Пол Андерсон - Дети морского царя

Торбен и Палле несли вахту, один из них стоял на носу, другой на корме. В вороньем гнезде сидел Сивард. Пленника охраняли Лейв и Тиг.

Ингеборг стояла немного поодаль от них, лицо ее было бледно, глаза покраснели. Нильс с ненавистью поглядел на Ранильда. Тот уже держал наготове привязанную к рею веревку с петлей.

— Судового священника на этом когге уже давно нет, — заговорил Нильс, — но вы должны позволить мне помолиться перед смертью, прочесть хотя бы «Отче наш».

— Незачем, — отрезал Ранильд.

И тут к ним подошла Ингеборг.

— Я могу исповедать тебя, Нильс, — заявила она.

Капитан опешил было, но тут же и он и вся команда радостно заржали.

— Валяй, исповедуй, а мы полюбуемся!

Ранильд оттеснил в сторону Лейва и Тига, сам также отошел на несколько шагов от пленника. Нильс покраснел от обиды.

— Давай живей, — крикнул Ранильд, перекрывая шум ветра и волн. — Потешь-ка нас напоследок, да смотри, хорошенько потешь! Имей в виду, Нильс, пока ты нас развлекаешь, ты еще жив!

— Нет, — наотрез отказался пленник. — Ингеборг, как ты можешь?..

Она схватила Нильса за волосы и, пригнув к себе его голову, быстро что-то шепнула. Нильс сразу словно пробудился от спячки, весь подобрался и расправил плечи.

— Что такое? О чем шушукаетесь? — насторожился Ранильд.

— Если оставишь меня в живых, расскажу, — задорно ответила Ингеборг.

Затем они с Нильсом как сумели представили в лицах обряд предсмертного отпущения грехов. Моряки от смеха держались за животы.

— Pax vobiscum, Dominus vobiscum, — сказала Ингеборг в заключение — она действительно знала церковную службу — и перекрестила преклонившего колени Нильса. При этом она успела шепнуть:

— Господи, прости нам это святотатство, прости и мне, что не на Тебя я уповаю.

Прощай, Нильс, может не придется больше увидеться.

— Прощай, Ингеборг. — Нильс поднялся на ноги и сказал:

— Я готов.

Сбитый с толку и порядком обеспокоенный Ранильд поспешно подошел к Нильсу и поднял над его головой петлю. Как вдруг Ингеборг дико завизжала, бросилась к Лейву и вцепилась ногтями ему в лицо, стараясь выцарапать глаза.

— Дьявол! — завопил Лейв.

Не переставая визжать, Ингеборг повисла на нем, царапаясь и кусаясь. К ним кинулся Тиг. Нильс пригнулся и ударил Ранильда головой в живот.

Капитан охнул и согнулся, Нильс двинул его под ребра. На выручку капитана бросились Палле и Торбен. Сивард, глядевший на происходящее сверху из вороньего гнезда, в изумлении выпучил глаза и разинул рот.

Про дельфинов Сивард в это время забыл. Они кружили вокруг корабля так давно, что команда перестала обращать на них внимание. Матросы упустили из виду, что дельфины могут следить за ними с моря.

Предостерегающий крик Сиварда раздался слишком поздно — на корме появилась Эяна с блестящим клинком в руке. С другой стороны на палубу прыгнул Тоно. Карабкаясь по корпусу судна, он успел наполнить легкие воздухом. Подняться же ему помог один из дельфинов: Тоно ухватился за его спинной плавник, и дельфин легко подбросил его на высоту корпуса от ватерлинии до планшира. Тоно ухватился за релинг и некоторое время висел на руках под прикрытием носовой надстройки, пока не настала решающая минута.

К нему метнулся Палле. Левой рукой Тоно схватил древко его копья, правой нанес удар ножом. Обливаясь кровью. Палле с истошным воплем рухнул на палубу, как боров под ножом мясника. Вырвав у него из рук копье, Тоно ударил им Торбена, но тот ловко отскочил назад.

В следующую секунду Тоно разрезал связывавшие Нильса веревки и сунул ему в руки свой второй кинжал.

— Держи, это кинжал Кеннина!

Нильс жадно схватил оружие и с возгласами благодарности, обращенными к Богу, бросился вдогонку за Торбеном.

Лейв все еще не мог справиться с Ингеборг. Подбежавшая сзади Эяна вонзила кинжал ему в загривок. Она еще не выдернула клинок, как уже Тиг метнул в нее копье. Эяна только презрительно засмеялась и шагнула в сторону — копье пролетело мимо.

Дальнейшее описать невозможно. Детям Ванимена никогда в жизни не приходилось воевать, но они умели расправляться с врагами один на один.

Сидевший в вороньем гнезде Сивард со страху напустил в штаны и с жалобным воплем запросил пощады. Торбен был оглушен, и все-таки Нильс никак не мог его прикончить. Торбен ловко уворачивался и ускользал, но наконец Нильс вонзил кинжал ему в горло, но Торбен все еще был жив.

Истекая кровью, он яростно кричал и орудовал копьем и кулаками, пока Эяна не налетела сзади и не добила его. Нильса затошнило. Тем временем Ранильд очнулся и поднялся на ноги. На палубе лежал его меч. Ранильд бросился к оружию, Тоно — за ним, они, пригнувшись, остановились, не спуская глаз друг с друга, ни тот ни другой не могли схватить меч.

— Сопротивление бессмысленно. Считай, что ты уже мертв, — сказал Тоно.

— И пускай, — прохрипел Ранильд. — Зато моя душа бессмертна. А ты превратишься в падаль!

Тоно вздрогнул и в растерянности провел рукой по волосам.

— Не могу понять, почему это так, а не иначе, — сказал он. — Наверное, ваш род с точки зрения вечности лучше нашего…

Ранильд понял, что у него есть шанс. Он прыгнул вперед и схватил меч.

Но Тоно оказался хитрее — когда Ранильд взмахнул мечом, он просто отклонился в сторону и резко ударил ребром ладони по руке капитана.

Ранильд выронил меч, и тут же Тоно нанес ему удар ножом. Ранильд рухнул на палубу. В эту минуту над морем взошло солнце. Алые пятна крови на палубе сделались нестерпимо яркими.

Капитан был ранен не смертельно. Он поглядел на Тоно, который стоял над ним, и прохрипел задыхаясь:

— Позволь мне… исповедаться перед Богом… Я не хочу гореть в аду…

— Какое мне до тебя дело? У меня нет души.

Тоно поднял слабо дергавшееся тело Ранильда и швырнул за борт на съеденье акулам. Эяна уже карабкалась на мачту, чтобы прикончить Сиварда, который жалобно скулил в вороньем гнезде.

КНИГА ВТОРАЯ

ТЮЛЕНЬ

1

Ванимен, царь и властитель народа лири, ныне капитан безымянного корабля — ибо он цассудил, что прежнее название «Pretiosissimus Sanguis» предвещало бы его подданным беду — стоял на носу и смотрел на море. Все, кто были на палубе, заметили, что лицо царя мрачно, а могучие плечи понуро поникли. Позади плескался на ветру парус, в небе покрикивали чайки, то одна то другая с лету опускалась на гребень волны и снова взмывала в небо. Море было неспокойно, волны с силой ударяли в корпус корабля и порой обдавали брызгами палубу. Здесь было тесно, подданные Ванимена, в основном дети и женщины, жались друг к другу, толкались, никак не могли удобно устроиться. В толпе уже раздавались гневные выкрики.