Михаил Кликин - Три легенды

Урс опустился прямо на пол, вытянул вперед меч, залюбовался им.

Завтра будет драка.

Он покажет, на что способны старики.

Они вместе покажут. Деды-воины…

Дварф сидел перед открытой дверцей печи и смотрел на огонь. Отблески пламени румянили его морщинистое лицо, играли отблесками на широком лезвии топора.

– Они берут меня с собой, – сообщил Дварф огню. – Я буду драться. Я уже давно не дрался, но помню, как это делается. Это словно рубить дрова… Раньше я много дрался. С этим топором. Ведь он сделан, чтобы убивать, а я колю им дрова… – он засмеялся и несколько раз повторил, мотая головой: – Колю дрова!.. Дрова!.. Я колю им дрова!..

Потрескивали дрова. Языки пламени согласно кивали. Дварф кинул в огонь полено, кочергой подгреб к нему угли и завороженно смотрел, как загорается дерево.

Жар и тишина вгоняли в сон. Пляска огня гипнотизировала. Дварф заклевал носом, его веки стали смыкаться. Какое-то время он еще пытался бороться с накатившей дремой, но, в конце концов, глаза его закрылись окончательно, подбородок опустился на грудь, и Дварф негромко захрапел, подсвистывая носом…

Вигор мерил нервными шагами свою тесную грязную комнату.

Мрачные предчувствия обуревали его.

Они все выйдут на битву с демоном. Конечно, шансы на победу вырастают, но… А если кто-то погибнет? Если кого-то убьют? Не его самого. Кого-то другого. Би, или Дварфа, или Ланса… Ланс, ну зачем он-то пойдет?.. Какой от него прок?..

Вигор присел на край своей незаправленой кровати, обхватил лоб ладонью, сжал пальцами виски.

Вот что самое страшное – остаться жить, если кто-то из них погибнет. Ходить по земле убитого, дышать его воздухом, смотреть на его дом. На мертвый дом… И знать, что это ты виноват, ты убил своего соседа, своего друга, и никуда от этого не убежишь, потому что нельзя убежать от самого себя, от гложущего демона памяти.

Уж лучше погибнуть самому…

Что он может сделать? Покалеченный колдун, не практикующий волшбу уже… Сколько же? Пятнадцать лет? Только эти травы и, иногда, тайком от соседей, простейшие словесные заговоры, словно какая-то деревенская знахарка. Уподобившись той безумной ведьме, что преследовала его…

Но Сила возвращается к нему.

Всего лишь остатки Силы…

Он не может вернуть былое величие. Жизнь – это дорога в один конец. Дорога, всегда оканчивающаяся тупиком.

Старость – это не приобретенный опыт. Старость – это слабость. Только слабость. И никакой опыт уже ничем не поможет.

Но он сделает все, что в его силах!

Демон ослаб. Он тоже состарился. Этот мир пожирает его. Растворяет в себе. Ослабляет. Демон тоже безнадежно стар.

Это будет битва стариков.

Демон хочет вернуть себе молодость…

Вигор выпрямился, встал, вздернул голову:

– Мы уничтожим тебя, тварь! – крикнул он, и ему показалось, что слова его услышаны. – Приходи завтра, мы ждем! – колдун выбросил перед собой руку. Из-под ногтей вырвались длинные голубые иглы пламени, ударили в бревенчатую стену, опалили ее и мгновенно втянулись назад, в пальцы.

Вигор поморщился. Резкое движение вызвало боль в суставах.

Жалкий больной старик!..

Все решится завтра…

«Если кто-то должен умереть, то пусть это буду я,» – подумал колдун и зажал ноющую руку меж бедер, успокаивая грызущую боль…

Старый Ланс безмятежно спал.

Он очень устал, стоя на улице и слушая разговор соседей. И потому, вернувшись в дом, он с помощью Би залез под одеяло и почти сразу уснул.

Сны его были необычайно яркими, живыми. Они были наполнены причудливо переплетающимися меж собой событиями.

Снился Император в сияющих золотом латах, в шлеме, украшенном бриллиантами, с мечом у бедра, а в руке у него, почему-то, был деревянный круглый щит, из тех, что носит ополчение, необученные войне крестьяне, рыбаки и ремесленники. Снился дворец, точнее бесконечно длинный коридор, уставленный массивными колоннами. И – вот странно – никогда раньше не видел Ланс такого коридора, но почему-то он точно знал, был уверен, что это и есть главная зала имперского дворца… Много чего еще снилось… Проходили мимо ровные фаланги воинов, ощетинившись копьями, словно еж иглами. Выстраивались в карэ мечники, окружая живой стеной стрелков из арбалета. Гарцевала кавалерия. И в этом суетном параде мелькали знакомые лица, и всплывали в памяти давно забытые имена и прозвища боевых товарищей: начальников и подчиненных: Щербатый Рикс, Орик-Богомол, Слай, Кормилец-Франц, Джош-Могильщик, Артокен, Вадис… Подошла Би, встала рядом. Совсем еще девочка, румяная, в руках держит метательные ножи, хочет кинуть в проходящих воинов. Ей интересно – в кого попадет? А он удерживает ее. Не дает метнуть в толпу смертоносные тяжелые лезвия…

А мимо уже проходят простые горожане, знакомые и чужие, лица у всех разные, одежды пестрые. Галдят, переговариваются…

И снова воины. Хмурые. Понурившиеся. Бредут, хромают. Кольчуги побиты, вывалены в грязи, стальные панцири во вмятинах, треснувшие шлемы. Воины, познавшие поражение. И через поражение ставшие настоящими бойцами…

Проходит армия мертвых. Ковыляют в молчании, не слышно ни звука. Страшное зрелище! Рваные раны, отрубленные конечности, гниющая плоть. Никто из них не смотрит по сторонам, взгляд устремлен под ноги, в землю. И сколько здесь знакомых лиц: опять Слай, Джош-Могильщик, Орик, Парк, Оргенс, Триз… И… Кто это там промелькнул в толпе? Знакомый силуэт. Неужели?.. Живой среди мертвых. Или уже мертвый среди живых?..

Император на коне. Склонился над ним, улыбается, а лица-то и нет. Темный туман клубится под шлемом. Ни глаз, ни губ, только злая ухмылка…

Странные сны видел Ланс…

Туманные…

7

Ночь закончилась, но утро еще не наступило. Серое небо слабо светилось на востоке, разогреваясь, готовясь разгореться багровым восходом. Звезды вроде бы уже попрятались, но острый глаз еще мог различить на небосклоне тусклые оттиски самых ярких из них. Было тихо, холодно, влажно.

Медленно разгладились легкие складки ночных облаков. Постепенно прояснилось небо.

И только над горизонтом показался пламенеющий край расплющенного солнца, как вдруг неподвижный воздух разодрал оглушительный лязгающий звон. Это Кречет вытащил откуда-то старый ржавый лемех, повесил его на дерево и теперь, что есть мочи, колотил по звенящему металлу, будоража природу, нарушая вселенский покой.

Утро пришло.

– Вигор! Урс! Дварф! Ланс! Би! – выкрикивал Кречет в полный голос, молотя железным прутом по раскачивающемуся лемеху. И гулкое эхо металось над рекой, отражалось от стены леса, и казалось, что пронзительные звуки слышны повсюду, во всех уголках мира.

Выбежал на улицу Вигор.