Теодор и Бланш - Митюгина Ольга

— Было, — сухо уронил Теодор. — Ну так доложишь ли ты, наконец?

Экономка пожала плечами и предложила следовать за собой.

Граф — довольно красивый мужчина лет тридцати — сидел в своем кабинете, занятый чтением какой-то книги, когда вошла прислуга с докладом.

— Милорд…

— Да?

— Ваше сиятельство, там пришел какой-то молодой человек… Он заявляет, что является вашим сеньором, герцогом де Валитаном… Он требует приема… а у самого даже шпаги нет!

Глаза графа буквально на лоб полезли.

— Какой-то проходимец… Бедный Теодор был не только моим господином, но и другом. Ах, сколько шалостей мы с ним совершили в свое время, приятно вспомнить!.. Тед всегда был нашим заводилой, и не только потому, что был сеньором. О, этот человек сочетал в себе ум, дерзость, обаяние… красоту! Как мы все переживали, когда на его угодья обрушилось это страшное загадочное бедствие… А сейчас какой-то авантюрист выдает… смеет выдавать себя за несчастного друга моей юности! Гоните его в шею!

— Вот и я думаю, проходимец какой-то! Ой!..

Женщину, как простой предмет, отстранила изящная сильная рука.

— Приятно слышать, что обо мне помнят, — голос наполняла холодная ирония.

Брови графа медленно поползли вверх. Он тяжело приподнялся с кресла, уставившись на вошедшего, и губы его сиятельства нервно задергались.

Наконец к графу вернулся дар речи.

— Т-Теодор… М-милорд…

Экономка, тихо ахнув, прикрыла ладошкой рот.

— Генри… — усмехнулся Теодор.

Граф сорвался с кресла и кинулся к герцогу, но тот остановил его легким взмахом руки и выражением усталого презрения, промелькнувшим на прекрасном лице.

Граф усмехнулся.

— Все тот же! Тот же… Никакого панибратства… Милорд, чем обязан? О, простите… Садитесь, ваша светлость.

Герцог глазами указал на экономку. Генри отослал ее взмахом руки.

— Выпьешь, Тед? — потянулся он за пузатым хрустальным графином на столике, когда его гость сел в соседнее кресло. — Нет? Ну а я выпью! Между прочим, у меня отменный коньяк. Ну, рассказывай! Господи, совсем не изменился! Знаешь, выглядишь сейчас лет на двадцать!

— Мне и так двадцать, — спокойно и даже устало ответил де Валитан. — В моих владениях время текло по-другому.

Граф смотрел на него жадными, любопытными глазами.

— Как?.. Что все-таки произошло, Тед?

— Одно могу сказать совершенно точно: никогда не обманывай женщин, Генри.

Граф расхохотался.

— Шутишь?..

Тед холодно усмехнулся.

— Мне что-то давно расхотелось шутить на эту тему. Я, собственно, к тебе по делу. Скажи мне как другу: сегодня ты нанимал на работу новую служанку?

— Нет.

Теодор вздохнул и поднялся.

— Очень тебя прошу: сообщи мне немедленно, если это произойдет.

— Постой! Куда ты? Тебе, наверное, людей надо, да?.. Я устрою. Тед! Теодор!..

Дверь за герцогом захлопнулась.

Медленно, очень медленно ехал молодой человек назад. За ним в поводу шел второй конь.

Порой юноша задавал себе вопрос: а зачем он вообще возвращается в Валитан?.. Кто его там ждет? Он ехал туда, потому что больше некуда было ехать. Да и Маргерит там одна…

Куда только он ни заглядывал, разыскивая Бланш в городе! Все напрасно!.. Девушка словно растворилась в воздухе. Когда наконец Тед понял, что ее нет в столице графства, вот тогда он и решил вернуться назад.

Давно его земли не видели солнца! Сейчас вся природа вокруг него будто удивленно просыпалась, потягивалась после долгого сна — такое все вокруг было первозданно-чистое, тихое. Луга, леса — словно умытые светом. Но на душе герцога лучше не становилось.

Заброшенные дома выглядели совсем новенькими, чистенькими, улыбающимися всеми своими окошками. А сам замок Валитан, изящными готическими башнями величаво разрезающий небесную лазурь, выглядел как замок с картинки из хорошей детской книги сказок. Теодор почти забыл его таким…

И вдруг юноша страстно пожелал повернуть время вспять! И пусть вокруг снова будет туман, и ламии, и даже Маршбанкс! Пусть он сам станет прежним пугалом — но только б Бланш вновь была здесь!..

Глухое рыдание вырвалось из груди Теодора…

Он расседлал лошадей, поставил их в конюшню, задал корм. А потом тихо прошел через служебный двор на кухню, где Маргерит гремела сковородкой на плите.

Тед молча прислонился к дверной притолоке и так стоял, грустно глядя на Марго.

Она долго его не замечала, а когда наконец обернулась, сковородка, на которой скворчала яичница с ветчиной, чуть не выпала из ее рук.

— Ой!.. Милорд…

— Здравствуй, Маргерит, — безжизненно ответил Тед.

