Анастасия Анфимова - Оскал Фортуны, или Урок выживания
— Ты кто? — спросил рыцарь, разглядывая незнакомца.
— Гейцо Мирамо.
— Разбойник?
— Я ратник!
— Ты воевал за Самозванца?
— Я воевал за господина.
— Кто был твоим господином?
— Барон Дзиро Бамоко.
— Бамоко — бунтовщик.
— Мой господин храбро дрался у Змеиных озер и с честью погиб у стен Хайдаро-сегу! — ответил воин.
Спорить с этим Гатомо не стал.
— Что ты делаешь у старика?
— Преподобный Кимцзы лечил меня от болотного дурмана.
— Ты лекарь? — удивленно спросил Гатомо у монаха.
— Нет, — покачал головой отшельник. — Я лишь помогаю человеку изгнать болезнь из своего тела.
Рыцарь пристально взглянул на ратника. Тот старался твердо держаться на ногах, но было видно, что это дается ему не легко. Мелкие капельки пота выступили на высоком лбу. Чисто выбритое лицо усиливало впечатление бледности. Вряд ли он мог участвовать в налете на Кувами.
— А ты, Мирамо-сей, видел разбойников? — спросил он у ратника.
— Да, мой господин, — Мирамо поклонился. — Они были здесь вчера. У них двое раненых. Преподобный Ким Цзы дал им мазь.
— И ты не пошел с ними?
— Я не разбойник, мой господин, — с достоинством ответил Мирамо — Я воин!
— Я еще вернусь сюда, — сказал Гатомо, убирая меч в ножны. — Не вздумайте предупредить разбойников.
Отряд спустился с горы и вступил в густые заросли. Когда-то здесь бушевал пожар. Лесные великаны выгорели, уступив место молодым деревцам. Несмотря на все старания, бесшумно идти не получалось. Соратники обнажили клинки. К счастью заросли кончились, и они вновь вступили в старый лес.
Макао первым заметил среди деревьев поросшие лишайником стены. Когда-то это был большой срубленный из толстых бревен дом, служивший жильем охране шахты и складом серебра. Сейчас от него остались лишь три стены, утопавшие в зарослях папоротника и волчьих ягод. Разбойники набросали сверху веток, и получился просторный навес, под которым можно укрыться от дождя.
Никто из них не услышал, как соратники Гатомо обкладывали их со всех сторон. Один из бандитов сидел у потухшего костра и точил меч, второй неумело штопал рваную куртку, трое спали, укрывшись тряпьем.
Драка получилась стремительной и кровавой. Все пятеро не успели оказать серьезного сопротивления. Тела разбойников порубили на куски и побросали в шахту. Взяв оружие и остатки захваченной в деревне добычи, Гатомо с соратниками вернулись к пещере отшельника.
Монах с тем же отрешенным видом сидел на знакомом камне и смотрел в сторону горизонта. А Мирамо стоял с котомкой за плечами, явно поджидая отряд. Едва они приблизились, ратник поклонился Гатомо и сказал:
— Мой господин Гатомо, я предлагаю тебе свою руку и меч, доставшийся мне от предков.
— Ты хочешь стать моим соратником? — спросил рыцарь.
— Да, Гатомо-сей.
— Я не так богат, чтобы платить очень щедро, — сказал Гатомо.
— Зато ты храбрый воин и благородный человек, — Мирамо открыто взглянул в глаза рыцаря.
— Я приму тебя с одним условием.
— Я согласен, мой господин.
— Ты еще не знаешь, что я от тебя потребую? — нахмурился Гатомо.
— Я уверен, что это не заденет мою честь.
Рыцарю особенно понравились эти слова.
— В бою с разбойниками погиб мой соратник. У него остались жена и две дочери. Стань им отцом, а ей мужем.
— Да, Гатомо-сей.
Мирамо встал на колено и протянул Гатомо меч рукояткой вперед. Рыцарь обнажил клинок на ширину ладони, полюбовавшись затейливым узором, потом поцеловал холодную сталь и вернул меч Мирамо. Новый соратник поднялся.
— Моя правая рука, старший соратник Румото Макао, — сказал Гатомо, указав на Макао. Мирамо поклонился непосредственному начальнику. Покончив с процедурой найма, Гатомо обратился к монаху, так и не оторвавшему взгляд от горизонта.
— Ты можешь вылечить от огненной лихорадки?
— Я не лечу, — поправил отшельник рыцаря. — Я лишь помогаю человеку изгнать болезнь из своего тела.
Рыцарь не позволил себе разозлиться.
— Ты сможешь помочь маленькой девочке изгнать из тела огненную лихорадку? — по-другому спросил он.
— Когда она заболела?
— Восемь дней назад.
— Ее лечили?
— Я привез из Мусимо лекаря. Он сказал, что вылечит ее, но она не сможет ходить.
— Такое случается после огненной лихорадки, — согласился Кимцзы. — А ты хочешь, чтобы она ходила?
