Олаф Бьорн Локнит - Пожиратели плоти

Уже собравшись уходить, Вайд увидел неподвижно сидящую старуху, разложившую на тряпочке перед собой нехитрые домашние вещи, годные на продажу. Между какими-то тряпками, горшками и расписными тарелками там затерялась удивительно изящная вещица – аметистовая подвеска в виде парящей чайки, изделие знаменитых аргосских камнерезов. Повинуясь внезапной мысли, Вайд подошел к старухе и, взяв подвеску, вынул кошель с деньгами. Но старуха, даже не взглянув на золото, жадно уставилась на мясо, и морщинистые губы ее что-то зашептали. Вайд вздохнул, вытащил кинжал и, невзирая на молчаливые, но страстные протесты Тао, отрезал шмат от мяса и протянул его женщине. Та воровато оглянулась и, быстро завернув мясо в подол юбки и собрав свой товар, исчезла с удивительным для ее возраста проворством.

Любующийся своей покупкой Вайд не заметил, как к одноглазому продавцу мяса присоединился невзрачный коротышка, и оба пристально уставились в его сторону.

– Да я его с прошлого раза запомнил, по собаке этой, – говорил одноглазый, раболепно глядя на коротышку сверху вниз. – Я еще тогда подумал: странно, собак-то в городе не осталось, демоны и люди пожрали, а этот парень своего кобелька сохранил. А золотишко у него имеется, иначе не отдал бы мясо за висюльку какую-то…

– Может, он – человек Талсы Мореного? – задумчиво протянул коротышка. – Тогда, если мы его тронем, подбирать нам свои кишки по всей Разночинной улице… Что скажешь, Кривой?

– Да я ребят Талсы знаю. Такого среди них не было, – убежденно ответил одноглазый и, подумав, добавил: – Разве что он из подручных Звереныша…

– Но пощупать его не мешает, – вынес решение коротышка. – Полгорода от голода пухнет, а он каждый день на базар шляется и мясо покупает. Пошли-ка кого-нибудь поглядеть, куда этот господин направился – потом доложишь, – и коротышка, повелительно махнув рукой двум мускулистым и явно не пухнущим от голода громилам, удалился. Оглянувшись, Кривой свистнул, и от стайки ребят, крутящихся неподалеку, отделился щуплый мальчонка лет десяти. Подойдя к Кривому, паренек замер в ожидании.

– Дельце для тебя есть, Малек. Видишь того парня с собакой?

Мальчик кивнул. Кривой потрепал его по нестриженым грязным волосам.

– Ты свое дело знаешь. Смотри только, чтоб он тебя не засек!

Малек снова кивнул, сорвался с места и затерялся среди немногочисленных прохожих.

…Ближе под вечер запыхавшийся Малек снова возник рядом с лениво отгоняющим от своего товара мух Кривым.

– Этот господин не из наших, – сразу сообщил мальчишка. – Живет один, на Верхней улице. Маленький дом с балкончиком и красной черепичной крышей. Пока я за ним шел, он ни с кем не встречался и не заговаривал. А знаешь, зачем он у тебя мясо купил? – и Малек перешел на страшный шепот, округлив от благоговейного ужаса светлые глаза: – Он этим мясом свою собаку кормит! Я в окно заглянул – там доска оторвана, и сам видел…

– Вот шкура! – сплюнул Кривой. Потом сунул руку под покрывающую повозку с товаром дерюгу и, вытащив на свет небольшой мешочек, протянул его мальчику. – Держи, парень. Заслужил. Тут отличная требуха, твоя мамаша рада будет.

Малек крепко прижал мешочек к груди и с преданным обожанием посмотрел в заросшее неопрятной клочковатой бородой одноглазое лицо Кривого.

Едва солнце на треть скрылось за крышами тарантийских домов – а Вайд уже примостился на теплых камнях стены, окружающей задний дворик дома Бен-Аззарата, и сверлил взглядом зеленую дверь, ожидая, когда выйдет Дайана. Сегодня Вайд намеревался узнать о шемитском маге как можно больше, и сейчас обдумывал предстоящий разговор с девушкой, во время которого он хитро и незаметно выпытает у нее все, его интересующее.

