожайные годы.
— Как же такую горе-кручину избыть? — спросила она, с тревогой глядя на мужа. — Я на все готова, только бы тебя не потерять!
— Мне многого и не надо, — ласково обнимая, улыбнулся ей Кощей. — Достанет одной твоей слезинки. Из нее я скую иголку, на конце которой спрячу свою смерть. А чтобы ты не сомневалась в моей любви, на вечное хранение ту иголку тебе отдам.
Поверила Кощею Жар-птица, хотя и знала, что в слезах вещих птиц горнего мира заключена целительная сила великая. Только слезу еле выплакала. С чего бы ей плакать, когда они с любимым мужем живы-здоровы, а дом у них — полная чаша. Выковал Кощей из слезы иголку и жене с поцелуем отдал. Да только, когда Жар-птица на секунду отвернулась, увлеченная блеском нового почти готового убора, он иглу подменил. Отдал копию, а истинную себе оставил. Отправился в Исподний мир и запрятал так глубоко, что кроме него самого никто ее не нашел бы. Поскольку уже тогда замыслил зло.
Не по нраву пришлось Кощею, что, хотя он искуснее и богаче всех мужей в той земле, где они поселились, а не зовут его ни в боярскую думу, ни в княжеский совет. Без него решают вопросы государственного устройства, сбора податей и содержания дружины хороброй. А для мужа разумного да состоятельного это настоящая обида.
Надеялся Кощей, что князь да бояре, увидев его искусство, сами в совет пригласят, но вятшие мужи той земли слишком спесивые да чванные оказались. Сочли, что не место в совете простому кузнецу, пускай даже и самому лучшему на земле мастеру, а все равно без рода без племени. Тогда Кощей задумал с ними породниться.
Молодая княжеская дочь хотя и не сравнилась бы красой с Жар-птицей, а не просто так носила в своей земле имя Милолики. Приходила Милолика к Кощею в дом и ничего не подозревала. Подолгу толковала с Жар-птицей, узнавала у той, какие узоры золотой нитью по шелку класть.
Делилась секретами с княжной Жар-птица, гладила по головке, женским премудростям учила, не подозревая, какую подлость задумал ее муж. И никогда не вспоминала о судьбе несчастной русалки, которая слезами до смерти изошла. Единожды предавшему веры нет. Но Жар-птица и сама чувствовала свою вину перед гордым Финистом. Но разве сердцу прикажешь? А что до мужа, то она не заподозрила ничего, даже когда Кощей сковал для княжеской дочери венец краше, чем для нее.
Хотя Милолике понравился убор, от подарка она отказалась, сказав, что батюшка за красивую и дорогую вещь сколько надо золотом заплатит. Когда же Кощей поведал ей о своих нежных чувствах, только удивленно изогнула соболью бровь.
— О чем ты речь держишь? Ты ж ведь женат.
В их земле брачным клятвам хранили верность, и разрешить от них могла лишь смерть.
Не услышал ее Кощей. Пошел к князю ее в жены просить.
— Не могу, — сказал. — Страстью пылаю. Не отдашь — терем твой спалю, а княжну с собой заберу.
— Да как ты смеешь?! — вспылил князь. — Ты что о себе возомнил, смерд? Да я тебя сейчас собаками затравить велю, прикажу гнать до границ моего княжества. Чтобы и духу твоего тут не было!
— Какой я тебе смерд? — обиделся Кощей.
Принял свой истинный облик, обернулся змеем крылатым, растерзал, раздавил дружину, так что и мокрого места от матерых крепких воинов не осталось. А потом схватил когтями княжескую дочь, поджег терем, разметал по бревнышкам кремль и посад да скрылся в черном смерче. Все, кто выжил, застыли в ужасе. Случались в людском мире иногда разные бесчинства-душегубства, но лиходеев находили и наказывали изгнанием. Да и войны если и велись, то обычно заканчивались после поединка лучших борцов-единоборцев. Стороны договаривались и расходились. А тут при всем честном народе за пустяшную в общем-то обиду. Да и какая тут обида? Разве можно человеку, связанному брачной клятвой, другую желать?
Вот с этого времени в исподнем мире и появилась темная Навь. Сползлись туда самые мерзкие чудовища, которых не могла вынести Мать сыра земля, собрались отъявленные душегубы и прочие
