Ксения Медведевич - Кладезь бездны

   А затем со стороны карматов загремели барабаны, их пехота разбежалась на две стороны. Тут бы и торжествовать победу - ан нет!

   Построившись страшным клином, с сотрясающим землю грохотом пошла в атаку тяжелая конница - Красные. Алые знамена извивались в пыльном облаке, окутывавшем железную хорасанскую лаву. Куфанцы не дрогнули перед стальной рекой и встретили парсов как положено: преклонив колено и уперев в землю копья. А Элбег ибн Джарир ударил Красным во фланг.

   Правое крыло войска мгновенно стало похоже на город под самумом, одновременно охваченный пожаром: крики и лязг железа достигали небес. Однако карматы превосходили ашшаритов числом, и пять тысяч тяжелой кавалерии аль-Хамра с тысячами и тысячами пехотинцев в двойных длинных кольчугах теснили куфанский джунд и конников Элбега.

   Посмотрев на свалку у подножия холма, Тарик велел подвести коня и лично повел Движущуюся гвардию в бой. Зажатые между джунгарами Элбега и гвардейцами, парсы стали медленно отступать - аль-Мамун видел, как одно за другим падают их красные знамена вместе со знаменосцами.

   Теперь узкие алые стяги маячили ближе к середине ложбины, где шел главный бой - похоже, парсов отогнали от истекающего кровью правого крыла войска верующих.

   Вестовой в серой от пыли чалме протолкался к самому стремени халифа.

   Посмотрев в перекошенное лицо, аль-Мамун сразу понял - беда.

   - О мой повелитель! Наше левое крыло сокрушено! Бой идет у самого лагеря!

   Абдаллах почувствовал, как шевелятся под чалмой волосы. В лагере?.. Нум и женщины находились как раз в лагере с левой стороны... За спиной взорвалась возмущенным парсийским стрекотом свита Тахира.

   Халиф быстро поднял руку:

   - Вестового к Тарику!

   Почему-то на вестового он надеялся больше, чем на... тьфу... мысленную речь. Думать внутри головы: Тарик, вернись в ставку, нам нужно принять решение - и быстро, казалось ему идиотской... шалостью. И глупостью.

   Конечно, в ответ аль-Мамун услышал лишь звон в собственных ушах. Оказывается, он их даже прикрыл ладонями. Тьфу, позор какой. Я как факир на рынке...

   Положив руку на сердце, Абдаллах сделал несколько глубоких вздохов и выдохов.

   Тахир подбежал под самое стремя:

   - О мой халиф! Мои отряды стоят праздно! Дозволь мне пойти на выручку Хаджаджу ибн Умару!

   Левым крылом командовал пожилой и опытный каид Абны - как у них получилось отступить, да не будет у них матери? Туда ведь поставили вдвое больше людей, чем на правый фланг: всех добровольцев, дейлемцев с ушрусанцами, да еще и Абну! Где же доблесть нашей хваленой пехоты?!..

   - Поспешность - от шайтана, о Тахир, - пробормотал аль-Мамун, снова привставая на стременах.

   Как будто в грохочущей пыльной туче он мог увидеть нерегиля.

   Вдох-выдох. Вдох-выдох. Страх и волнение никакой пользы не приносят. Вдох-выдох. Сердце уже не колотилось, как пойманная ночная бабочка.

   Где ж тебя носит, нерегильская сволочь...

   И вдруг:

   Я уже у подножия холма! Не надо орать на всю аль-Ахсу!

   Руки непроизвольно дернули поводья, конь жалобно заржал и запрыгал, пытаясь встать в свечку.

   - Б-балуй! - на узде повисли гулямы.

   Ффуууу...

   Гвардейцы-фитьян расступались, давая дорогу трем одинаковым, серо-рыжим от пыли всадникам. На Тарике под панцирем надет был черный кафтан, но сейчас он стал серым. Нерегиля можно было узнать лишь по султану конских волос на шлеме - и по приметному золотому наноснику.

   Закидывая назад головы, храпя и молотя копытами, лошади взбирались на крутой холм. Сиглави под Тариком казался серебряным от пота - так блестели мокрые бока.

   Стоявший у правого стремени Тахир ненавидяще пробормотал что-то на фарси.

   Медленно, по-человечески спешившись, нерегиль подошел под самую морду аль-Мамунова гнедого. С трудом подняв руку, размотал покрытый кровавой моросью платок над губами:

   - Я знаю про левый фланг, - и закашлялся, прикрывая рот рукой в бурой от крови перчатке.

   - Воистину, пришли последние времена! - взорвался Тахир. - Ты знаешь, но стоишь и ничего не делаешь!

   Тяжело дыша и морщась, Тарик снял шлем вместе с головным платком:

   - Мы их отжали. Я выведу гвардию из боя, и мы займемся левым флангом.

   - Горе тебе! - парса аж трясло. - Сражение идет у рва основного лагеря! О мой халиф! Позволь мне взять моих воинов и пойти на момощь Хаджаджу ибн Умару!

   Там... Нум.

   Глядя аль-Мамуну прямо в глаза, нерегиль молча кивнул - знаю.

   - Мы не можем стоять и ничего не предпринимать!

   Сглотнув, Тарик глухо ответил:

   - У нас нет резервов, Тахир. Нам некого туда перебросить, пока Движущаяся гвадия не выйдет из боя.

   - У меня пять тысяч отборной пехоты и две тысячи джунгарской конницы!

   Нерегиль отчаянно замотал взъерошенной мокрой головой:

   - Тахир! Посмотри туда!

   И ткнул пальцем в центральные порядки карматов:

   - Там тридцать - тридцать тысяч конницы! Они только и ждут, чтобы мы ослабили центр! Ты отведешь людей, они атакуют - и что?!..

   - Там гибнут наши люди, наши женщины - а я должен стоять?! Вспомни, что карматы сделали с харимом Харсамы ибн Айяна!

   - Ибн аль-Хусайн говорит дело, Тарик, - жестко сказал халиф.

   В ответ нерегиль медленно, как во сне, поднял руку и положил ее на двойные широкие поводья халифского гнедого. Начавший что-то говорить Тахир поперхнулся и застыл с открытым ртом.

   - Я... никогда еще никого так не просил, - тихо проговорил нерегиль.

   Аль-Мамун завороженно смотрел на стискивавшую сафьяновые ленты руку в кожаной перчатке. Берясь за поводья, ашшариты давали понять, что униженно умоляют выполнить их просьбу.

   - Прошу тебя, - почти прошептал Тарик, смотря куда-то в траву под ногами. - Я прошу тебя, Абдаллах. Не делай этого. Подожди.

   - Ххорошо, - выдавил из себя аль-Мамун. - Я подожду. Но недолго.

   Тарик молча кивнул, развернулся и пошел к своему коню.

   - Эта самоуверенная тварь погубит нас, о мой халиф, - горько сказал Тахир.

   - Вестовой! - раздался крик от подножия холма. - Известия от левого крыла и Хаджаджа ибн Умара!..

   Сумеречница придирчиво осмотрела шнуровку наруча - плотно ли затянуты ремешки. Госпожа Нум покосилась на Абида и слабо улыбнулась.

   Говорить им было не о чем. Да и зубы стучали.

   Гребни ближайших холмов тонули в желтом облаке - пылили крутящиеся в поединках всадники, далекий рев и звон железа накатывали волнами с порывами ветра.