Мэрион Брэдли - Наследники Хамерфела

Хотя в Тендаре всем было известно, что вдовствующая герцогиня не слишком любит устраивать званые вечера, к концу лета она дала небольшой бал, чтобы объявить об обручении Аластера с Флорией.

Весь этот день тяжелые облака спускались с холмов, и перед заходом солнца начался сильный ливень. Гости прибывали промокшими, поэтому пришлось разжечь большие камины, чтобы они обсохли, прежде чем накинуться на щедро приготовленные закуски и закружиться в танце — любимом развлечении на всех светских мероприятиях.

Но мокрая одежда ни в коей мере не подмочила дух этой церемонии. Аластер и Флория приветствовали гостей, а Конн находился рядом с матерью и чем мог помогал ей. Танцы уже были в самом разгаре, когда пришел Гейвин Деллерей. Он по-дружески обнял Аластера и, пользуясь привилегией родственника, поцеловал Флорию в щеку. Гейвин был плотный и крепкий юноша, одетый по последнему писку моды: шелковые панталоны до колен, чулки, камзол огненно-красного атласа. По воротнику рубашки поблескивали кровавые рубины. Волосы тоже были уложены по моде: вьющимися локонами на пробор. Они слабо походили на натуральные, а напоминали, скорее, тугой парик, с раскрашенными в радужные цвета прядями. Аластер посмотрел на него чуть ли не с завистью, он сам старался следовать моде, но до разряженного в пух Гейвина ему было далеко.

Когда Гейвин сдавал плащ слуге, Аластер тихо пожаловался Конну:

— Никогда мне не быть таким модным, как он.

— И ты должен сказать богам за это спасибо, — откровенно заявил ему тот. — По-моему, он похож на шута или на размалеванную куклу.

— Между нами, я согласна с тобой, Конн, — прошептала Флория. — Я бы никогда не додумалась покрасить свои волосы в лиловый цвет, да еще закрепить их лаком!

Когда Гейвин, ослепительно улыбаясь, повернулся к ним, Конн ощутил легкие угрызения совести. Невзирая на доведенную до абсурда изысканность наряда, Гейвин ему нравился больше всех друзей Аластера. Аластер же безжалостно третировал Конна за его деревенские вкусы даже после того, как тот снял с себя свои простецкие одежды и начал носить великолепно пошитые платья. Однако Конн не позволил унизать пальцы модными перстнями, отказался носить воротники с драгоценными камнями и вычурные шейные платки. По иронии, Гейвин, единственный из друзей Аластера, не смеялся над ним за нежелание следовать моде. Он тепло пожал руку Конну и произнес:

— Добрый вечер, кузен. Я рад, что ты сегодня с нами. Флория, моя мать известила Эрминию, что сегодня вечером к вам придет королева?

— Да, мы уже слышали, — ответила она, — но я боюсь, что ей может здесь не понравиться, она слишком глуха, чтобы наслаждаться музыкой, и слишком хромонога, чтобы танцевать.

— О да, это так, — весело подтвердил Гейвин. — Она будет играть в карты с другими старыми дамами и целовать всех молоденьких девушек, а если здесь найдется достаточно сладостей — ведь всем известно, что повар Эрминии справедливо этим славится, — она останется довольна приемом.

Он нерешительно ощупал свои волосы.

— Боюсь, вода просочилась через шляпу и моя прическа подмокла. Как она вам, друзья?

— Похожа на шар из перьев, по которому стреляют на состязаниях лучников, — поддразнил его Конн. — Если начнут стрелять — прячься в чулан, а то как бы не попали.

Гейвин, ничуть не обидевшись, широко улыбнулся.

— Отлично! Именно такое впечатление она и должна производить.

Он пошел в главную комнату и, поцеловав руку Эрминии, поздоровался.

— Рада, что ты нашел время побыть сегодня с нами, Гейвин, — сказала Эрминия, с нескрываемой теплотой улыбаясь, другу ее сына. — Ты доставишь нам удовольствие послушать твои песни?

— О, будьте уверены, — улыбаясь, ответил Гейвин. — Но я надеюсь, что Аластер тоже нам споет.

Через некоторое время, окруженный друзьями, Гейвин уселся возле высокой арфы и начал играть, затем он знаком показал Аластеру встать рядом, и после того, как они пошептались, Аластер запел мелодичную любовную песню, не спуская глаз с Флории.

— Это твоя песня, Гейвин? — спросила Флория.

— Нет, не моя, это народная астурийская песня. Но ты правильно сделала, что спросила. Многие мои песни написаны в этом стиле. И Аластер поет их лучше меня. А ты, Конн, поешь?

— Только несколько горских песен, — ответил Конн.

— О, спой, пожалуйста. Я так люблю старинные сельские песни! — стал упрашивать его Гейвин, но Конн отказался.

Позже, когда начались танцы, ему тоже пришлось отказываться.

— Я знаю только деревенские пляски, и тебе будет стыдно за меня, брат, я опозорю тебя перед твоими друзьями.

— Флория никогда не простит тебе, если ты с ней не станцуешь, — настаивал Аластер, но по традиции первый танец с Флорией принадлежал ему. Гейвин стоял возле Конна и смотрел, как они пошли в зал.

— Я не из одной только вежливости интересовался, не поешь ли ты, — сказал он. — Никогда не устаю слушать народные горские песни; большинство моих сочинений написано именно в этом стиле. Если тебе неохота петь в этой компании, я нисколько тебя не виню, кроме Аластера, здесь нет человека, кто действительно разбирался бы в музыке. Может, когда-нибудь ты придешь ко мне и споешь. Наверняка ты знаешь песни, которых не знаю я.

— Я подумаю, — осторожно сказал Конн. Он любил Гейвина, но, несмотря на то что обладал таким же хорошим голосом, как и брат, певец из него был никудышный.

В этот момент на улице возникла суета и раздался стук в дверь. Привратник Эрминии пошел открывать и вдруг удивленно отступил в сторону, затем, быстро опомнившись и вновь обретя солидность, объявил:

— Его величество Айдан Хастур и ее величество королева Антонелла.

Танцы моментально прекратились, и глаза присутствующих обратились к дверям, где королевская чета снимала плащи. Конн тотчас же узнал человека, с которым говорил, — или это говорил его брат? — в своем видении. Королева Антонелла оказалась маленькой, толстой и хромоногой. Этого не могло скрыть даже то, что одна из туфель была на более высокой подошве, чем другая. Айдан тоже не отличался высоким ростом и едва ли походил на короля. Но все равно в зале воцарилось почтительное молчание, а Эрминия выступила вперед и поклонилась.

— Добро пожаловать, ваи домна. Какая неожиданная честь, ваи дом.

— Не надо формальностей, — произнес король Хастур. — Я сегодня пришел сюда просто, по-дружески. Об истории вашего сына много говорят, и я наслушался стольких сплетен, что решил сам выяснить, что же произошло в действительности.

Он громко засмеялся, и всем сразу стало легче.

Аластер вышел под руку с Флорией, и Айдан поманил его к себе.