Вероника Иванова - Осколки (Трилогия)

– Позволите присесть?

Я потер переносицу жестом, подсмотренным у писарей всех возрастов и достатков. Ученый люд страдает схожим недугом – усталостью глаз от корпения над фолиантами невнятного содержания, но для моих целей подходила роль и попроще. Чтобы не тратить чрезмерно много сил на игру.

Рядом со столиком, любезно отведенным мне хозяином трактира (а как не отвести, господин ведь столичный, вежливый, да и платит за постой и снедь исправнее, нежели многие другие), стоял мужчина, мало подходивший к пестроте наблюдаемых мной в «Багровом голубе» компаний. Не слишком высокий, он держался с преувеличенной значительностью, которая хороша для состоятельных, но не пробившихся в круги знати купцов, однако к торговому сословию определенно не принадлежал и принадлежать не мог: сухо поджатые губы казались почти бескровными, а лицо с немногочисленными, но уже хорошо заметными морщинами явно встречалось с солнечными лучами и ветром реже, чем лица водящих торговые караваны.

Не купец. А кто тогда? Хозяин близлежащего поместья? Хм. Непохож: мужчине уже далеко за сорок, а в таком возрасте девять из десяти дворян обзаводятся упитанным брюшком, несмотря на постоянное общение со шпагой в фехтовальном зале и с любовницами – в постели. К тому же… Подушечки больших пальцев, заложенных за пояс, очерчены грубовато, а кожа на кистях рук подернута кисеей шелушения. Этот человек много работает, но не на земле, иначе был бы смуглым, как недавний попрошайка.

Маг? Не буду исключать такую возможность, однако излишне утомленный простым трудом. К схожему возрасту чародеи обычно успевают обзавестись целым выводком подмастерьев и сваливают повседневные заботы и тяготы на более юные и крепкие тела. К тому же магии рядом с пришельцем не больше, чем вокруг простого селянина, снабженного связкой амулетов. Или же мне повезло, и он…

Только не торопиться! Спокойствие, принятое в обществе вежливое участие к чужим вопросам, приятельская беседа о погоде и природе – начинать нужно с малого. А чтобы было легче сохранять равновесие, отодвину пока мысли о магиках в сторону и, соблюдая порядок, рассмотрю оставшиеся варианты.

Писарь? Архивариус? Ремесленник? Наверняка прослышал о том, что можно славно выпить задарма, вот и пришел… Что ж, я рад гостям. Сейчас – даже непрошенным.

– Как пожелаете.

Он легонько поклонился, чем еще больше меня запутал, и сел на лавку по другую сторону стола.

Странные оттенки поведения для взрослого мужчины. Одет если не богато, то очень и очень добротно, почти зажиточно, но неуверен в себе. Или же привык кланяться с детства? Иначе можно было ограничиться кивком, поскольку наши роли, скорее всего, принадлежат персонам одного сословия, стало быть, нам позволительно общаться на равных.

В волосах седины немного, и она всего лишь придает пепельный оттенок светлым волосам, в отличие от рук ухоженным, длинным и тщательно завитым крупными локонами. Глаза темноваты: будь они тона на два-три светлее, мужчину можно было бы назвать миловидным, а так направленный на меня взгляд кажется неразборчиво-зловещим. Впрочем, только кажется: вот незнакомец улыбнулся, показав ровные, сохранившиеся в завидной целости зубы, и любые подозрения в злом умысле рассеялись утренним туманом.

– Простите, если отвлек вас от вашего… – он покосился на разложенные бумаги, – труда.

Голос мягкий, чуточку равнодушный и расстроенный, словно его обладатель не рад посещению трактира, на которое потребовались время и усилия.

– О, на сегодня я уже закончил! Глазам нужно дать отдых.

– Да, вы совершенно правы, плоть должна отдыхать, и часто. Но вижу, вы славно потрудились?

Намекает на то, что я исписал пяток листов? Если бы он еще видел, какой ерундой… Не буду скрывать разочарования:

– Слов много, не спорю. А дела – ни капельки.

Он заинтересованно облокотился о стол:

– Дела?

Я со вздохом сложил листки в стопку и убрал между обшитыми кожей дощечками дорожного альбома.

– Было бы чудесно проводить теплые летние дни в столь благословенном месте, однако… Ни в одном трактире еду и питье не подадут за красивые глаза или хорошо подвешенный язык.

– Вы на службе? – догадался незнакомец.

– Увы, увы, – посетовал я. – Не слишком суровой, недостаточно прибыльной, и все же… Раз платят звонкой монетой, можно и послужить.

Темный взгляд слегка оживился: наверное, собеседник увидел во мне родственную душу, жадную до денег, но скупую на приложение сил.

– Если не секрет, в чем состоит ваша служба?

Я настороженно сдвинул брови:

– Вам трактирщик не рассказывал? А мне казалось, уже вся округа знает. И потешается.

Незнакомец широко и миролюбиво улыбнулся.

– Я потешаться не намерен. Касательно же округи… Слова, всего лишь слова! Пока они летят из уст в уши, успевают преобразиться до неузнаваемости. Предпочитаю не слушать десятые сплетни, а прямо спросить у вас.

Хм, честен или делает вид. Но пока что действует весьма разумно и обстоятельно.

Провожу последнюю проверку серьезности и намерений:

– С какой целью спрашиваете?

Незнакомец слегка отодвинулся назад, вытянул руки на столе перед собой, сплел пальцы в замок и простодушно ответил:

– Любопытно. В наших краях вместе с людьми живет скука, и если выпадает случай ее развеять, грех отказываться от ниспосланной богами удачи в лице хорошего рассказчика. – Последовал уважительный кивок, не оставляющий сомнения, о ком шла речь.

И на этот раз искренности в голосе больше, чем наигрыша или азарта. Что ж, примем приглашение, но прежде немного поскромничаем:

– О, своими талантами в повествовании я вряд ли могу сравниться с самым жалким из менестрелей!

Он хитро прищурил глаза:

– Тот, кто умеет складывать узоры из слов на бумаге, и с языком способен управиться не хуже.

Немного польстил, немного упрекнул. Последнее явственно указывает на недостаток времени, которое человек готов потратить на мою болтовню. Спешит куда-то и зачем-то… Но все же желает послушать? Значит, моя история важна для него. Постараюсь усилить важность. На всякий случай.

– Да и рассказывать-то нечего… Все, что я делаю, это езжу по провинциям и собираю истории о нечисти и нежити.

– Но не для собственного удовольствия?

– Разумеется. Изо дня в день выслушивать описания склизких, зато любвеобильных водяниц или вечно голодных болотников? Благодарю покорно! Тем более всюду почти одно и то же… Слава богам, есть люди, готовые платить даже за скупые описания, лишь бы те были правдивы.