Варвара Мадоши - Древесная магия партикуляристов

Однако когда один из маленьких бесенят с возгласом искренней радости произнес: «Смотрите! А тут слой желе!» — Матиас не выдержал. Испустив душераздирающий вопль, сравнимый разве только с треском ломающейся в грозовую ночь сосны, он превратился обратно и, как был, в разодранном камзоле, без куска плаща, в сапогах без подметок и с несколькими кровоточащими ранами на теле, бросился куда глаза глядят.

Случилось так, что избранное им направление увело его прочь от выхода. На отчаянной скорости, периодически сталкиваясь со слугами, Матиас петлял по коридорам, которые свивались и развивались на манер лабиринта.

Вот так же, абсолютно ничего не соображая, Матиас вылетел в Главный Зал, где за большим столом уже собралось все семейство, за исключением его главы, ибо Рютгер Марофилл в это время как раз разбирался в королевском дворце с находкой сэра Аристайла.

Все они с искренним недоумением уставились на Матиаса. Торт должен был стать гвоздем праздника и основной изюминкой вечера; что ж, можно с уверенностью сказать, что в этом качестве, если ни в каком другом, Матиас его заменил.

Немалую роль в этом сыграло то, что Матиас, оказавшись в балльном зале в разгар всеобщего пиршества, сумел вернуть себе самообладание и, собравшись с мыслями, стремительно заставил столы пустить корни — не только в пол, но и в сидящих за ними гостей. В силу исключительных обстоятельств наш мститель решил плюнуть на хирургическую точность и аккуратность, понадеявшись, что он как-нибудь выковыряет левые желудочки даже из того, что после такого останется. Конечно, мясо уже будет остывшее, не теплое, а это не совсем то, но всегда приходится чем-то жертвовать.

Увы, его план удался лишь отчасти. Давным-давно срубленная и отполированная древесина дубовых столов в главном зале успела прочно забыть о времени зеленения и цветения. Учитывая это, Матиас применил самые мощные чары, которые находились в его распоряжении. И перестарался: в особняке Марофиллов ремонт делали всего сто лет назад, так что кое-какая мебель была относительным новоделом. Бурные потоки древесной магии заставили столы не столько пустить корни, сколько прямо сразу зацвести. Воздух наполнился упоительным ароматом.

Гости охнули и разразились аплодисментами; кто-то воскликнул: «Шарман, Летиция! Как ты умудрилась…» И только Томас Марофилл, которые понял, в чем было дело, хлопнул себя по лбу и пробормотал: «Так и знал, что двоюродного дедушку Персиваля обманули — вместо дуба подсунули липу!»

Так или иначе, времени на дальнейшие комментарии у Томаса не было, потому что ему пришлось немедленно отражать вражескую магию: увидев, что первый его удар не достиг цели, Матиас немедленно нанес второй. Он воззвал к убитым волокнам льна, из которых были сплетены скатерти и некоторые предметы одежды гостей. Эффект был как поразителен, так и опустошителен: скатерти рванулись прочь со столов, скидывая с себя вазочки, фужеры, рюмки, тарелки, бокалы, салатницы, супницы и прочие девяносто семь наименований посуды — в этом отношении особняк Марофиллов очень напоминал королевский дворец.

Иные из скатертей шлепнулись на пол, иные накинулись на сидящих за цветущими столами людей и начали душить их. Крики смешались со звоном падающей посуды; гости повскакивали с мест, многие впопыхах начали сдирать с себя одежду, что вдруг повела себя неожиданно враждебно по отношению к хозяевам. Многие преуспели в сём начинании, а так как приблизительно половина из этих многих принадлежала к женскому полу, их действия изрядно добавили пикантности неразберихи.

Томас Марофилл выругался словами, которые не подобает употреблять воспитанным людям на светском приеме, параллельно пытаясь сплести подходящее заклинание, чтобы утихомирить буйство стихии. В результате ему это удалось, и буйные скатерти вместе с буйными рубашками и панталонами немедленно обратились в пыль: так вышло, что наследственная магия Марофиллов оказалась особенно эффективной против Древесной магии Матиаса Бартока.

Впрочем, мститель не растерялся. Он мгновенно сообразил, что остальных гостей в расчет принимать не стоит — они не более чем мясо для Алтаря Павших. Единственный его настоящий противник — высокий мужчина в темно-зеленом одеянии, только что вскочивший со своего места во главе стола.

Матиас мрачно усмехнулся уголком рта — не потому, что ему очень хотелось ухмыляться, а потому, что так полагалось по роли, — и сделал несколько шагов к Марофиллу, одновременно пытаясь заставить растущие в парке деревья вытащить корни из земли и прошагать отделяющее их от особняка расстояние. Трюк, разумеется, не новый и многократно описанный в развлекательной литературе — однако что-то же надо было делать!

Одновременно Матиас Барток позаботился о мерах более ортодоксальных: он метнул в Томаса Марофилла пять ножей с двух рук. Положа руку на сердце, по всем канонам военного искусства ножей должно было быть шесть, но мизинец левой руки у Матиаса почему-то все время сводило судорогой, так что он разработал альтернативную технику. Хорошо знакомых с искусством метания ножей противников это даже сбивало с толку.

Томас Марофилл метанием ножей не занимался никогда, из прочих боевых искусств владел лишь фехтованием, и то в объеме, необходимом среднему представителю благородного семейства (то есть очень ограниченно). Поэтому все, что он мог, — это, не теряя присутствия духа, уклониться от четырех кинжалов. Пятый его непременно бы настиг, однако тут в дело вступили приставленные леди Алисой телохранители.

Искушенный в подобных материях читатель может задаться вопросом, что же они бездельничали до сих пор Ответ прост до чрезвычайности: они не бездельничали, но насторожились еще при появлении Матиаса и цветении столов, просто не были уверены, что это не одна из праздничных затей эксцентричной Летиции Марофилл. Вторая атака Бартока на некоторое время вывела из строя и их тоже. Однако бойцов леди Алиса подобрала первоклассных: в мгновение ока поскидывав внезапно восставшую одежду, они кинулись на защиту своего принципала. Один из телохранителей, оказавшийся ближе всех, попросту поймал последний кинжал рукой за лезвие — в какой-то четверти дюйма от кончика носа младшего Марофилла.

Узрев такой подлый демарш, Матиас даже не нашел времени выругаться. Он бросился к ближайшей стене, чтобы совершить свой коронный трюк и взбежать на потолок, а уж потом оттуда гвоздить и Марофилла, и ни в чем не повинных, но так некстати ставших поперек дороги защитников.

Путь ему преградила пятерка полуголых, а то и совсем голых телохранителей, органично вписавшихся в толпу вопящих от ужаса и общего непонимания происходящего гостей. Мститель вновь обратился к ортодоксальным средствам и, выхватив из рукава стилет, нарисовал им в воздухе руну Мгновенного Поноса (он предпочел бы изобразить руну смерти или хотя бы Молниеносного Песца, однако они, к сожалению, состояли из слишком многих элементов, чтобы их можно было использовать и в битве, а не только в сложнейших черномагических ритуалах или при заказных убийствах). К несчастью для Матиаса, он не учел, что телохранители принадлежали к разряду потенциальных Главных Героев, пусть и не этой книги, — следовательно, их не могло пронять таким пошлым заклинанием. Что касается Томаса Марофилла, то он был аристократом до мозга костей, хоть и не таким рафинированным, как его старший брат. Следовательно, его самоконтроль в любой ситуации был безупречен.