Девочка и луна - Марк Лоуренс
Что бы ни сказал Эррис, казалось, это выбило священницу из колеи. Он говорил со спокойной властностью, а теперь смахнул воображаемую грязь с богатой ткани своего рукава, прежде чем уйти, не спрашивая разрешения. Мали последовала за ними, и Турин, выдавив из себя улыбку, поспешил следом.
— Это, — сказал Эррис, когда они проходили между первыми деревьями, — Мать Крей, жрица Скрытого Бога и, по-видимому, священница этого Предка, которому поклоняется народ Мали. Она была одной из тех, кто проверял нас, когда мы прибыли в Черную Скалу.
— Разве не было еще одной, кто сбежал в конце? — спросил Турин.
— Мать Джеккис. Пожилая женщина. Мы должны помнить и о ней.
Турин вздрогнул. Он не хотел никаких напоминаний о времени, проведенном в Черной Скале, или о борьбе за то, чтобы найти свой собственный путь в нее, в то время как ветер пытался его убить. Сейчас их спасла удача. Эррис изменил свое лицо, и Турин не встретил там ни одного из жрецов, кроме регулятора, чья долгая и порочная жизнь закончилась в горе.
— Нужно беспокоиться о том, что она последует за нами? — спросил Турин.
— Да. — Мали ускорила шаг.
Турин оглянулся и увидел, что Крей стоит там, где они ее оставили, все еще глядя им вслед. Он напрягся и, используя лед-работу, остановил ноги крупного мужчины, проходившего мимо священницы. Небольшого толчка оказалось достаточно, чтобы тот упал прямо на Мать Крей, повалив ее на землю и немедленно заставив полдюжины других людей столпиться вокруг, предлагая помощь.
— Быстрее! Давайте двигаться! — Турин поспешил мимо Мали.
ВОРОТА РЕЗИДЕНЦИЙ ВСЕХ четырех архонтов выходили на широкую площадь, в центре которой красовался замысловатый фонтан. Мали привела их посмотреть на каменную затейливую скульптуру, где вода хлестала изо ртов выглядящих удивленными рыб. Дом отдыха, помимо того, что был местом, где останавливались духовные лица, приезжающие в столицу, оказался местом, куда приходили пожилые священники, писцы, слишком древние, чтобы держать перо, и другие церковные сановники, ослабевшие от возраста, чтобы скоротать свои сумеречные годы. Старики и старухи сновали туда-сюда по большой площади, как будто у них не было определенного места назначения, время от времени бросая взгляды на Турина и остальных, полные того особого неодобрения, которое старики часто приберегают для тех, кто все еще дерзко держится за молодость.
Каждая резиденция имела внешнюю стену, предположительно, для обеспечения уединения архонтов, чтобы какой-нибудь мелкий священнослужитель не захотел заглянуть без предупреждения — хотя эти стены могли остановить небольшие армии, если только те не были оснащены длинными лестницами.
— Вот эти. — Мали кивнула в сторону восточных ворот. Не имело значения, на какие ворота она указала: все они были волнистыми сооружениями из кованого железа в несколько раз выше человеческого роста, и каждые охраняли четыре стражника в доспехах, чьи плюмажи развевались на ветру.
— Давай сделаем то, что делали у твоего дома прошлой ночью, — предложил Турин.
Двое других кивнули, и Мали повела их между резиденцией Эулара и ее соседом слева. Они шли вдоль стены, где это было возможно, держась в ее тени. Территория дома отдыха была более многолюдной, чем предрассветные улицы в аристократическом квартале, и давала меньше возможностей преодолеть стену незамеченными. Они направлялись к строениям, которые, по словам Мали, принадлежали той или иной части Церкви: зал писцов, особняк настоятелей и, ближе всего, казармы личной охраны. Ветер принес из казарм запах животных, напомнив Турину о лошади Эулара, но никаких четвероногих видно не было, только низкое корыто с грязной водой, из которого они могли пить.
Турин продолжал оглядываться, уверенный, что в любой момент Мать Крей снова обнаружит их или зазвонит тревожный колокол, как это было в монастыре, возвещая о прибытии Эулара. Он посмотрел на нависшую над ними стену:
— Мы должны поторопиться!
— Сейчас? — спросила Мали.
— Нет. — Эррис покачал головой. — Слишком много глаз.
Однако, похоже, лучшей альтернативы не было.
— Нам нужно отвлечение… — Турин попытался что-нибудь придумать.
— Ты можешь начать пожар? — предположил Эррис, кивая на дымящиеся трубы особняка аббатов.
— Нет! — Мали выглядела потрясенной.
Турин пожал плечами. Он мог ее понять. Это был ее народ, даже если кто-то из них был шпионом со льда.
— Может быть, я мог бы обрушить часть здания?
Эррис покачал головой:
— Они сделаны не изо льда, ты же знаешь…
— Смотрите! — Турин ухмыльнулся, радуясь, что в кои-то веки придумал то, до чего не додумался Эррис. Он нахмурил брови, и тонкая струйка воды выползла из корыта для лошадей. Он держал ее на земле, заставляя течь через каменные плиты и следовать по стыкам, чтобы быть менее заметной. Это требовало усилий, таких же, как подъем в сотни раз большего веса. Он сосредоточил весь свой мозг на сложной задаче — заставить разные части змеи двигаться в разных направлениях, пока она петляла по дороге к особняку аббатов. Хвост змеи покинул корыто для лошадей, — уровень воды стал на несколько дюймов ниже, — в то время как голова была еще только на полпути к особняку.
Мали и Эррис намеренно избегали наблюдать за ее продвижением, чтобы не привлекать внимания проходящих мимо священнослужителей к движущейся воде, хотя он мог сказать, что оба очень хотели посмотреть.
Змея поспешила вверх по стене здания в том месте, где должна была стекать вода от дождя. Достигнув наклонных плиток крыши, она проложила более прямую линию к ближайшему дымоходу, спиралью взобралась по нему и, ярд за ярдом, исчезла в дымящемся отверстии.
— Ты собираешься заблокировать дымоход? — прошипел Эррис.
— Нет. — Турину эта мысль не приходила в голову, но он предположил, что это тоже может сработать — наполнить комнату внизу дымом и, в конечном счете, заставить всех настоятелей, находящихся внутри, закашляться и выбежать на улицу со слезящимися глазами. — Это.
Он протянул руку, сжал кулак и быстро потянул его к груди. Это действие помогло его разуму сосредоточиться. Вода, которую он сформировал в шар внутри дымовой трубы наверху, теперь рванулась к нему, часть ее брызнула в небо. Он потянул сильнее, кряхтя от усилия, и сначала медленно, почти незаметно, труба наклонилась к нему, а затем с громким треском освободилась. Тяжелый цилиндр тяжело упал на черепичную крышу, с грохотом покатился к водосточному желобу и стал падать вместе с дождем из сломанной черепицы. Гром, с которым он ударился о землю
