Тьма, что окутывает мир... - Reded
Эльжбета тоже любила наблюдать.
Мысль пришла неожиданно, как удар под дых. Ардан замер, стиснув зубы от внезапной боли воспоминаний. Восемнадцать месяцев — долгий срок, но недостаточный, чтобы забыть. Особенно когда не хочешь забывать.
— Простите, — пискнула девочка, выходя из укрытия. — Я не хотела мешать.
Ардан поднял глаза. Девочка стояла перед ним, переминаясь с ноги на ногу, но в её взгляде читалось не только смущение — там было любопытство, почти исследовательское рвение.
— Что вы делаете? — осмелилась она спросить, подходя ближе.
Он хотел промолчать, как делал обычно при встрече с деревенскими. Хотел отвернуться, показать, что не желает разговаривать. Но что-то в её глазах — открытых, чистых, напоминающих небо после грозы — заставило его ответить.
— Птицу, — сказал он коротко, показывая наполовину вырезанную фигурку.
Их разговор был простым, детским почти. О фениксах и легендах, о птицах и горах. Ардан сам не понимал, почему продолжает отвечать, почему позволяет ей остаться, почему предлагает закончить вырезать фигурку вместе.
Когда она ушла, унося с собой деревянного феникса, Ардан долго смотрел ей вслед. Странное чувство шевельнулось в нём — словно что-то, давно замёрзшее внутри, начало медленно оттаивать.
Разговор с Мартой случился через неделю, когда старая знахарка принесла Ардану травяной отвар от бессонницы.
— Девочка спрашивала о тебе, — сказала она, расставляя на столе склянки с настоями. В тусклом свете единственной свечи её морщинистое лицо походило на древнюю карту с тайными тропами и забытыми дорогами.
— Девочка? — хотя Ардан прекрасно знал, о ком идёт речь.
— Лира, дочь кузнеца, — кивнула Марта, и что-то в её взгляде заставило Ардана насторожиться. — Рассказывала всей деревне, что видела, как ты вырезаешь удивительные фигурки из дерева. Говорит, ты ей феникса подарил.
Марта произнесла последнее слово с особым акцентом, словно оно имело для неё какое-то особое значение.
Ардан промолчал, но Марту, казалось, это не смутило.
— Знаешь, — продолжила она, перебирая свои травы длинными, узловатыми пальцами, на одном из которых поблескивало старое серебряное кольцо с потемневшим камнем, — дети часто видят то, что взрослые предпочитают не замечать. Лира говорит, что у тебя глаза грустные, но добрые.
Ардан невольно усмехнулся. Добрые? После всего, что он сделал? После всего, что видел?
— Дети склонны к фантазиям, — сказал он сухо.
— Или к правде, — парировала Марта. От неё пахло травами и чем-то ещё, древним и знакомым. — Ты не первый, кто пришёл в нашу долину, чтобы что-то забыть. Или от чего-то убежать, — она поглядела на него проницательным взглядом, от которого по спине Ардана пробежал холодок. — Но знаешь, что я заметила за свои семьдесят лет? Прошлое всегда находит способ напомнить о себе. Хорошее или плохое — неважно.
— К чему ты ведёшь? — спросил Ардан, чувствуя, как внутри разливается холод.
— К тому, что иногда исцеление приходит не через забвение, а через принятие, — Марта собрала свои вещи и направилась к двери. Но на пороге обернулась, и её силуэт на фоне ночного неба показался Ардану странно знакомым: — Приходи завтра на праздник Весеннего пробуждения. Вся деревня будет на площади. И Лира будет рада тебя видеть.
Когда за ней закрылась дверь, Ардан долго стоял, глядя в пространство перед собой. Последний раз он был на празднике восемнадцать месяцев назад. С Мираной. Перед самой катастрофой.
ГЛАВА 28: ОТСТУПЛЕНИЕ — ДЕВОЧКА И ПАСТУХ
Воспоминания Лиры
Лира проснулась с первыми лучами солнца. Так всегда бывало летом — стоило солнцу коснуться крыши их дома, и сон улетучивался, как утренний туман. Мама еще возилась на кухне, папа наверняка уже работал в кузнице, а Томас сопел в своей кроватке. Идеальное время, чтобы ускользнуть незамеченной.
Она быстро оделась, схватила кусок хлеба со стола и, прошептав маме что идёт играть с Милой, выскочила на улицу. Но вместо того, чтобы повернуть к дому старосты, где жила Мила, Лира побежала в противоположную сторону — к западным пастбищам.
Утренняя роса щекотала босые ноги, а в воздухе пахло травами и цветами. Лира бежала, подпрыгивая и кружась, воображая себя лесной феей из бабушкиных сказок. Через плечо она посматривала, не видит ли её кто из взрослых — ей было строго-настрого запрещено ходить к пастбищам одной.
«Там дикие звери могут быть», — говорил папа.
«И странный молчун, который неизвестно откуда пришёл», — добавляла мама.
Но Лиру это только сильнее притягивало. Тайна всегда манила её.
Первый раз она увидела нового пастуха две недели назад, когда они с папой возвращались с рынка. Высокий, с тёмными волосами и глазами цвета грозового неба. Он стоял неподвижно, как статуя, глядя куда-то вдаль, а вокруг него, словно завороженные, паслись овцы. Папа кивнул ему, но тот едва заметно кивнул в ответ, даже не взглянув.
— Кто это? — спросила тогда Лира.
— Новый работник старого Маррона, — ответил папа. — Имя вроде Ард. Нелюдимый какой-то. Держись от него подальше.
Конечно, после таких слов Лира просто обязана была узнать больше.
Добравшись до пастбища, она затаилась за большим валуном. Отсюда открывался хороший вид, и пастух не мог её заметить. Ард сидел на поваленном дереве и что-то вырезал из куска дерева. Его руки двигались уверенно и точно, и Лире до смерти хотелось узнать, что он мастерит.
Она наблюдала за ним почти час, пока ей не надоело сидеть неподвижно. Камешек, на который она наступила, выскользнул из-под ноги, и Лира едва не упала. Ард мгновенно повернул голову в её сторону. Их глаза встретились.
Сердце Лиры забилось так громко, что, казалось, его слышно во всей долине. Она ожидала окрика, сурового взгляда или того, что пастух прогонит её. Но вместо этого он просто смотрел — спокойно, без злости. И что-то в его глазах было… грустное, как будто он потерял что-то очень важное и никак не мог найти.
Набравшись смелости, Лира вышла из своего укрытия.
— Простите, — пискнула она. — Я не хотела мешать.
Ард ничего не ответил, только кивнул и вернулся к своей работе. Но не прогнал её! И этого было достаточно, чтобы Лира почувствовала себя смелой исследовательницей, открывшей новую землю.
— Что вы делаете? — осмелилась она спросить, подходя ближе.
— Птицу, — ответил он после небольшой паузы, и Лира удивилась, как глубоко и мягко звучал его голос. Раньше она слышала его только издалека.
— Какую птицу? — Лира придвинулась ещё ближе, разглядывая наполовину готовую
