Мэрион Брэдли - Наследники Хамерфела

— В деревне, в землях моего отца, уверенный, что я последний из рода Хамерфелов, — ответил Конн, — и что у меня не осталось ни одного близкого человека, кроме старого слуги моего отца — Маркоса.

— Я помню Маркоса, — сказал Валентин. — Твоя мать и его считает погибшим, но сейчас он, должно быть, очень стар.

— Да, это так, но для своих лет он силен и здоров, — ответил Конн. — Он был мне как отец и сделал для меня куда больше, чем кто-либо из родственников.

— Но почему ты пришел именно теперь? — спросил Валентин.

— Чтобы потребовать справедливости у короля, — объяснил Конн, — и не только для своих людей, но и для всех, кто живет в Хеллерах. Лорды Сторны не удовлетворились тем, что уничтожили мою семью и мой род. Они пытаются уморить голодом или поубивать людей моего клана и моих арендаторов, сжигая их дома и выживая их с земель, которые те обрабатывали на протяжении поколений. И все это лишь ради того, чтобы пасти на этих землях овец, потому что те приносят больше дохода, чем земледелие.

Валентин Хастур сразу как-то погрустнел. Он заметил:

— Я не знаю, может ли король что-то здесь сделать и, самое главное, захочет ли, мой мальчик. Это привилегия дворянина — поступать на своих землях так, как ему вздумается.

— Тогда куда деться людям? Им-то что делать — умереть от голода? Неужели их жизнь стоит меньше, чем жизнь овцы?

— О, я полностью с тобой согласен, — сказал лорд Валентин. — В землях Хастуров я твердо не позволяю ничего подобного. Тем не менее Айдан скорее всего не станет вмешиваться. Фактически по закону он не имеет права вмешиваться в дела дворян, иначе на троне ему не усидеть.

Это дало Конну пищу к размышлениям, и он надолго замолчал. Подъехав к дому, где жила Эрминия, они прошли в ворота, и тут Конн удивленно произнес:

— Я знаю это место, но всегда думал, что вижу его лишь во сне.

Когда они вошли во внутренний дворик, им навстречу с грозным видом выбежала старая собака и, задрав голову, пару раз отрывисто гавкнула, как бы спрашивая, кто пришел.

— Я ее знаю уже много лет, — грустно произнес Валентин, — и все равно до сих пор я для нее чужой. Ко мне, Ювел. Хорошая девочка, хорошая. Все в порядке, глупое ты животное…

Собака обнюхала колени Конна и вдруг, как бешеная, завиляла хвостом и запрыгала вокруг него. Эрминия, вышедшая из двери на противоположном конце дворика, крикнула ей:

— Ювел, веди себя прилично, старая девочка! Что…

Тут она подняла глаза и глянула на Конна, затем вся как-то обмякла и буквально осела на садовую скамейку.

Валентин бросился к ней, чтобы поддержать ее, через какое-то мгновение она открыла глаза.

— Я видела… неужели я видела…

— Ты не спишь, — твердо произнес Валентин. — Для меня это тоже был настоящий шок и до сих пор не могу себе представить, как такое произошло, но это — твой второй сын, и он жив. Конн, мальчик мой, подойди сюда и дай удостовериться матери в реальности своего существования.

Конн приблизился и встал на колени возле лавки, а Эрминия вцепилась в его руки так, что ему даже стало немного больно.

— Как, ну как такое случилось? — в смятении спрашивала она, и слезы текли по ее щекам. — Я всю ту ночь искала вас с Маркосом в лесу.

— А он искал тебя, — сказал Конн. — И я вырос, слушая всю жизнь его рассказ об этих поисках. Даже сейчас мне непонятно, как такое могло произойти.

— Самое главное, что ты действительно жив, — произнесла Эрминия и встала, чтобы поцеловать его. — Сюда, Ювел, ты ведь тоже его узнала? Даже если б я не смогла в это поверить, Ювел убедила бы меня. Я всегда оставляла вас обоих с ней без всякой охраны, она была с вами не хуже няньки.

— Кажется, я это помню, — сказал Конн, прижимая к себе старую собаку и позволив ей уткнуться носом в полы его плаща. Из угла раздалось звонкое отрывистое тявканье, к ним навстречу выбежал резвый, пушистый щенок и тут же стал хватать Конна маленькими острыми зубками. Конн рассмеялся и играючи поднял его и перенес в сторону.

— Не надо ужинать моими пальцами, малыш! Давай подружимся, — уговаривал его он, а Эрминия резко скомандовала:

— Лежать, Медяшка!

Ювел глухо зарычала, пытаясь отогнать щенка, а Конн продолжал со смехом ему говорить:

— Значит, я тебе не нравлюсь? Не то что старушке Ювел, а, Медяшка? Хорошее имя для хорошей маленькой собаки.

Они все сидели на полу, посреди прыгающих от радости, игривых собак, и в это время из дверей раздался голос, показавшийся Конну таким же знакомым, как его мечта:

— Я услыхала лай и тотчас пошла сюда. Все в порядке, родственница?

Флория подошла и взяла на руки щенка, который оказался девочкой, мягко ее пожурив, а Конн так и остался сидеть на полу, вытаращив глаза на девушку, в реальное существование которой он никогда не верил.

— Вы являлись мне во сне, — произнес он, совершенно обалделый.

Он был абсолютно неподготовленным телепатом и, соответственно, совершенно не мог скрывать нахлынувших чувств. На какое-то мгновение он ощутил, как вся его душа, вся его жизнь рванулись наружу, желая заключить эту девушку в объятия, и на такое же короткое мгновение он ощутил ее импульсивный ответ. Их взгляды встретились, и она потянула к нему руки. Затем вспомнила, что, несмотря на то что Конна она знала так же хорошо, как саму себя, в действительности они никогда не встречались. Вздрогнула и, смутившись, отступила назад, как это положено в присутствии незнакомца.

Потрясенная, девушка заметила:

— Вы очень похожи на вашего брата.

— Теперь я сам начинаю верить, раз столько людей говорит это. Даже мама чуть не упала в обморок, когда увидала меня.

— Я думала, ты умер много лет назад, — сказала Эрминия, — и получить тебя обратно после того, как прошло полжизни… Аластеру ведь восемнадцать — столько же, сколько было мне, когда вы родились.

— Когда я встречусь с братом? — нетерпеливо спросил Конн.

Ответила Флория:

— Он ставит лошадей и придет через минуту-другую. Мы вместе катались этим утром за городом. Отец разрешил, потому что теперь ясно, как он сказал, что мы скоро поженимся.

Услышать это было для Конна очередным шоком, но он понимал, что должен был такое предвидеть; теперь все стало на свои места: видения городской жизни, так же как и образ Флории, пришли к нему через брата-близнеца, который, оказывается, жив.

Эрминия, наблюдавшая безмолвный диалог между Конном и Флорией, сказала самой себе:

«И чем все это может кончиться?» Но то была всего лишь первая встреча, а ее вновь обретенный сын был, похоже, приличным и благородным человеком, действительно, если его воспитывал Маркос, по-другому и быть не могло. Вряд ли он посмеет отбить невесту у брата. И все равно, обеспокоенная глубиной чувств Конна, Эрминия понимала: впереди его ожидают сердечные муки, и все думала, чем здесь можно помочь.