— А я-то, глупая, все вожусь, вожусь, а вы стоите! Что ж вы не окликнули меня? — она наконец догадалась поставить сковороду на стол. — Ах, ваша светлость, о чем это я!.. Поздравляю вас! Я как в воду глядела! Когда туман исчез, я сразу догадалась, что вы доказали Бланш, что ее любите! Я так и подумала! Вот, думаю, она наконец и увидит, какой на самом деле его милость красавец!.. А вас все нет и нет… Ну, на радостях куда не поедешь! Верно я говорю?.. Да и как вы могли не доказать ей?.. — Маргерит лукаво прищурилась. — Между нами, ваша светлость, ваше обаяние всегда при вас было. Вам только уверенности в себе не хватало. Вы всегда можете любую женщину заставить вам руки целовать, стоя на коленях!

— Не неси вздор, — устало, с ноткой раздражения отрезал Теодор, не повышая голоса. — Лучше ешь свою яичницу, а то остынет.

— Спасибо, а то я действительно голодная. Как хорошо, что все колдовство отсюда навсегда исчезло!.. Теперь и люди появляться начнут… А где же Бланш?..

Тед грустно усмехнулся.

— Ушла.

Ложка со стуком выпала из рук Марго.

— Как?..

— Уехала. Она поверила мне, как ты догадалась. Чары Марш рассеялись — я стал прежним. И сделал ей предложение. А она… — Тед закусил губы до крови и замолчал.

— А что она?..

— Сказала, что… не любит меня… — еле выговорил он. В горле вдруг запершило, а глаза начало немилосердно резать. Маргерит увидела, что Теодор вот-вот заплачет, и ласково обняла его за плечи.

— Ну-ну, мальчик… Не стоит… Ушла — и бог с ней. С твоей внешностью другую себе найдешь. Бланш еще локотки покусает!

— Я ее люблю! — сдавленно от сдерживаемых слез ответил Теодор. — Мне никого другого не надо. За что, Марго?.. Я ее обожаю… Зачем мне эта красота, Маргерит, зачем мне сама жизнь, если я не могу видеть Бланш?.. Ты помнишь, я ведь уже смирился! Мне стала безразлична моя внешность, я ждал смерти. Бланш вернула мне желание жить, ради нее мне вновь захотелось вернуть красоту! Ради того, чтобы понравиться ей! И вот — все напрасно. Да, я стал прежним, но зачем?.. Без нее? Какое это имеет теперь значение? Если бы я мог вернуть Бланш, я заплатил бы какую угодно цену! Как те… женщины… что отдавались мне, чтобы не потерять… А ей — я не нужен. Ничего с этим не поделаешь. Ах, если бы я мог с этим смириться!.. Марго, мне так плохо! Мне необходимо видеть ее, понимаешь? Но даже не в этом дело… Знаешь… взгляну на солнце, подумаю, что и она, может, на него смотрит — и становится легче. Ну а вдруг с ней что-нибудь случится?! Вдруг ее кто-нибудь обидит, вдруг на нее где-то нападут бандиты… и все?.. И тогда она уже не сможет смотреть на солнце, а я даже не узнаю об этом! Где она? Что с ней?..

— Тед! — Маргерит строго покачала головой. — Это никуда не годится.

— Я должен знать, что с ней все хорошо. Я должен ее видеть… хоть изредка… хоть издалека… Я задыхаюсь без нее… — Теодор вздохнул. — Любовь очень жестокая штука…

Они помолчали. Потом герцог попросил:

— Расскажи мне о Бланш…

— Что? — не поняла старушка.

— Ну… все. Ведь она же жила здесь, когда была маленькой. Неужели ты все позабыла за пять лет?.. Какие были у нее родители…

— Вы же их видели!

— Да, видел. Марго, я же не о внешности говорю!

— А, вот вы о чем. Ее мать, Салли, была славная женщина: добрая, работящая, но с жесткими принципами. Поговорить любила… посплетничать, — улыбнулась Маргерит. — Отец — его звали Джек — был мужчина сильный, добрый, но неразговорчивый. И у него тоже были свои принципы, как и у Салли. Вообще, очень порядочная семья. Сама Бланочка… Ну, ее, конечно, все здесь очень любили: ребенок был очаровательный. Да вы и сами убедились, что девушка, в которую превратилась та девочка, очень мила. Сейчас, сравнивая ее с той, какою она была, я вижу, что Бланш стала сдержанней — но по сути осталась все той же озорной девчонкой, сующей свой нос куда попало, считающейся лишь со своим любопытством, а не с запретами. Как-то раз я ее спрашиваю: «Бланш, почему ты вернулась в Валитан?..» «А из любопытства», — отвечает. И именно из-за него она и залезла в ваш парк, помните? На фейерверк смотреть… А еще она всегда обожала делать «навред». Не со зла, а из противоречия, из неприятия, когда на нее давят. Она не переносила всякие запреты и условия. Всегда тайком бегала на господскую часть — потому что интересно и потому что нельзя. Сколько раз ей влетало!.. Да разве за ней уследишь? Вот, кажется, только что рядом была — и уж след простыл!