Михаил Пузанов - Перекресток: недопущенные ошибки

— Ты потеряешь ее. Или бросишь. Ты — тьма, мерзкая для Света! Да и она — тоже… Вот и все!

— Может, я и не излучаю свет, Ведьма, может, я и тень, но это не значит, что надо мной его нет. Скорее наоборот, я в тени, потому что стою под солнцем. Заметь, добровольно, хотя иногда — это страшное место. А как у тебя поднимается язык говорить это в Ее сторону — мне и вовсе не понять.

— Бесцельный разговор. Я не собираюсь слушать твои извиняющиеся речи вечно. Что еще ты там хотел сказать про своих "творцов"?!

— Не знаю, имеет ли смысл, если ты презираешь любое слово, сказанное мной.

— Для общей эрудиции. Послушаю, какой бред пришел тебе в голову.

— Просто хотел сказать о том, что у Творцов есть мечты. И одна такая, самая большая мечта — создать гармоничный мир из чистого хаоса, не нуждающийся в сдерживающей его пустоте.

— Для этого достаточно не создавать в нем тьмы, вроде вас двоих! А хаос — нелепая выдумка. В него невозможно поверить!

— Ты презираешь даже изначальные принципы. Для меня это было бы жутко, хуже, чем ничто, неподвижность, хуже обратной стороны хаоса. Пусто, и в голове, и на сердце — вот это я ощущаю при твоих словах, ничего более. Но — дело твое, я не вправе указывать Ведьме. Однако гармония может быть только там, где есть разные начала.

— Наличие разных начал — источник войны. Всегда!

— Еще одно опасное слово. Но пусть… Противоположности могут жить в мире. Даже совершенно несовместимые. А их невероятный союз — и есть тот самый источник силы, что умножает себя и не иссякает никогда. Если бояться серости, Ведьма, то останешься вовсе без цветов. Риск есть всегда, и всегда — оправдан. Заметь, не один лишь свет существовал изначально: ведь всегда есть пространство, необъятое светом. И иные проявления силы. Да, свет выполнил роль ткани привычных нам миров, а остальные силы, смешавшись с ним, наполнили вселенные жизнью. Но будь он один — ничего родиться не смогло бы.

— Свет изгнал тьму! Это каждый знает. Свет одухотворяет…

— Проклятье, ты даже не пытаешься слушать! Без пустоты, хаоса и огня, без тьмы и смерти свет сам стал бы ничем. Что ему заполнять, с чем взаимодействовать, если кроме света нет ничего? Разве не среди статичной пустоты появляются миры? Разве не там рождаются силы?

— Миры сотканы из Света.

— Не спорю. Но среди чего они сотканы?

— Глупый вопрос. Среди Света, конечно.

— А чем они тогда от него отличаются? Свет непрерывен и однороден: нестабильность в нем просто не смогла бы удержаться, она должна обретать форму среди чего-то чужеродного, не такого… Это луч, Ведьма, целостный луч, вспомни хотя бы цвета спектра — не разделившись на них, он и не создаст ничего, имеющего объем! А разделившись, он уже не будет лучом, превратившись в пересечение цветов, малых лучей.

— Глупость. Как магистр я говорю тебе: миры — внутри Света, миры — часть Света, миры — сам Свет.

— И таким образом противоречишь сама себе. Они все-таки внутри или сам свет? Они — первоматерия или материя внутри первоматерии?

— Этим вопросом пусть займутся философы. Мне все равно, я знаю истину.

— И, соответственно, тебе не о чем больше мечтать? Ты — идеальна?

— Естественно, я сама — часть Света, Свет — идеален. Значит, Я — идеальна.

— А мечты?

— Мечты — для детей, не способных отличить темное от Светлого, а Доброе от злого. Я — способна.

— Ну… Честь тебе и хвала. Но что дальше?

— В каком это смысле?

— Чего хочешь ты сама, Ведьма?…

Стазис-кокон. Переменный синхрон-канал по периоду:

317 000 по внутреннему исчислению Мироздания «Альвариум» —

1 499 999 по внутреннему исчислению Мироздания "Альвариум".

Пятая категория мерности (Деву'Архат), Зал Разума.

Книга Разума относится к тому роду источников знаний, которые обладают своего рода душой, если, конечно, слово это применимо в отношении Книги. Она не насчитывает какого-то определенного количества страниц, потому что с каждым произошедшим в любом из миров событием, с каждым, пусть даже самым незначительным, делом, она пополняется все новыми листами. Существует множество воспроизведений этой книги, которые создают счастливчики, умудрившиеся увидеть, хотя бы только на один миг, оригинал, но во всех этих воспроизведениях наличествует лишь ничтожная часть ее объема… Та часть, которую книга позволяет «подсмотреть» смельчакам, преодолевшим ради знания границы сотен, а то и тысяч миров. Или тем, кого она зовет сама в силу каких-то собственных причин.

Книгу окружает, воистину, шикарная обстановка. Огромная Зала, резной потолок которой поддерживают двадцать две колонны, высотой с двадцатиэтажный дом земного мира. И это не просто потолок: резьба, украшающая его, не является банальным произведением искусства — сама история оживает в сценах, запечатленных на сменяющихся барельефных картинах. Рождение и смерть миров, величайшие войны и непостижимые открытия ученых и магов многих тысяч пространств, потрясающие масштабом катастрофы и недоступное разуму чудо рождения новой души — лишь самые яркие и важные для мирозданий события проявляются на потолке Залы Разума с течением времени.

Времени… Существует ли оно в этом зале? В зале, ведущем исчисление истории цепи мирозданий? Считающем человечества, иные расы, нации, народы, общности, их поступки, решения, конфликты, соглашения? Нет, «время» здесь явно неподходящее слово. Книга знает о том, что существуют дела — поступки тех или иных наделенных разумом созданий, в которых единственно и можно что-либо подсчитать. Все остальное — условность, иллюзия, абстракция. Это Книгу не интересует — ее завораживают лишь сменяющие друг друга события.

Книга Разума редко старается однозначно определять чьи-то судьбы. Не желает стать однажды затычкой в каждой бочке. Не принадлежит она и какой-либо силе, первозданной или производной, вследствие чего может оставаться беспристрастной при оценке происходящего в любом из миров. И все же одна черта свойственна ей — это любопытство, желание узнать как можно больше о порядке происходящего в каждом мире, о сути каждой из сил, и особенно — о путях отдельных душ.

И вот сейчас Книга перелистнула страницу, абсолютно чистую, белее самого света, на которой тут же, словно по мановению руки неведомого Автора, начали проявляться ровные строчки древних букв. Засеченные края шрифта, легкий наклон, четко очерченные основные линии букв, аккуратные, слегка изогнутые перекладины-связки между символами — само совершенство… На этот раз Книга Разума взялась, пожалуй, за самое трудное в своем безвременном существовании дело: она начала по кусочкам собирать историю совершенно особенной загадки всех известных ей миров — бродяжьего рода.