Гай Юлий Орловский - Ричард Длинные Руки — князь

Она посмотрела с еще большим испугом.

— Ну, — проговорила она в неуверенности, — если ты так говоришь…

— Я говорю, — согласился я, — ибо что еще может благородный эльф? Мужество отчаяния, как говорил сэр Керкегор… но надо идти!

Она смотрела со страхом, как я красиво повернулся и мужественно вышел, стараясь держать спину прямой, а плечи развернутыми.

Глава 15

Дворец королевы все так же радостно сверкает золотом и нежными красками, как крылья только что вылупившейся бабочки. Мне показался исполинской игрушкой, выточенной лучшими на свете ювелирами, которым пришлось приложить все умение и весь талант, чтобы получилось такое дивное произведение искусства.

В прошлый раз здесь все выглядело иначе, даже не могу понять, в чем тут трюк, так подсветка в нужных местах может преобразить здание до неузнаваемости, а здесь вроде бы все, как и было…

Под ногами бодро похрустывает галька, а в прошлые разы, кстати, были то золотой песок, то шелковая трава. Золотые ворота, поблескивающие строго и благородно, приближаются медленно, давая возможность увидеть все и полюбоваться красотой и тщательно выверенным изыском, золота нельзя много, иначе будет пошло и безвкусно, но если нужно впечатлить, то да, вот эта масса, умело сформированная в произведение неземного искусства.

В прошлый раз эльфы то ли использовали свою магию, не показываясь мне, то ли в самом деле королева их отправила арбайтэн, но сейчас встретили еще на входе, строгие и высокомерные, неподвижные, что для них совсем не трудно, вообще могут замирать хоть на сутки, хоть на год.

В холле меня встретил Кромантоэль, советник королевы, этот не изменил в себе ни одежды, ни прически, ни цвета волос, что по мне больше по-человечески, то есть по-мужски, чем по-эльфийски.

— Конт Астральмэль, — произнес он сухо.

— Благородный Кромантоэль, — ответил я.

— Ее Величество королева Синтифаэль, — произнес он бесстрастно, — рожденная из Солнца и Света, сейчас в оранжерее кормит бабочек.

— О, — сказал я и остановился. — Тогда я пойду обратно!

— Конт?

— Не могу же прерывать такое жизненно важное дело? — ответил я. — Если бы меня отвлекли в подобном случае, я бы тут же убил на месте.

— Конт!

— Да не хочу я быть убитым, — запротестовал я. — Ну что хорошего быть убитым вот так, по собственной глупости? Погибать нужно за что-нить важное, ну там на дуэли, когда кто-то задел тебя краем плаща, посмотрел в твою сторону косо или глупо ухмыльнулся. А вот так… не, я пойду!

Он сказал громче:

— Конт Астральмэль! В ряде случаев королева предпочитает принимать просителей в менее торжественной обстановке.

— Понимаю, — сказал я, — не все ее заслуживают, эту торжественность, да еще чтоб трубы дудели… Но тут такой пустячок, я не проситель!

Он пояснил с достоинством:

— Перед королевой все просители.

— Даже красавцы эльфы? — изумился я. — Ладно, тогда пойдем. Вообще-то хорошо быть эльфом! Королеву можно увидеть. Хоть на троне, хоть в оранжерее… а еще где ее можно увидеть?

Он не ответил, то ли счел вопрос неуместным, то ли бестактным. Вон у английских королев вообще нет ног, а эльфийская существует, может быть, только на троне и в оранжерее. И все.

Еще один проходной зал, где нужно смотреть прямо, а то справа и слева столько красот, что забуду, куда иду. Хотя я не слишком музейный и вернисажный, а если честно, то вообще мне как-то фиолетовы все раскопанные прекрасные якобы помпеи и геркуланумы, но здесь в самом деле везде щемящая и ошеломляющая красота, величие и торжественность. Если эльфы и дураки в строительстве дорог, то их художественный вкус, музыкальность и умение делать все красиво даже мою мохнатую душу под толстой шкурой весьма даже, весьма как бы впечатляет.

Двери при моем приближении распахнулись, а светильники по обе стороны вспыхнули ярче, огонь из оранжевого стал пурпурным.

Я перешагнул порог, дальше все залито светом, и если для кого-то нужен полумрак и копеечная свечка на столе, чтобы ощутить праздничность, то для меня — яркий веселый свет, когда все видно ясно и четко, а краски только светлые, легкие, блестящие.

Музыка зазвучала, едва я переступил порог, справа и слева от меня дивные растения, такие просто не могут существовать на свете, а бабочки порхают огромные, как птицы, словно здесь еще мезозой…

Из-за второго ряда растений вышла Синтифаэль, на троне она мне казалась высокой и величественной, но сейчас даже с короной на золотых волосах смотрится самой красивой на свете эльфийкой, надменной и царственной, но все же ее голова мне до середины груди, ну прям гигантесса среди эльфов, однако мне придется смотреть сверху либо же встать на колени.

Впрочем, уже пора, я красиво преклонил колено, но голову откинул взад и не свожу с нее влюбленно-преданного взгляда.

Она приближалась медленно, неспешно и по-хозяйски, вот так, издали, да еще и чуть откидывая голову, можно оглядывать меня свысока, но посмотрим, когда приблизится…

Приближаться она не стала, остановилась, в руках золотое блюдо с горкой золотистых зерен, как догадываюсь, перга нектара, сама в том же оранжевом блеске, хотя платье другого покроя, менее строгое, но все же весьма прекрасная и надменная, золотая корона на этот раз увенчана оранжевыми шариками…

Я смотрел и не мог насмотреться, она же оглядела меня внимательно и строго, как учительница нашкодившего школьника, движением головы отогнала подлетевшую бабочку, но та все равно, тупая, села на края тарелки и принялась жрать, зачерпывая длинным хоботом и отправляя в довольно широкую паучью пасть.

Очень медленно, не шевельнув и пальцем, Синтифаэль произнесла тем четким голосом, в котором никто не смог бы уловить ни капли тепла, а только холодную блистающую красоту и безукоризненную музыкальность:

— Конт Астральмэль…

Я почтительно склонился:

— Ваше Величество!

— Конт Астральмэль, — повторила она задумчиво, — разведчица Изаэль, что весьма самовольно рискнула покинуть Лес и пообщаться с вами, говорит, что вы, конт Астральмэль, у людей пользуетесь огромной властью. И даже влиянием, что еще важнее… Поднимитесь, конт Астральмэль.

Я воздел себя на ноги, пожал плечами.

— Ну, огромной или не огромной… это измерить трудно. Кто-то считает так, кто-то иначе…

Она продолжила тем же музыкальным голосом, но теперь в нем прозвучали холодные нотки, даже бабочка, на что уж дура, перестала жрать и поспешно упорхнула, пока крылышки не покрылись инеем:

— Я не сомневаюсь в словах наших разведчиков.