Александр Прозоров - Дикое поле

К жене Варлама подскакали почти одновременно Анатолий и Николай Батовы, протянули ножи. Один — длинный остроконечный кинжал в костяных ножнах, второй — слегка изогнутый турецкий нож в шитой золотом кожаной оправе. Юля секунду поколебалась, а потом, не желая никого обидеть, забрала оба.

— Ты же говорил, осенью татары не приходят, Сергей Михайлович? — несколько успокаиваясь, спросила боярыня. — Так откуда эти козлы вонючие приперлись?

— То не османы, — покачал головой витязь. — Крымчане только летом приходят, и без обозов. Это с Астраханского ханства изменники бегут, власти государевой признавать не желая. Ничейные разбойники. Одного не понимаю. В Кочегури они пять баб поймали и двух смердов. В Снегиревке еще четырех, одного мужика и троих детей. Куда снегиревский полон делся?

— Там еще орда была! — услышала его слова одна из женщин. — Они вчера в сторону Донца от этих отвернули.

— А-а, вот оно как… — натянул поводья воин. — Цыганской тропой пошли. Ну что, бояре, нагонять надо?!

— Разве угонишь? — покачал головой Григорий. — Они нас ужо, почитай, на два дня обгоняют. Да еще завтра вперед уйдут…

— Да куда эти кочевники-обозники от нас денутся? — презрительно сплюнул в сторону татар Храмцов — Они же с отарами ползут, с кибитками, с полоном. Как ни гони, а больше десятка верст за день не пройдешь. А у нас с собой только кони заводные! Впятеро быстрее помчимся.

Григорий Батов оглядел разгромленное кочевье и понимающе кивнул.

— Эй, Степан! — окликнул своего смерда Храмцов. — Пройдитесь по кибиткам, крупу и зерно ищите. Заводным коням торбы и мешки засыпьте. Сейчас дальше пойдем.

— Сергей Михайлович, а как же это… — указал на стоящие тут и там телеги, на приходящих в себя после пережитого кошмара смердов.

— Пару конников оставьте на всякий случай, — пожал плечами боярин, — чтобы назад до усадьбы проводить. Пусть кибитки в обоз соберут неспешно, да завтра поутру и двигают.

— Ага, — кивнул Григорий и повернулся к младшему брату: — Давай, Коля. Бери себе Илью, и уводите их к усадьбе.

— А почему я?! — обиделся тот. — Вон, пусть жинка варламовская их домой провожает. Все одно истая амазонка.

— Ты на бабу дела мужского не вали! — моментально парировала Юля. — Ты боярин, вот смердов своих и охраняй. А я подле мужа посижу.

— Не выйдет, — негромко вздохнул Варлам. — Двоим с таким полоном не совладать.

— Это точно, — согласился Храмцов и обнажил саблю. — Не совладать.

Юля поняла, что сейчас произойдет, и отвернулась. Она ни на мгновение не пожалела пойманных с поличным татар — коли хочешь жить за чужой счет, всегда будь готов к ранней смерти. Сейчас у них было дело, куда более важное, нежели жизнь полусотни клопов, питающихся чужой кровью, — спасение из неволи восьмерых русских людей.

Вырубив пленников, боярский отряд из полутора десятка всадников, включая Юлю, во весь опор помчался на запад, не разбирая дороги. Впрочем, дорога здесь была везде: ровная, как пустой стол, степь с редкими пологими взгорками верста за верстой ложилась под копыта скакунов. Спустя пару часов боярин Храмцов перешел на неспешную рысь, потом на шаг. Впереди показались заросли кустарника, а еще дальше — кроны деревьев. Смысл действий воина стал понятен. Напоить распаренного коня — значит изрядно подорвать ему здоровье. Перед водопоем лошадей следует выхаживать, ждать, пока у них установится дыхание, да и сами они несколько остынут. Причем лучше делать это не на берегу реки или озера, а двигаясь в нужном направлении. И в пути лишний час сбережешь, и к цели ближе окажешься, и скакуна не опоишь.

Действительно — под ивовыми корнями журчал по песчаному дну прозрачный поток, глубиной по щиколотку и шириной в три шага. Боярин спрыгнул на землю, ослабил коню подпругу, чтобы голову мог опустить, подвел его к воде.

— Это Лягушачий Днепр, — пояснил витязь. — Там, — махнул он рукой в сторону степи, — до самого Оскола воды нет. Астраханские татары, что на усадьбу кинулись, еще целый день до реки не дошли. Там, — махнул он за ручей, — поперек дороги несколько оврагов длинных и глубоких. На повозках замучишься пробираться. Проще этой стороной объехать. А значит, самый удобный водопой для них — здесь, у Лягушачьего Днепра, никак не миновать. Тут и следы искать потребно.

Напоив лошадей, отряд разделился надвое, устремившись вверх и вниз по Днепру, условившись, что бояре Батовы, буде не найдут татарских отметин до самого Донеца, станут нагонять Храмцова, а коли найдут — пошлют вестника и двинутся по следу. Однако столь сложный план не потребовался: вытоптанная поляна со следами кострищ и глубокими полосами от тележных колес оказалась всего в нескольких сотнях саженей выше, и боярин Сергей окликнул братьев просто голосом.

— Утром здесь стояли, — кивнул он на свежие конские катыши. — Дерьмо еще воняет.

— Так что, погоним? — Григорий подъехал ближе. — Коли за день верст на десять ушли, за час догоним.

— Коней в конец запарим, да и сами устали, — покачал головой витязь. — Не дело в сечу истомленными лететь.

— Не отпускать же нехристей!

— Нет, конечно. — Боярин Храмцов лихо упал с седла головой вниз и так же ловко выпрямился, сорвав травинку. Сунул ее в зубы. — Не спешат татары, не ждут погони. По всему видать, знали, куда шли. Деревни хотели похапать, да и уйти до сполоха. Покуда уцелевшие, схоронившиеся смерды до воеводы в Оскол вестника снарядят, пока дойдет, пока Дмитрий Федорович рать снарядит… Они в Диком поле и сгинут бесследно. Откуда ж им знать, что тут вы появились, и в тот же день по следу ринетесь?

— К чему ведешь, Сергей Михайлович?

— Коли по уму, — скусил витязь травинку, — на ночевку им у Литовской мельницы вставать удобно. Там и дорога накатанная, луг широкий, запруда еще уцелела — коней поить сподручно. И уходить оттуда кочевью по дороге ой как удобно. А она через Марьино пепелище и аккурат к Верблюжьим холмам ведет. Они там завтра вскоре после рассвета появятся. А мы верхом еще до заката поспеем. Там и отдохнем, туда и татары сами подойдут.

Фатхи-Гиззат, доглодав холодный бараний позвонок, кинул его в оставшийся от вчерашнего костра черный круг, после чего подошел к привязанной к колесу молодухе.

— Ну что, тюльпан, пошли на водопой? — рассмеялся он, развязал ей руки и накинул на шею петлю. — Давай, поторапливайся, тебя никто ждать не станет.

Он привел ее к запруде, где невольница, опустившись на четвереньки, напилась вместе с конями чистой воды, потом отвел к кустам шиповника и обождал, пока она, присев под кустом, не сделала свое дело. После этого он подвел ее к своей кибитке и привязал за руки к деревянному борту, продев веревку через сделанное именно для такого случая отверстие — к отверстию другого борта была привязана корова.