Владимир Пекальчук - Жестко и быстро

Тому, что было написано в учебнике дальше, у меня имелись основания не верить. В тринадцатом столетии началась вероломная агрессия альвов против людей, которую удалось отразить дорогой ценой, в том числе один из самых известных героев прошлого, король Максимилиан Энкорский, собравший под своей властью треть Европы, погиб, когда выгонял альвов обратно в их земли.

Вот здесь-то и начиналась лажа, шитая белыми нитками. Внезапная агрессия альвов никак не состыковывалась с их ранними методами, описанными в этом же учебнике. Да, эльдар являлись абсолютно такими же захватчиками, как и свартальвы, и им от людей было нужно абсолютно то же: ресурсы, продовольствие, слуги и рабочие.

Только действовали они совсем-совсем иначе, предпочитая получать требуемое как дар, а не как дань, и кое-что дали людям взамен, а когда положение пошатнулось — мирно ушли восвояси.

У меня имелись причины полагать, что на самом деле все было иначе. Разумеется, идеологически выдержанный учебник не может рассказать детям о многих неприглядных вещах, но я-то знаю, что мировую историю пишет победитель, а свою собственную — и вовсе каждый как хочет, так и вертит. Те же американцы убедили свое подрастающее поколение, что именно они одолели Гитлера, хотя вся их роль в войне против Германии — поставки вооружения британцам и Советам. Они с немцами вообще не воевали, там уместнее употребить слово «добивали» или даже — «помогали добивать». Прибыли к концу драки, пару раз пнули сбитого с ног врага, а потом громко заявили, что победа — именно их заслуга, хотя к моменту высадки в Нормандии поражение Германии уже было предрешено.

У меня лично за жизнь — предыдущую конечно же — сложилось мнение, что многие конфликты обостряются именно тогда, когда одна из сторон пытается из них выйти. На меня однажды обозлился какой-то тип, который посчитал, что я должен был в очереди пропустить его вперед. Пока я стоял перед ним и спокойно смотрел в его глаза, он сыпал оскорблениями. Стоило мне повернуться к нему спиной и пойти прочь — как он бросился на меня со словами: «Стоять, вша, я с тобой еще не закончил». Осознание того факта, что миролюбивость еще не признак слабости, пришло к нему вместе с болью в сломанной руке.

Так что учебнику я не поверил. Альвы за предыдущие века доказали, что насилие не их способ действия, а мой жизненный опыт подсказывает, что люди часто склонны принимать нежелание конфликтовать за трусость и слабость. И потому версия, по которой Максимилиан Энкорский сам напал на альвов и погиб вместе со своей армией, виделась мне гораздо более вероятной.

Также я решил перепроверить правдивость учебника насчет свартальвов: на одной из тренировок, во время перерыва на отдых, обратился за комментариями к К’арлинду и был поражен, насколько его образ мышления отличается от моего.

— Чушь собачья в твоих учебниках написана. Мы ничего никогда не завоевывали, — ответил он, — в нашем языке даже такого понятия нет, ближайшее по смыслу слово относится к завоеванию благосклонности партнера. Оно не может быть применено к земле, городу или народу.

— Это как?

— Нельзя завоевать страну или город, потому что территория всегда принадлежит самому сильному. Как только первый свартальв ступил на землю, населенную людьми, эта земля вместе с людьми, городами и полями стала принадлежать свартальвам. А последующая, как ты говоришь, резня не более чем усмирение бунта против законных владык. Вот смотри, ты спросил о завоевании Африки — так ведь не было завоевания. Мы пришли и стали богами. Нашу законную власть признали, как это и должно было случиться, и никакой войны не произошло. А то, что ты называешь войной, не что иное, как попытка выяснить, кто сильнее и потому должен владеть тем, из-за чего война.

— Ты неадекватный агрессивный ублюдок, — сказал я.

Он улыбнулся и наклонился ближе, взглянул мне в глаза.

— Вначале на себя посмотри, потом меня суди. Ты сегодня на завтрак что ел? Или, правильнее спросить, кого?

— Ты на свинину в вине намекаешь?

— Точно. Задумайся, по какому праву ты ел свинью? Она выражала тебе согласие быть съеденной? Нет, ты просто ешь свиней и не задумываешься о них. Почему? Все просто, потому что люди сильнее. Это закон природы: на вершине пищевой пирамиды стоит самый большой хищник, сильнее которого никого нет. Он всегда и во всем прав, и его добыча не может оспорить его право съесть ее. И когда тигр приходит в лес, где самый крупный хищник — рысь, этот лес сразу становится его угодьями, даже если раньше рысь считала территорию своей.

— Люди не животные!

— Уточняю — люди не считают себя животными, так вернее. Но это ваше мнение. Мы были на вершине пирамиды — и потому делали все, что в нашем праве. И кстати, мы поступили с вами, низшими, совсем не так, как вы поступаете с теми, кто ниже вас. Мы вас, выражаясь образно, пасли и разводили, чтобы стричь, но хотя бы не резали на мясо. И заметь: мы вас не ели не потому, что нам кто-то мог запретить, это была только наша воля. Кстати, дабы ты не считал нас чудовищами — составу экспедиционных корпусов было предписано Высшим Кругом по прибытии куда-либо первую демонстрацию мощи проводить на не живых мишенях. Этот документ, которому уже почти две тысячи лет, все еще сохранился. Ну а если проявление немыслимой силы на кого-то не производило должного эффекта, мы оказывали человечеству услугу, уничтожая наиболее тупых его представителей.

— Ты ненормален. Вы все ненормальны.

— Ты дурак. Норма определяется большинством, да, но я — не один из вас и не попадаю под ваши определения вообще. Среди своих я почти нормален, если не считать инцидента, за который меня осудили. Мы — свартальвы, и на свете нет ничего более глупого, чем попытка человека судить о нас по себе.

После этой беседы я пришел к выводу, что учебник насчет свартальвов не врал.

Вся история средних и новых веков пестрела конфликтами со Свартальвсхеймом, и список уничтоженных ими королевств оказался длинным. Хотя, если быть предельно точным, свартальвы только захватывали провинции, ничего не меняя в укладе жизни, просто ставили своих наместников, порой даже позволяя местному правителю, достаточно послушному, остаться на троне и при короне и продолжать править, не забывая, конечно, обслуживать интересы истинных хозяев. А когда какой-нибудь сильный и харизматичный король собирал армию и отвоевывал захваченную страну у свартальвов, то включал ее в свою собственную империю, не забывая казнить «верхушку» отвоеванной провинции за коллаборационизм.

Так что если уж на то пошло, то в уничтожении многих культур и стран было бы уместнее обвинить людей. При этом образовалась тенденция, когда подневольный король, предвидя грядущее «освобождение», всеми силами помогал свартальвам удержаться в его королевстве.