— Конечно! — ответил Гатомо.
Отшельник задумался, не отрывая взгляда от горизонта. Рыцарь терпеливо ждал, не решаясь нарушить молчание монаха. Вдруг, он сможет сделать то, что не под силу лучшим лекарям. Память Гатомо услужливо подсказывала многочисленные рассказы о чудесах творимых святыми отшельниками.
— Сколько ей лет? — спросил Кимцзы.
— Три года.
— Это плохо, — нахмурился монах, — Я попробую помочь ей изгнать болезнь. Но на это могут уйти годы.
— Годы! — вскричал рыцарь.
— Дети редко болеют огненной лихорадкой, — пояснил отшельник, отрывая взгляд от неба и посмотрев на Гатомо. — Выживают еще реже.
— Я согласен, — поспешил согласиться рыцарь. — Пусть годы, лишь бы ходила.
— Тогда привози девочку.
— Куда привозить? — опешил Гатомо — Сюда? В сырую пещеру? Преподобный Кимцзы, может быть лучше, ты переедешь в мой дом? Я сделаю все, чтобы тебе там было хорошо.
— Нет! — решительно отказался монах. — Когда жар спадет, ты привезешь ее сюда. Я попробую помочь ей.
Гатомо слегка растерялся.
— Но почему ты настаиваешь на этом?
— В другом месте ничего не получится. Здесь недалеко целебная грязь озера Арива, полезные травы, живой воздух, — стал объяснять монах. — Но главное, тут ничто не помешает ей сосредоточиться на упражнениях, воспитывающих волю, укрепляющих тело и дух.
Гатомо взглянул на старшего соратника. Вдвоем они вошли в пещеру отшельника. Пол застилали сухие травы, от запаха которых запершило в горле. В углу поблескивал гаснущими углями очаг, дым от которого уходил в узкую расщелину. Вдоль стены на веревках висели пучки трав, на полках теснились деревянные и глиняные плошки. Рыцарь окинул жилище монаха быстрым внимательным взглядом. Осмотревшись, они вышли на воздух.
— Если жар уже спал, я пришлю девочку с нянькой.
— Без няньки, — монах опять уставился на горизонт.
— Она же совсем маленькая! — повысил голос рыцарь, скулы его побледнели. Соратники, давно знавшие господина видели, что он едва сдерживает себя. Одно его слово, и они изрубят старика.
— Чем тебе мешает нянька?
— Исцеление потребует полной отдачи и строгой дисциплины, — ответил Кимцзы.
— Но кто будет ухаживать за ней?
— Я, — спокойно ответил отшельник.
— Я совсем не знаю тебя!
Монах взглянул на Гатомо.
— Если не доверяешь, зачем просишь помочь?
Рыцарь не нашел, что ответить. Отшельник перевел взгляд на горизонт.
— Пришли с ней любого, кому доверяешь. Но это должен быть мужчина.
Гатомо отвернулся.
— Уходим, — громко скомандовал он.
Вернувшись в деревню, он раздал отнятые у разбойников продукты тем крестьянам, у кого в домах жили соратники. Потом навестил Сайо. Девочка спала, посапывая во сне. Лихак, растиравший в ступке какое-то лекарство, поклонился рыцарю. Прикорнувшая у постели девочки нянька, проснулась и упала на колени.
— Жар спал, мой господин, — шепотом проговорил лекарь.
— Как ее ноги? — понизив голос, спросил Гатомо.
— Увы, — развел руками Лихак.
— Их можно вылечить?
— Мне такие средства не известны, — ответил лекарь. — Дети редко болеют этой болезнью…
— Знаю! — оборвал его рыцарь. — А выживают еще реже.
— Я оставлю лекарство, — поспешно заговорил Лихак. — И скажу, как им пользоваться.
— Оставляй, — согласился Гатомо. — Что от тебя еще ждать.
— Мне жаль, что я не всесилен, — ответил глубоким поклоном лекарь.
Утром рыцарь расплатился с Лихак и приказал трем соратникам проводить его до Мусимо. От части ему было жаль уплаченных лекарю денег. Жизнь он девочке спас, но она осталась калекой. А это значит, что ей не удастся создать семью. Когда-то Гатомо дал клятву устроить ее жизнь, а он привык отвечать за свои слова. Исчерпав все средства, придется воспользоваться последней возможностью.
Проводив взглядом повозку Лихака, он взглянул на Макао. Старший соратник привычно стоял за правым плечом.
— Я решил отправить Сайо к монаху, — в полголоса сказал рыцарь. — Возьми соратника и запас еды на неделю для двоих.
— Да, Гатомо-сей, — поклонился Макао.
— И тебе придется остаться с ней.
— Как это? — не понял верный соратник.
— Ты останешься у монаха, — пояснил Гатомо. — Ты единственный, кому я могу доверить жизнь Сайо. И мою честь.
