Лучшая версия меня (СИ) - Нестеренко Юлия Викторовна

Парковщик откатился, как резиновый мячик. Дейв, понимая, что все равно больше не оденет этот костюм даже после чистки, бросился к нему. Но парковщик подскочил и, нелепо размахивая руками, побежал прочь.

Ввалившись в машину, Дейв застыл на несколько минут, глядя прямо перед собой. Ждал момента, когда густой снегопад остановится, и он сможет вести машину. Глядя, как улепетывает парковщик, оглядываясь на бегу, Дейв порадовался, что все кончилось благополучно — для него, и для парковщика тоже, понял, что пришел в себя и завел машину.

Сейчас на какое-то мгновение Дейву снова заложило уши, а перед глазами заплясали белые мушки. Ему захотелось вскочить и перевернуть журнальный столик, еще что-нибудь перевернуть, разгромить свой красивый дом — 3Д дом, который, судя по философии его отца, не имел права на существование. Как вообще все 3Д. Как и 3Д сердце, которым отец пренебрег.

Дейв зажмурился и закрыл лицо руками. К счастью, Эванс сидел тихо. И благодаря невероятному усилию воли всего через каких-то пару минут Дейв пришел в себя. Ярость на отца, который умер только из-за тупого упрямства, отступила. Дейв отнял руки от лица.

— Зачем Вы пришли? Лично сообщить мне об этом?

«Бедняга! — подумал Эванс. — Хорошо хоть, в обморок с горя не хлопнулся.»

— Поверьте, мне очень неприятно приносить столь трагичные вести, — сказал он вслух, стараясь не смотреть на Дейва. — Но по поручению Вашего отца я должен передать Вам его письмо.

Эванс ловко расстегнул кейс, с которым пришел, и достал оттуда белый конверт. Как же это похоже на отца! Не видеообращение и даже, на худой конец, не отпечатанный текст — надпись на конверте «моему сыну» была сделана от руки знакомым размашистым подчерком.

Эванс протянул ему конверт — и Дейв взял его.

Эванс встал.

— Мне пора. Добавлю только, что похороны отца состоятся завтра в три часа пополудни — если Вы захотите присутствовать, на чем Ваш отец отдельно не настаивал. И отдельно уточню, что отец распорядился передать Вам письмо сразу после его смерти. До его похорон. И до того, как адвокат из фирмы, с которой сотрудничал Ваш отец, огласит Вам завещание. Ваш отец сказал, что завещание будет неожиданным для Вас — и хотел, чтобы Вы выслушали его последнюю волю уже подготовленным. Мне очень жаль.

Дейв оторвал взгляд от конверта и посмотрел на Эванса, так и не поняв, что он хотел сказать последней фразой — что ему жаль насчет смерти отца или насчет неожиданного завещания.

— Да. Мне тоже.

Дейв встал и неожиданно для себя пожал Эвансу руку.

Через несколько минут, закрыв за Эвансом дверь, он снова сидел на своем диване, желая и страшась распечатать конверт. Наконец сделал то, что должен был.

Перед глазами заплясали буквы.

Дорогой сын,

Если ты читаешь это письмо, значит, во-первых, меня уже нет в живых, а во-вторых, сегодня ты узнаешь мою последнюю волю. Сразу же отмечу, что, составляя завещание, я находился в полном душевном здравии, и предупредить тебя о том, чтобы ты не тратил ни свои силы, ни время, стараясь доказать, что это было не так.

Теперь о главном. Твоя мать умерла, не насладившись этой жизнью в полной мере. Но Бог даровал ей одно. Она была избавлена от непрерывного и неотступного мучения, которое преследовало меня ежечасно: беспокойства за тебя, моего единственного сына, и за твою дальнейшую судьбу. Не буду скрывать: ты не оправдал моих надежд — впрочем, это не твоя вина. Безусловно, и не моя также. Будем считать, что некоторую эмоциональную нестабильность ты унаследовал от своей матери, а моей горячо любимой жены. Я знаю, все эти годы ты винил меня и мою толстокожесть в ее самоубийстве. Но смею тебя заверить: я делал все, что мог, чтобы охранять ее спокойствие и подарить ей счастливую жизнь. Это жаль, что благие намерения, даже воплощенные в действия, не всегда приносят хорошие результаты. Однако я оптимист и не теряю веры в чудодейственную силу любви и заботы о любимом человеке. И поскольку меня не оставляют мысли о том, как ты будешь справляться с окружающим миром (а особенно с людьми, окружающими тебя) в одиночку, когда меня не станет — я хочу подстраховать тебя. Я хочу, и выражаю мое желание вполне официально, чтобы ты нашел себе хорошую девушку и женился на ней. Надеюсь, она сможет сделать для тебя то, чего не смог сделать я для твоей матери.

