Галина Романова - Чара силы

— Как мне найти его?

— Да ты что? — Ехидна удивилась. — Найти Кощея? Ты с ума сошел! Как его найдешь? Та тварь мне ничего не выдала. Скорее он сам тебя найдет… Впрочем, Кощей никогда не обладал силой и властью — в нашем роду его считали ошибкой природы. Он неудачник. Я бы не стала обращать на него внимания — он может просто развлекаться от скуки, и все дело наверняка только в том, как бы тебя догнать, а не что потом с тобой делать!

Женщина презрительно скривилась, и Даждь понял, что она не лжет.

— Хорошо, — сказал он. — А где Агрик и наши кони?

— Ты собрался уезжать? — Ехидна даже подпрыгнула. — Вот так, просто?.. А я думала, что ты…

Она зазывно погладила его ноги.

— Я тебя задушу, — спокойно пообещал Даждь, — если ты всего не скажешь. Агрика я все равно найду, рано или поздно, а вот ты пожалеешь…

С этими словами он отложил камень и взял Ехидну за горло.

— Ты не мужчина, — выдохнула она. — Ты камень… Иди вниз по течению — там берег поднимается и скалы из земли торчат. Среди них есть одна приметная — на змеиную пасть похожа. Надо слева от нее встать и найти камешек, что блестит, когда на него луч солнца падает. Камень тот вдави в скалу — ход откроется. Там твой мальчишка!

Еле дослушав, Даждь отпустил горло Ехидны и шагнул прочь.

— Эй! — закричала она, рванувшись за ним. — А я? Обещал же!

Одним пинком Даждь вогнал ненужный теперь камень в расщеп. Оставив женщину сидеть на земле и растирать покрасневшую лодыжку, он зашагал берегом реки.

Агрик очнулся быстро, но долго не мог заставить себя пошевелиться.

Вокруг царила почти полная тишина — только где‑то вдалеке слышались не то стоны невиданных зверей, не то чьи‑то искаженные эхом голоса; да совсем близко, чуть ли не над его головой, звучно и мерно шлепались о камень капли воды. Агрик не шевелился и не открывал глаза, боясь даже глубоко дохнуть — а ну как вокруг стоят его поимщики и ждут, когда он очнется?

Под ним было что‑то плотное, слежавшееся и сырое. От земли шел прямо‑таки смертный холод — Агрик вспомнил подпол у родителей в лесной заимке, где и в самую жару стыли пальцы. Тут‑то небось похолоднее. Скоро отрок закоченел и уже не мог сдержать дрожи. Но над ним по–прежнему не раздавалось ни звука, и он открыл глаза.

Сначала он ничего не увидел, но постепенно темнота отступила, и отрок понял, что его мысль о подполе оказалась верной.

Он лежал на дне неглубокой ямы с пологими стенками и низким, грубо сработанным потолком. На дно была брошена охапка соломы — она вся сгнила и пропиталась водой. Чуть впереди, над его головой, шел боковой ход, похожий на нору — именно оттуда и падал слабый свет.

Перед тем как бросить сюда, его не удосужились связать, и Агрик осторожно ощупал себя, проверяя, все ли цело. Оружия, у него не было, надеяться не на что, но вот нож за сапогом, тот, что уже послужил ему, перерезав горло Одореху, остался при нем. Вытащив его, отрок поцеловал лезвие — на нем еще оставалось немного присохшей крови, и ее вкус придал Агрику решимости.

Юноша отлично помнил все, что случилось. Он только–только расчистил место вокруг костра и уже потянул с себя рубашку, готовый раздеться и последовать за витязем, как вдруг резко пала темень, затрещали кусты и деревья…

Первым тревогу почуяли кони. Агрик успел заметить взвившегося на дыбы с хриплым воплем Хорса. Жеребец шарахнулся в сторону, но его подхватил порыв ветра и легко, как перышко, поднял в воздух. Агрик тоже почувствовал, как его отрывает от земли… И очнулся здесь.

Где‑то вдалеке внезапно послышался резкий звук — искаженный эхом крик не то человека, не то зверя. Он оборвался так же неожиданно, как и начался, но Агрик успел разобрать в нем нотки ярости и смертного ужаса — так кричат, в отчаянии обрекая себя на мученическую смерть. Это заставило отрока замереть, вжавшись всем телом в пол своей норы — он был не один.

Прошло много времени, прежде чем он решился покинуть нору, благо выход не перегораживала решетка или частокол, а перед нею не прогуливался часовой. И вообще, кроме падающих капель воды, ничего больше не нарушало тишину.

Стиснув нож в кулаке, Агрик ползком подобрался к выходу и, лежа на пороге, огляделся. Ему приходилось подкрадываться в лесу к дичи, подкарауливать птиц в гнездах, а потому он выскользнул из норы словно тень.

Нора открывалась в низкий — не для всадника — полутемный сводчатый коридор, прорытый, судя по следам на стенах, в незапамятные времена каким‑то огромным зверем. Земля была утоптана до твердости камня, с потолка свешивались покрытые плесенью сосульки. Коридор уходил в стороны и с правого крыла плавно изгибался. С той стороны и шел красноватый свет, похожий на отблески костра. Он позволил разглядеть многочисленные боковые ходы разного размера, ответвляющиеся от основного коридора во всех направлениях. Некоторые из них были забраны решетками, перегорожены частоколом или вовсе наглухо забиты.

Пригибаясь, в любой момент готовый нырнуть в ход и затаиться, Агрик перебежками двинулся к источнику света. Где свет — там и люди или же иные хозяева здешних мест. А может, там он найдет Тарха — своего господина и наставника.

Ход продолжал изгибаться, и вскоре отроку пришлось остановиться. Здесь и правда было светлее и суше — по стенам горели на кованых поставцах небольшие светильники. Озаренный ими коридор уходил строго прямо и чуть вниз. В стенах ровными рядами открывались боковые ходы — всё забранные решетками с висячими замками и запорами. Только на одном не было запора или двери. Но, подкравшись к нему, Агрик застыл как вкопанный.

Это было начало еще одного коридора, уходившего во тьму. На пороге его лежал тот человек, чей крик он слышал, или, вернее, то, что осталось от человека. На отрока глядел пустыми глазницами полуобглоданный скелет — обрывки мяса и кожа на обнаженных костях. По земле текла кровь. И никаких следов. Но в полутьме Агрик вдруг разглядел светло–русые волосы, такие же, как у Тарха…

— О нет! — воскликнул он, забывшись. — Хозяин! Нет! Только не ты!

Эхо подхватило его крик и умчалось прочь. Спохватившись, Агрик зажал себе рот ладонью. Ему хотелось выть от горя, и он, не чуя под собой ног, бросился куда глаза глядят.

Освещенным был лишь один коридор, но отрок ринулся в темноту. Он летел не разбирая дороги, порой наступая на что‑то, поддавая ногой странные круглые предметы, но не останавливался. Страх гнал его вперед.

С размаху он налетел на стену и упал к ее подножию, не в силах подавить рыдания. Его господин и друг погиб, а сам он никогда не выйдет отсюда.

Постепенно слезы иссякли, а нагревшаяся в ладони рукоять ножа подсказывала выход. Он соберется с силами и вернется — найдет останки господина и предаст их земле для нового рождения в новом облике. А потом разыщет следы его убийц и отомстит. А если не удастся — сумеет умереть. У него должно хватить сил броситься на нож.