Когда Вайд уже во второй раз перебирал в голове свои наводящие вопросы, дверь отворилась. Молодой человек распластался на стене, готовый спрыгнуть на улицу, если это не Дайана. Но это была она. В простом светлом платье, перехваченном на талии узким пояском, и с распущенными волосами, девушка показалась Вайду такой юной и беззащитной, что у него перехватило дыхание. Дайана украдкой окинула взглядом дворик, и на ее лице ясно отразилось разочарование. Подойдя к росшим у стены цветам, девушка наклонила над ними принесенный с собой глиняный кувшин с водой. Напоив растеньица, Дайана выпрямилась – и испуганно отпрянула: прямо перед ее лицом на затейливой серебряной цепочке качалась аметистовая подвеска в виде парящей чайки. Взглянув вверх, девушка увидела улыбающееся лицо Вайда – и невольно улыбнулась в ответ.

– Это тебе… от моей сестры, – сказал Вайд, отпуская цепочку. Ладони девушки приняли подарок, а глаза выразили такую детскую радость, что Вайд готов был скупить все украшения Тарантии и устлать ими задний дворик дома шемита.

– Спасибо, – Дайана бережно погладила пальцем гладкую поверхность розового камня. – Твоим сестре и матушке уже лучше?

– Да, намного, – Вайд лихо спрыгнул во дворик, едва не подвернув ногу. – А как ты? Хозяин ничего не заподозрил?

– Нет, – с легкой гримаской девушка махнула рукой. – Он почти не покидает кабинета. Я не помню, чтоб когда-нибудь он был так занят своей магией. Даже Юшала удивляется…

– А нас здесь никто не увидит? – Вайд с опаской взглянул на окна дома. Стоя посреди открытого дворика, он чувствовал себя неуютно.

– Мы можем укрыться за поленницей, – предложила Дайана. Вайд бросил на землю свой плащ, и девушка уселась, грациозно подогнув ноги. Вайд пристроился рядом. Они немного помолчали, и Вайд осторожно спросил, приступая к намеченному плану:

– Дайана, ты давно живешь у своего хозяина?

– Два года, – ответила девушка. – Он купил меня на невольничьем рынке в Асгалуне, куда нас привез караван торговцев людьми… А родилась я в Бритунии, в маленьком приграничном селении, – Дайана обхватила колени руками и улыбнулась своим мыслям: – Многие считают, что у нас слишком сурово и однообразно – только пустоши да дремучие леса. А я помню, как красиво цветет вереск, и весной наши озера становятся белыми от возвращающихся из южных стран лебедей… Жизнь в наших краях неспешная, все происходит согласно обычаям предков. В шестнадцать весен я была сговорена замуж, ждали лишь осени, праздника Викканы, чтобы сыграть свадьбу. Если бы все так и случилось – сейчас у меня был бы свой дом, муж с грубыми от работы руками, я бы располнела от постоянных родов и сновала бы целый день между люлькой, очагом и прялкой, как моя мать, – девушка задумчиво усмехнулась. – Но на мое селение напала банда из Заморы, промышляющая торговлей людьми. Они забрали с собой молодых девушек и юношей, а с остальными их главарь разрешил делать все что угодно. Я видела, как они надругались над моей матерью и убили брата, пытавшегося защитить ее… – глаза Дайаны потемнели от горьких воспоминаний. – А я понравилась главарю, и он взял меня себе, отдав предыдущую наложницу на забаву своим людям. Так я познала мужскую любовь… Я прожила с ним несколько месяцев. Однажды он напился до бесчувствия – и я взяла подушку, положила ему на лицо и держала, пока он не затих. Это оказалось совсем несложно… Потом я украла лошадь и сбежала. Глупая, я дрожала от страха и не догадалась прихватить что-нибудь ценное из его вещей. Я пряталась в степи, пока передо мной не замаячил призрак голодной смерти. Тогда я вышла на дорогу. Меня подобрал прорицатель-звездочет, следующий из Султанапура в Шадизар на службу тамошнему правителю. Он был добрый человек и хорошо ко мне относился – но в Зенджане он проиграл меня в кости местному судье, а тот подарил меня храму Иштар. Они как раз готовились к празднеству богини, и им нужны были молодые женщины. По их обычаям, мужчины в день праздника Иштар могли делать с храмовой жрицей все, что пожелают… – Дайана зябко повела плечами, словно ее вновь коснулся холод алтарного камня. – Нас охраняли, но мне удалось сбежать перед самым праздником. Я хотела добраться до Коринфии – я слышала, что порядки там не так жестоки, как в Заморе. Но меня схватили работорговцы… Заморские торговцы невольниками могут забрать силой даже свободного человека, если он один – никто не будет слушать его доводов и молений. Караваном нас доставили через Хауран и Хорайю в Асгалун, на невольничий рынок. Так я и попала к Бен-Аззарату. Я – его младшая наложница, кроме меня, у него семь жен и три старших наложницы, – девушка взглянула на Вайда. – Глупо, наверно, что я все это рассказываю?