Роберт Джордан - Нож сновидений

«Или даже ночью», – кивнув, добавила ее долговязая компаньонка. – «Думаю, Элайда с нетерпением ждет тебя в гости». В отличие от Кэтрин, она просто констатировала факт, но, без сомнения, она тоже была Красной. И она с подозрением поглядывала на остальных женщин, словно подозревала, что те могут что-то предпринять. Очень странно!

Эгвейн сдержалась, отказавшись им отвечать, хотя они этого ждали. Кэтрин – уж определенно. Она собиралась с достоинством пойти на плаху. Неизвестно, хорошей или плохой она была Амерлин, но умрет она достойно, как и подобает настоящей Престол Амерлин.

Заговорила женщина, сидевшая в сторонке от Красных, и ее арафельский акцент позволил Эгвейн вспомнить, кому принадлежит это жесткое, узкое лицо, едва различимое в лунном свете. За Беришей Теракуни – Серой Сестрой, за которой закрепилась репутация строгой, часто даже весьма строгой, ревнительницы закона… записанных законов, естественно – никогда не замечалось излишнее милосердие. – «Ни сегодня ночью, ни завтра утром, Барасин. Если только Элайде не вздумается вызывать Восседающих посреди ночи, а они пожелают придти. Данный случай требует созыва Высшего Суда, а на это уйдет никак не пара минут, и даже часов. И что мало для меня удивительно, Совет Башни не столь уж услужлив, чем хотелось бы Элайде. Девочку будут судить, но, думаю, Совет Башни соберется тогда, когда выберет сам».

«Совет прибежит по первому зову Элайды, иначе она всем назначит наказания, которые заставят их пожалеть, что они так не поступили», – рассмеялась Кэтрин. – «То, с какой скоростью умчались Джала с Мерим, когда увидели, кого мы поймали, означает, что к настоящему времени она уже в курсе. И, держу пари, Элайда уже собственноручно подняла всех Восседающих из их теплых постелей, если такое потребовалось». – В голосе появилось мечтательность и резкость одновременно. – «Возможно, тебя она назначит Главным Защитником. Ты будешь рада?»

Бериша раздулась от негодования, сдвинув свою шаль. Порой Главный Защитник получал такое же наказание, как и тот, кого он защищал. Возможно, на такой должности иначе было нельзя. Несмотря на все попытки Суан завершить ее образование, Эгвейн этого не знала.

«Что я хочу знать», – через какое-то время сказала Серая, стараясь не обращать внимания на женщин, сидевших рядом, – «что вы сделали с цепями в гавани? И как с этим справиться?»

«Никак», – ответила Эгвейн. – «Чтоб вы знали, теперь они превратились в квейндияр. Даже с помощью Силы вы не сможете их сокрушить, они станут только прочнее. Полагаю, что их можно продать, если сломать кусок стены, чтобы их снять. Если только кому-то по карману кусок квейндияра такого размера. Или взбредет в голову заиметь такую вещь».

На этот раз никто не стал останавливать Кэтрин. Она ударила и очень сильно. – «Заткнись!» – Прошипела Красная.

Хороший совет, если она не хотела, чтобы ей отбили мозги. Во рту ощущался привкус крови. Поэтому Эгвейн прикусила язык, и в карете повисла тишина, все сидели, обняв саидар, и с подозрением следили друг за другом. Невероятно! Почему для выполнения этой ночной работы Элайде взбрело в голову выбрать женщин, которые терпеть друг друга не могут? Чтобы продемонстрировать свою силу? Из прихоти, просто потому, что ей так захотелось? Не важно. Если благодаря Элайде она переживет эту ночь, то она, по крайней мере, сможет дать знать Суан, что с ней приключилось, и, вероятно, с Лиане тоже. Ей нужно сообщить Суан, что их предали. А затем молиться о том, что Суан сможет отыскать предателя. Молиться о том, чтобы восстание не погибло. Она тут же коротко об этом помолилась. Последний пункт был куда важнее всего остального.

Когда возница остановил лошадей, она уже достаточно оправилась, чтобы самостоятельно выйти из кареты вслед за Кэтрин и Приталль, хотя голова все еще была ватной. Она могла стоять без чужой помощи, но сильно сомневалась, что смогла бы далеко убежать, не говоря о том, что ее догнали бы уже через пару шагов. Поэтому она спокойно стояла возле темной лакированной кареты и терпеливо ждала, как и стоявшая рядом упряжка из четверки лошадей. В конце концов, она тоже своего рода в упряжке. Перед ней вырисовывалась в ночи Белая Башня, широкий светлый столб, исчезающий в темноте. Свет горел всего в нескольких окнах, но часть из них была почти на самом верху, возможно даже в комнате, в которой жила Элайда. Очень странно. Теперь она пленница, и жить ей осталось не долго, но она чувствовала, что вернулась домой. Башня, казалось, придала ей сил.

С подножки кареты соскочили два форейтора в ливреях с Пламенем Тар Валона на груди, и подставили руки в белых перчатках каждой женщине, которая выходила из кареты. Одна Бериша воспользовалась предложенной помощью, просто потому что это дало ей возможность побыстрее оказаться на мостовой, чтобы, как подозревала Эгвейн, наблюдать за остальными. Барасин так мрачно посмотрела на мужчин, что один из них громко икнул, а второй побледнел. Фелаана не стала отвлекаться от наблюдения за остальными, просто раздраженно отмахнулась от мужчин. Даже здесь все пятеро удерживали саидар.

Они были возле основного заднего крыльца, сюда со второго яруса вела мраморная лестница с каменными перилами, с четырьмя массивными фонарями из бронзы, которые высвечивали широкие озера мерцающего света. К ее удивлению, у подножия лестницы стояла единственная Послушница, кутаясь от холода в белый плащ. Она почти ожидала встретить саму Элайду со свитой подхалимов, пришедшую позлорадствовать над пленницей. Второй неожиданностью оказалось то, что этой послушницей оказалась Николь Трихилл. Белая Башня была последним местом, где она подумала бы искать беглянку.

Судя по тому, как вылупила глаза Николь, когда из кареты появилась Эгвейн, послушница была поражена еще больше, но все-таки она сделала достойный, хоть и поспешный реверанс Сестрам. – «Кэтрин Седай, Амерлин приказала, чтобы ее… ее передали Наставнице Послушниц. Она сказала, что у Сильвианы Седай есть необходимые инструкции».

«Так-так. Похоже, что, по крайней мере, сегодня ночью тебя высекут», – с улыбкой промолвила Кэтрин. Эгвейн стало интересно, ненавидела ли ее женщина лично, либо тех, кого она собой представляла, либо всех и каждого. Высекут. Она никогда не наблюдала ничего подобного, но она слышала, как это происходит. По рассказам – очень больно. Она спокойно встретила пристальный взгляд Кэтрин, и через мгновение улыбка женщины растаяла. Было видно, что та снова собралась ее ударить. Айил знали, как обращаться с болью. Они отдавались боли, давали ей себя поглотить, без борьбы, даже не пытаясь сдержать крики. Возможно, это поможет. Хранительницы Мудрости говорили, таким образом, боль стекает, не задерживаясь в теле.