Отдельно я хотел бы высказаться о необходимых качествах твоей избранницы. Она должна быть нашего круга, происходить из приличной семьи. В ее роду не должно быть сколько-нибудь сомнительных личностей. Она должна иметь хорошее образование. Будет хорошо, если также она будет красивой — на том свете меня утешит мысль о маленьких хорошеньких внучатах — но впрочем, это не обязательное условие.

За соблюдением каждого из этих пунктов проследит мой личный помощник, Эванс, ты уже знаком с ним. Только последний пункт я оставляю на твое усмотрение. Хотя ты всегда обвинял меня в излишнем категоризме и навязывании тебе моей воли, я вправе считать, что у моего сына хороший вкус хотя бы в отношении женщин.

Твоя женитьба должна состояться не позднее тридцати дней после оглашения завещания. Промедление хотя бы в один день лишит тебя наследства и всех денег, которые я заработал праведным трудом. Засим желаю тебе сделать правильный выбор — уверен, ты не ошибешься под чутким руководством Эванса — и удаляюсь в другой, более справедливый и гармоничный мир, в надежде снова встретиться там с твоей матерью и обрадовать ее тем, что сделал все для твоего счастливого будущего.

Твой отец.

Дейв медленно сложил письмо и сунул его в конверт. Потом направился наверх, принял душ и начал одеваться. И тут его проняло. Он сел на кровать и задрожал.

Каков мерзавец! И здесь влез со своими условиями, требованиями и «пунктами». Не от них ли Дейв бежал семнадцатилетним? Совсем убежать не удалось. И тут отец догнал его. И знал ведь, что трудно будет отказаться от такого куска пирога как наследство, но особенно — от обсуждений и осуждений. Ведь если он не получит денег — все, абсолютно все узнают об этом. А рано или поздно и до причин докопаются. Спохватившись, Дейв включил телевизор. Конечно, Эванс был прав — о смерти такого крупного магната, каким был его отец, объявят в новостях.

И Дейв терпеливо ждал. После сюжета об автомобильной аварии с восемью жертвами ведущая, округляя глаза, рассказала о смерти его отца, о громадном наследстве, которое — конечно же! — перейдет к единственному сыну…

Дейв увидел свое лицо — крупным планом. Фото было сделано несколько лет назад, но за эти несколько лет он не очень изменился. Любой, видевшийся с ним регулярно, узнал бы его.

Ведущая продолжала говорить и озвучила примерную сумму наследства. Хотя — Дейв знал — на самом деле денег было еще больше.

Дейв выключил новости и прервал свои мучения. Нет, не на жадность его рассчитывал отец — а на гордость. Именно гордость не позволит ему молча смириться с унижением не получить то, что ему причитается. Но жениться? В течение тридцати дней? Как?! Как это можно сделать? Даже познакомься он с кем-то прямо завтра — кто согласится выйти замуж через месяц знакомства? Но даже если бы вдруг… Пока ведь он ни с какой подходящей девушкой не знаком.

Дейв подошел к окну и выглянул на улицу. Пусто. Глянул на часы. Опоздал. А ведь заводил для подстраховки будильник. Да и несмотря на будильник, проснулся еще раньше — и как специально… Пропади оно все пропадом! Пропади пропадом и Эванс, и отец! Особенно отец. Разозлившись, Дейв так рванул гардину, что она упала на пол.

Брезгливо встряхнув руками, Дейв в изнеможении прислонился к стене. Наружу вылезла щемящая обида на отца. Как мог родной отец верить, что с ним что-то не так? Точно, как Боб вчера на вечеринке, а если верить Бобу — то и все руководство. Если бы отец не верил в его… особенность — никогда не продиктовал бы таких унизительных условий. Получается, он без присмотра жить не может? Но как же он жил тогда один все эти годы? Удивительно только, что отец не выбрал кандидатуру будущей жены сына сам, горько усмехнулся Дейв.