Патрик Ротфусс - Страх Мудреца

Я снова поглядел на брусок золота.

Если я выберу его, то по крайней мере его вес даст мне повод оправдаться за неловкость при моем выходе.

Может быть, я все еще смогу произвести хорошее впечатление с ним...

Нервно я проделал третий обход вокруг дерева.

Я почувствовал, как ветер приподнялся, порывистый и заставил ветви колотить еще более дико, чем раньше.

Это заставило мое тело вспотеть, охлаждая меня и заставив дрожать.

В середине этого тревожного момента, я вдруг осознал ни чего более важного, чем внезапное, неотложное давление на мой мочевой пузырь.

Моя биология не заботилась о тяжести моей ситуации и я был охвачен мощной потребностью облегчиться.

Таким образом, в центре бури клинков, в самый разгар моей проверки, которая была также моим судилищем, я думал о мочеиспускании на священное меч-дерево, а два десятка гордых и смертоносных наемников смотрели, как я это делаю.

Это было такой ужасающей и неуместной мыслью, что я расхохотался.

А когда смех выкатился из меня, напряженность, завязывающая мой живот и царапающая мышцы спины, растаяла.

Какой бы выбор я не сделал, он должен быть лучше, чем мочиться на Латанта.

В тот момент, более не кипящий от злости, не охваченный страхом, я смотрел на движущиеся листья вокруг меня.

Всегда раньше, когда имя ветра оставляло меня, оно исчезало, как сон при пробуждении: безвозвратный, как эхо или выцветший вздох.

Но на этот раз все было иначе, я провел часы, наблюдая модели этих движущихся листьев.

Я поглядел сквозь ветки дерева и подумал о Селин, прыгающей и кружащейся, смеющейся и бегущей.

И затем это случилось.

Как имя старого друга, по которому просто проскользнул на мгновение мой взгляд.

Я выглянул между ветвями, и я увидел ветер.

Я мягко произнес его длинное имя и ветер смягчился.

Я вдохнул его, как шепот, и в первый раз, как я пришел в Хаэрт, ветер стал тихим и совершенно неподвижным.

В этом месте бесконечных ветров, казалось, что мир внезапно затаил дыхание.

Непрерывный танец меч-дерева замедлился, потом остановился.

Как будто оно отдыхало.

Как будто оно решило дать мне уйти.

Я отошел от дерева и начал медленно идти к Шейн, ничего не неся с собой.

Когда я шел, я поднял левую руку и провел моей открытой ладонью по лезвию висящего листа.

Я пришел, чтобы предстать перед Шейн, останавившись на вежливом расстоянии от нее.

Я стоял, а мое лицо было бесстрастной маской.

Я стоял, совершенно молча, неподвижно.

Я протянул левую руку, окровавленной ладонью вверх и сжал ее в кулак.

Жест означал [желание.] Было больше крови, чем я ожидал и она, сжатая между пальцами, бежала вниз по тыльной части моей руки.

После долгого мига Шейн кивнула.

Я расслабился и как только я это сделал, ветер вернулся.

Глава 124

Об Именах.

- Ты, - сказала Вашет, когда мы шли через холмы, - это действительно одно большое безвкусное самолюбование ублюдка, ты знаешь это?

Я слегка склонил к ней мою голову, изящно жестикулируя [подчиненное принятие.]

Она нанесла мне пощечину.

- Прыгнул выше головы, ты мелодраматическая задница. Ты можешь одурачить их, но не меня.

Вашет держала свою руку у груди, как будто привязанную.

- Вы слышали, что Квоут принес назад от меч-дерева?

Вещи, которые варвары не могут понять: тишину и неподвижность.

Сердце Адемры.

Что же он предложил Шейн?

Готовность истечь кровью за школу.

Она посмотрела на меня, ее выражение было в ловушке между отвращением и развлечением.

- Серьезно, это как будто ты вышел из сказок.

Я прожестикулировал: [Вежливая лесть заниженная ласковым принятием.]

Вашет вытянула руку и сильно щелкнула пальцем по моему уху.

- Ой! - Я расхохотался.

- Прекрасно.

Но не смей обвинять меня в мелодраме.

Вы, люди, являетесь одним большим бесконечным драматическим жестом.

Тихие.

В кроваво-красных одеждах.

Тайный язык.

Тайны и мистицизм.

Это как если ваша жизнь - одна гигантская немая сцена. - Я встретил с ее глазами.

- И я имею в виду, что во всех его разнообразных умных последствиях.

- Ну, ты впечатлил Шейн, - сказала она.

- Что самое главное.

И ты сделал это таким образом, что главы других школ не смогут жаловаться слишком много.

Что является другим самым важным.

Мы достигли нашей цели, невысокого здания из трех комнат рядом с небольшим досчатым загончиком для коз.

- Здесь тот, кто будет претендовать на твою руку, - сказала она.

- Кто, аптекарь? - спросил я.

- Аптекари близкие друзья матери Карсерет, - сказала Вашет.

- И я бы не отдала под ее присмотр твои руки даже на вес золота. - Она кивнула головой на соседний дом.

- Даэлн, с другой стороны, тот, к кому я иду, если нужно что-то вылечить.

Она постучала в дверь.

- Ты можешь быть членом школы, но не забывай, что я все еще твой учитель.

И во всех вещах, я знаю, что лучше.

***

Позже, когда моя рука была туго забинтована, Вашет и я сели с Шейн.

Мы были в комнате, которую я никогда не видел прежде, меньше, чем комнаты, где мы обсуждали Летани.

Здесь был маленький, грязный письменный стол, цветы в вазе и несколько комфортных мягких кресел.

Вдоль одной из стен было изображение трех птиц в полете от закатного неба, не окрашеных, но состоящих из тысячи ярких эмалированных плиток.

Я подозревал, что мы могли находиться в эквиваленте рабочего кабинета Шейн.

- Как твоя рука? - сказала Шейн.

- Прекрасно, - сказал я. - Это мелкий порез.

Даэлн немного зашил его, насколько я мог видеть.

Он быстро пропадет.

Она кивнула.

[Подтверждение.]

Я поднял левую руку, завернутую в чистое белое полотно.

- Трудной частью будет держать эту руку в покое, в течение четырех дней.

Я уже чувствую, как будто это мой язык был порезан, а не моя рука.

Шейн слегка улыбнулась на это, уставившись на меня.

Знакомое выражение было великим комплиментом.

- Ты достаточно хорошо выступил сегодня.

Все говорят об этом.

- Я ожидал, что у тех нескольких, что видели это, есть более важные дела, чем говорить об этом, - скромно сказал я.

[Отвлеченное недоверие.]

- Это может быть правдой, но те, кто наблюдал из укрытия, несомненно, будут говорить о том, что они видели.

Одна Селин уже рассказала об этом сотне человек, если я не ошибаюсь.

К завтрашнему дню все будут ожидать, что твой шаг потрясет землю, как будто ты сам Эте, который вернулся к нам в гости.