Елизавета Дворецкая - Чары колдуньи

Слухи об исчезновении княжьей сестры разлетелись по Киеву. Жители едва начали просыпаться — кто под своей крышей, а кто и под кустом — после вчерашнего утомительного буйства. Народ рассыпался по рощам, все кричали, кликали свою Лелю, но нашли только ее помятый венок под тем кустом, где она отдыхала. Предположения строились одно другого хлеще. Говорили, что ее увел на Ту Сторону сам Ярила, — вроде бы даже кто-то видел их идущими по лесу вдвоем, но свидетелей, готовых открыто подтвердить это, не находилось. Люди боялись вмешиваться в дела князей и богов: пусть сами разбираются. И снова ожил слух о деревлянских волках-оборотнях, и женщины ахали, прижимая руки к щекам.

Князь же по-прежнему в оборотней не верил.

— Это ты во всем виновата! — шепотом, чтобы не слышала челядь и собравшиеся в гриднице старейшины, укорял Аскольд жену. — Это Мстислав все устроил, больше некому! Он с сыновьями украл мою сестру! А ты, ты помогала ему!

Дивляна, еще бледная после вчерашнего, сидела на лежанке и с равнодушной покорностью смотрела на него. Сейчас она была совсем не красива: бледная даже в полутьме мазанки, с кругами под глазами, княгиня чувствовала себя вялой, и все ей было безразлично. Она почти не вникала, что там шипит разгневанный муж: хотелось только, чтобы он побыстрее отшипелся и дал ей покой.

Перед глазами все еще стояло вчерашнее видение. Смысл его наутро стал ей совершенно ясен: где-то в глубинах Навьего мира сама богиня Марена творила черную ворожбу против князя Аскольда. Глядя на мужа, Дивляна мучилась, не зная, как сказать ему, предупредить… Ведь не случайно умершая бабка Радогнева явилась из Нави, чтобы предостеречь внучку! Черная ворожба была призвана отнять у Аскольда силу и удачу. А непосредственная опасность могла прийти откуда угодно. Исчезновение Ведицы уже, безусловно, было для полянского князя большой неудачей. Проклятие начинало действовать. Но что толку предупреждать его — он так злится именно потому, что боится неудач! И обвиняет ее, Дивляну! Думает, что она сама на стороне его врагов!

Растерянная, усталая, изнемогающая душой и телом, Дивляна не в силах была сообразить, что сама эта злоба Аскольда на жену — тоже следствие чужой ворожбы, наведенной порчи, отнятого семейного лада. Чужой злой ворожбе можно противопоставить свою, с порчей можно и нужно бороться — чтобы защититься от зла и даже вернуть его тому, от кого оно пришло. Дивляна знала об этом, но сейчас не чувствовала в себе сил ни для чего подобного.

— Я не помогала! — Она лишь помотала головой, слабой рукой заправляя под повой пряди волос. — Я ничего не знала и не знаю, где она теперь.

Дивляна и правда ничего не знала о похищении Ведицы: Борислав, оказавшись на воле, в помощниках более не нуждался и в свои замыслы никого, кроме собственной дружины, не посвящал.

— Ты устроила все это! Ты выпросила, чтобы его лечить! И ты помогла ему бежать! Я знаю! И вот теперь он украл ее! Теперь она у него! Ты виновата в том, что сын Мстислава теперь мой наследник!

— Оставь ее, княже! — Елинь Святославна, не выдержав, подошла и встала между ними, загораживая Дивляну. — Уймись! — с непреклонной твердостью приказала она, и стало видно, что эта приветливая старушка с добрыми морщинками — дочь и внучка князей и старшая жрица Макоши. — Что ты на жену напал, будто других ворогов тебе мало? На бабе тяжелой зло срывать — не по-мужски и не по-княжьи это! Ты ее беречь должен, а теперь и вовсе пуще глаз! Ну, пусть Ведица теперь у Мстислава в невестках. Но ведь она, — воеводша показала на Дивляну, — твое дитя носит! Родит сына — и что тебе до Мстислава, у тебя наследник будет законный на руках! А ты кричишь, изводишь ее! Не дай Макошь, выкинет она, что тогда? — Старая воеводша нахмурилась, уперла руки в бока и приступила к Аскольду так, что он невольно попятился. — Сам себя погубишь! Она сейчас — земля наша матушка, не сносит она свою ношу — и земля не сносит, без хлеба останемся! Народу ты что скажешь? И тогда уж точно над тобой деревляне верх возьмут — между Мстиславом и Горой ты один останешься!

