Нил Гейман - Звездная пыль

Он уронил сено на землю и поддал его ногой.

Тристран чувствовал, что звезда сейчас находится к юго-востоку от него и не стоит на месте, а движется – со скоростью большей, чем он может развить. Однако юноша все равно пошел ей вслед в ярком лунном свете. Чувствовал он себя весьма глупо, мучаясь от холода, а также от чувства вины, от досады и тоски. Ох не стоило отдавать ей цепь! Надо было привязать ее к дереву… Или повести звезду с собой в деревню… Подобные разумные мысли разом одолевали Тристрана, но еще один внутренний голос убеждал, что не отпусти он звезду сейчас – рано или поздно пришлось бы это сделать, и девица все равно сбежала бы.

Юноша грустно размышлял, увидит ли он звезду когда-нибудь еще, и, спотыкаясь о корни, брел по дороге, углубляясь в дремучий лес. Лунный свет медленно исчезал за плотной завесой листьев. Некоторое время Тристран шел вслепую, в полной темноте, и наконец прикорнул под деревом, подсунув под голову чемоданчик. Некоторое время он лежал и жалел себя – а потом уснул.

В скалистом горном ущелье, на самых южных склонах Живот-Горы, королева ведьм натянула поводья колесницы и, остановившись, понюхала холодный воздух.

В ледяном небе сверкали мириады звезд.

Кроваво-красные губы женщины выгнулись в восхитительной, сияющей улыбке такого чистого, совершенного восторга, что увидь вы ее – у вас бы кровь застыла в жилах.

– О да, – выговорила ведьма. – Она сама идет ко мне в руки.

И холодный ветер ущелья торжествующе завыл вокруг, как будто отвечая ее словам.

Поутру Праймус сидел возле давно угасшего костра, вздрагивая от холода под широкой черной рясой. Один из вороных жеребцов всхрапнул и заржал – непонятно, бодрствуя или во сне, – и снова успокоился. У Праймуса мерзло лицо, он скучал по своей густой бороде. Толстой палкой лорд выкатил из углей серый глиняный комок, поплевал на ладони и разбил горячую корку глины. Изнутри запахло горячим мясом ежа, который медленно пекся в углях, пока Праймус спал.

Лорд аккуратно скушал свой завтрак, обсасывая тонкие ежовые косточки и бросая их в кострище. Потом заел ежа куском твердого сыра и запил чуть кисловатым белым вином.

Закончив трапезу, он вытер руки о рясу и бросил руны, чтобы узнать, где находится топаз, заключавший в себе власть над горными городами и обширными поместьями Штормфорта. Бросив руны, Праймус изумленно изучил маленькие квадратики красного гранита. Потом собрал их, потряс в горсти длиннопалых рук и снова высыпал на землю. Внимательно исследовав результат гадания, лорд наконец ссыпал руны в мешочек на поясе. Сплюнул в костер, и слюна лениво зашипела на угольях.

– Он удаляется от меня, и весьма быстро…

Праймус помочился на дымящиеся угли, потому что здесь, в глуши, могли водиться хобгоблины и разбойники, а то и кто похуже, и лорд не желал обнаруживать перед ними свое присутствие. Запряг лошадей и забрался в экипаж на место возницы. Карета покатила на восток, к горной гряде за лесом.

Единорог тяжело скакал через темный лес.

Деревья не пропускали лунных лучей, но единорог сам светился бледным светом, да и всадница ярко сияла, оставляя за собой шлейф огоньков. Издалека могло показаться, что девушка, скакавшая меж деревьев, то разгорается сильнее, то чуть угасает, мерцая, как настоящая звездочка.

Глава шестая

Что сказало дерево

Тристрану Тёрну снился сон.

Будто бы он залез на старую яблоню и заглядывает в спальню Виктории Форестер, которая раздевается на ночь. Но как только она сняла платье, под которым обнаружилась весьма длинная и широкая сорочка, Тристран почувствовал, что сук под его ногами начинает прогибаться и трещать, и вот он уже летел вниз, кувыркаясь в лунном свете…

Он падал прямо в луну.

И Луна говорила с ним.

Пожалуйста, шептала Луна голосом, слегка напомнившим ему материнский, прошу тебя, защити ее. Защити мое дитя. Ей желают зла.

Луна явственно хотела сказать ему больше и сказала бы – но тут ее лицо сделалось отражением в далекой воде где-то внизу, и Тристран почувствовал, что по щеке его ползет паучок, а мышцы шеи давно затекли. Он поднял руку, чтобы стряхнуть паучка, и в глаза брызнуло утреннее солнце, а весь мир вокруг стал зеленым и золотым.

– Ты видел сон, – сказал молодой женский голос откуда-то сверху. Голос был приятный, хотя и со странным акцентом. Тристран слышал, как в кроне красноватого бука шелестят листья.

– Да, – ответил он тому, кто прятался на дереве. – Я видел сон.

– Мне тоже снился сон сегодня ночью, – продолжил голос. – Во сне я смотрела вверх и видела весь лес, и через лес приближалось нечто огромное. Оно подходило все ближе и ближе, и я поняла, что это такое. – Она неожиданно замолчала.

– И что же это было? – вежливо спросил Тристран.

– Всё, – ответила женщина. – То есть Пан. Когда я была очень молода, кто-то – может, белка, они ведь такие болтушки, а может, сорока или даже рыбка, – кто-то сказал мне, что нашим лесом владеет Пан. По-своему владеет, конечно, не как мы. Если кто-то из нас владеет лесом, это значит, что он может продать лес кому-нибудь, или окружить его стеной, или…

– Или рубить в нем деревья, – подсказал вежливый Тристран.

Воцарилось молчание. Юноша подумал, что собеседница почему-то ушла.

– Эгей, – окликнул он. – Эгей, вы еще здесь?

Сверху опять послышался шорох листвы.

– Не надо говорить таких вещей, – сказал женский голос.

– Извините, – отозвался Тристран, толком не зная, за что он, собственно, извиняется. – Вы остановились на том, что здешним лесом владеет Пан…

– Конечно, владеет, – ответил голос. – Ведь владеть чем-то очень просто. Хотя бы и целым миром. Надо просто осознать, что нечто принадлежит тебе, а потом отпустить его. Именно таким образом Пан владеет нашим лесом. И во сне он подошел ко мне. Во сне был и ты. Ты вел на цепочке печальную девушку. О, девушка в самом деле выглядела очень, очень грустной. Пан велел мне помочь тебе.

– Мне?

– И от этого мне стало так тепло, влажно и чудесно изнутри, что я затрепетала от кончиков листьев до самых корней. Я проснулась – и увидела, что ты спишь, привалившись головой к моему стволу, и храпишь, как пигвиггин.

Тристран почесал нос. Он перестал высматривать женщину в ветвях и теперь уже обращался к самому буку.

– Так, значит, вы – дерево? – спросил он, размышляя вслух.

– Ну, я не всегда была деревом, – отозвался голос из шуршащей листвы. – В бук меня превратил один волшебник.

– А чем вы были до того?