Патрик Ротфусс - Страх Мудреца

Она была очаровательна, как весенние цветы.

Это облегчило мое сердце при взгляде на нее.

- Как правило, - сказал я, - я могу улыбнуться в ответ на вашу улыбку.

Но здесь, я беспокоюсь, остальные воспримут это, как невежливость.

- Пожалуйста, - сказала она, делая серию жестов достаточно широкую, чтобы увидел любой.

[Смелое приглашение.]

[Умоляющая просьба.]

[Приглашение к знакомству.]

- Я должна практиковаться.

Я улыбнулся, хотя и не так широко, как я делал обычно.

Частично из осторожности, а отчасти потому, что мое лицо болело.

- Это хорошее чувство - улыбаться снова, - сказал я.

- Я беспокоюсь о своей улыбке. - Она начала жестикулировать и остановила себя.

Выражение ее лица изменилось, глаза немного сузились, как будто она была раздражена.

- Это? - Спросил я, показывая [мягкое беспокойство.]

Она кивнула.

- Как ты делаешь это со своим лицом?

- Это похоже на это: я немного двинул свои брови.

- Кроме того, как женщина, вы могли бы сделать это, - я чуть-чуть поджал губы.

- Я бы сделал это, поскольку я мужчина. - Я расслабил губы, немного нахмурившись вместо этого.

Пенти безучастно посмотрела на меня.

[Ошеломление.]

- Это отличается для мужчин и женщин? - спросила она, выражая недоверие своим тоном.

- Только некоторые, - успокоил я ее.

- И только в мелочах.

- Так много всего бывает, - сказала она, позволив ноту отчаяния в своем голосе.

- В семьях каждый понимает другого по малейшим движениям лица.

Ты растешь, наблюдая.

Ты знаешь все об этом.

Те друзья, с которыми прошла ваша юность, прежде знают вас лучше, чем улыбка для всех.

Это просто с ними.

Но это... - Она покачала головой.

- Разве можно запомнить, когда правильно показывать зубы?

Как часто я должна встречаться взглядом?

- Я понимаю, - сказал я.

- Я очень хорошо говорю на своем языке.

Я могу сделать умные замечания.

Но это бесполезно. - Я вздохнул.

- Удерживать мое лицо все еще очень трудно.

Я чувствую, что всегда задерживаю дыхание.

- Не всегда, - сказала она.

- Мы не всегда удерживаем лицо.

Когда вы с... - Она замолчала, а затем быстро прожестикулировала [извинение.]

- У меня нет близких, - сказал я.

[Нежное сожаление.]

- Я надеялся развиться рядом с Вашет, но боюсь, что все испортил сегодня.

Пенти кивнула.

- Я вижу. - Она протянула руку и провела пальцем по краю моего лица.

Я почувствовал прохладу рядом с опухолью.

- Ты должен был очень ее разозлить.

- Я могу сказать, что у меня все еще звенит в ушах, - сказал я.

Пенти покачала головой.

- Нет. Твои отметины. - Она показала на свое собственное лицо в этот раз.

- С другой стороны, это может быть ошибкой, но Вашет не оставила бы такого, если бы она не хотела, чтобы все увидели это.

Мой живот куда-то провалился и рука бессознательно пошла к моему лицу.

Конечно.

Это было не просто наказание.

Это было послание всем в Адемре.

- Ну я и дурак, - мягко сказал я.

- Я не понимал этого до сих пор.

Мы ели спокойно в течение нескольких минут, прежде чем я спросил: - Почему ты пришла, чтобы сидеть со мной сегодня?

- Когда я увидела тебя сегодня, я подумала, что слышала, как многие люди говорят о тебе.

Но я ничего не знала о тебе лично. - Пауза.

- А что говорят другие? - сказал я с небольшой, кривой улыбкой.

Она протянула руку, чтобы прикоснуться к углу моего рта кончиками пальцев.

- Это, - сказала она.

- Что это за согнутая улыбка?

[Нежная насмешка], прожестикулировал я, объясняя.

- Но над собой, а не над вами.

Я могу догадываться, что они говорили.

- Ничего плохого, - мягко сказала она.

Пенти посмотрела на меня, а затем мне в глаза.

Они были огромными на ее маленьком лице, чуть темнее серого, чем обычно.

Они были настолько яркими и ясными, что когда она улыбалась, их вид чуть не разбил мое сердце.

Я чувствовал, как слезы наворачиваются на глаза и я быстро посмотрел вниз, смущенный.

- О! - Тихо сказала она, и прожестикулировала [поспешное извинение за проблему.]

- Нет. Я неправильно улыбаюсь и встречаюсь глазами.

Я имела в виду это. - [Вид поощрения.]

- Вы правы с улыбкой, - сказал я, не поднимая глаз, яростно мигая, пытаясь очистить их от слез.

- Это неожиданная доброта в день, когда я не заслуживаю этого.

Вы первая, кто заговорил со мной по своему собственному желанию.

И ваше лицо настолько приятно, что болит мое сердце. - Я сделал [благодарность] моей левой рукой, радуясь, что мне не нужно было смотреть ей в глаза, чтобы показать ей, как я себя чувствую.

Ее левая рука пересекла стол и схватила мою.

Потом она повернула руку кверху ладонью и тихонько сжала, утешая, мою ладонь.

Я поднял голову и, как я надеялся, ободряюще улыбнулся.

Она почти зеркально ее повторив, прекратила улыбаться.

- Я тревожусь о моей улыбке.

- Вы не должны.

Ваша улыбка идеальна.

Пенте посмотрела на меня еще раз, наши глаза встретились, и сердце мое рванулось прочь из груди.

- Правда?

Я кивнул.

- На моем родном языке в честь ее я написал бы ... - Я пришел в себя, покрывшись потом, когда понял, что чуть было не сказал "песня".

- Стихотворение? - любезно предложила она.

- Да, - быстро сказал я.

- Эта улыбка достойна стихотворения.

- Тогда напишите его, - сказала она.

- На моем языке.

- Нет, быстро сказал я.

- Это было бы медвежье стихотворение.

Для вас оно было бы слишком неуклюжим.

Это только, казалось, подстрекало ее, и ее глаза стали нетерпеливыми.

- Сделай это.

Если будет неуклюже, то это заставит меня чувствовать себя лучше, несмотря на мои собственные ошибки.

- Если я напишу его, - я угрожал. - Вы должны сделать тоже.

На моем языке.

Я думал, это отпугнет ее, но после минутного колебания она кивнула.

Я думал что единственной поэзией Адем, которую я слышал были: несколько отрывков от старого вышивальщика шелком и история Шейн о лучнике.

Это было не так много, чтобы продолжить.

Я думал о тех словах, что я знал и их звучании.

Я почувствовал резко отсутствие моей лютни.

Вот почему у нас есть музыка, в конце концов.

Слова не всегда могут передать то, что нам нужно, в отличие от нее.

Музыка нужна тогда, когда пропадают слова.

Наконец, я нервно огляделся, радуясь, что только рассеянная горстка людей оставалась в столовой.

Я наклонился к ней и сказал:

Дважды опасна Пенти

Но не мечом, как продолжением руки,