Аскольд отступил, свирепо сжав челюсти, так что рыжевато-золотистая борода встопорщилась. Он ненавидел в эти мгновения свою молодую жену, будто она была его первым врагом. Но воеводша сказала правду: если он причинит вред Дивляне, то навлечет на себя ярость всего племени. И к тому же сам выпустит из рук свое главное оружие в борьбе против Мстислава деревлянского — потеряет другого, законного наследника, родного сына. Другого сына столь же высокого рода ему просто негде взять, у него нет времени на это. А Дивляне осталось до родин не более трех месяцев. Если она принесет сына, что ему хором обещали все женщины, Ведица сможет выйти хоть за Кощея — наследственные права ее мужа будут уступать правам юного Аскольдовича.

Нужно было терпеть. Терпеть и ждать. Еще три месяца. Через три месяца она станет ему не нужна, и тогда… Аскольд еще не знал, на что сможет решиться. Но пока ему приходилось справляться со своим раздражением и неприязнью — в этой женщине зрел залог его же будущего благополучия.

Свою младшую невестку деревлянский князь Мстислав принял с почетом — гораздо большим, чем она заслуживала, будучи беглянкой, похищенной от родных, а не отпущенной по договору между родами с честью и приданым. Между тем в Коростене ее принимали с ликованием и восторгом, будто сошедшую с небес богиню Ладу. И княжий род, и простые люди понимали: Борислав привез не просто молодую жену, а их, деревлян, права на власть над Киевом, над полянами, средство наконец одержать верх и забрать в руки давних соперников. Право мало что стоит без силы, но силу они в себе чувствовали, и право им сгодилось бы любое — пусть даже сомнительной законности.

— Теперь половина счастья покинула князя полянского! — объявила Незвана Мстиславу. — С сестрой Аскольдовой пришла к тебе половина его удачи, вторая половина с женой его осталась.

— Жаль, не догадался сынок и княгиню прихватить! — посмеивался довольный Мстислав. — Остался бы Аскольд совсем без счастья!

— Доля добрая отворотилась от него, осталась с ним злая Недоля. И не хватит у него больше сил со злой своей судьбой бороться. Видела я в воде: из-за моря синего идет на Аскольда туча черная! Идут на него три врага страшных, три зверя лютых. Первый ворог его — волк с пастью от земли до неба. Второй ворог — змей с чешуей железной. Третий ворог — сама Марена, скорая смертушка! Видела я, видела! Скоро враг твой будет во прах смертный повергнут, в пепел черный обратится. Не упусти свою удачу, княже Мстиславе! Не упусти верный час!

Но время действовать еще не пришло, и Мстислав по случаю женитьбы сына закатил пир горой. Позвали старейшин чуть ли не со всей деревлянской земли — с берегов Тетерева, Здвижа, Ужи, Желони, Уборти, Случи с притоками, отовсюду, где успели поселиться отпрыски и отростки могучего деревлянского ствола. Три десятка старейшин с женами провожали молодых в клеть почивать, осыпая их зерном и хмелем, и хотя одна брачная ночь у них уже состоялась — за кустом на поляне, где они остановились, чтобы дать отдых лошадям, — Ведица чувствовала, что по-настоящему все произойдет только сейчас. Одно дело — Ярилины игрища, но теперь она действительно становится женой Борислава, признанной всем его племенем и родом. Такой прием и родственная любовь, которую ей наперебой выказывал сам князь Мстислав, его княгиня, старший сын с женой, успокоили ее — она ведь понимала, что, сбежав из дому, потеряла род и не может, строго говоря, рассчитывать на уважение. Но князь и его семья с готовностью распахнули ей объятия, и даже Володько, восьмилетний внук Мстислава от старшего сына Доброгнева, принес ей в подарок резной ковшик — видно, мать или бабка научили. Сами женщины дарили ей серебряные уборы, стеклянные и сердоликовые снизки, хороший лен, тонкую шерсть и даже греческие шелка, а Чтислава, моравская княжна и жена Доброгнева, поднесла ей пару серег дивной тонкой работы — Ведица ахнула от восторга, их увидев. Ей пришло в голову, что, отпусти ее Аскольд замуж добром, к ней тут отнеслись бы настороженно, увидели бы в ней чужую — дочь враждебного рода. И такого радушия, таких подарков она бы тогда не дождалась. Но она сбежала от Аскольда, и потому деревляне увидели в ней свою союзницу. Для них было очень важно, чтобы в их семью вошла дочь Дира, поэтому они с готовностью закрыли глаза на тот способ, которым она попала к ним. Свадебный пир длился три дня, и Ведица думала, что даже женись на ней сам Мстислав, и то ей не смогли бы оказать большего почета.