Станислав Романов - Больше, чем игра

В первый момент Егор испытал разочарование.

Это как, скажем, с Моной Лизой. Знатоки восторженно восклицают: Ах, Мона Лиза! Ах, шедевр! А на картине — малосимпатичная тетка с лицом идиотки. И только со временем, присмотревшись как следует, начинаешь понимать, что знатоки были не так уж и неправы. Шедевр? Н-ну, не знаю… но какая-то загадка, определенно…

Так и тут.

— Это что, и есть Лабиринт?

Склад был совершенно пуст внутри, сплошное голое пространство площадью примерно в половину футбольного поля, освещенное лампами дневного света, прикрепленными к стропилам под шиферной крышей. Единственной примечательной вещью на складе был выложенный кафелем пол: на черном фоне белые плитки образовывали сложный узор, отдаленно похожий на мандалу, только здесь рисунок был асимметричный.

— Это — Лабиринт? — повторил Егор, как-то уже менее вопросительно и более изумленно.

Ни Дворжецкий, ни Воронин не ответили.

Разочарование быстро уступило место удивлению, а затем и восхищению. Некая сложная гармония открывалась в неправильных черно-белых узорах Лабиринта, и так трудно было отвести глаза, чтобы просто посмотреть на собеседников и задать другой вопрос.

— М-м, кто сделал это чудо?

— Я, — скромно ответил Дворжецкий.

— Да у вас талант, Всеволод Юрьевич, — сказал Егор, возвращаясь взглядом к чудесному узору Лабиринта.

— Нет, не талант, — сказал Дворжецкий. — Сверхъестественное вдохновение. Пожалуй, даже одержимость. Я один выкладывал эти узоры — больше суток, без перерыва. Я чуть не умер здесь…

Он замолчал и сделал знак Воронину.

— Вот — начало Лабиринта, — показал Воронин Егору. — Ступая только по белой линии, следуй за ее поворотами и — только вперед, пока не дойдешь до центра.

— И всего-то? — бесшабашно спросил Егор и смело ступил на начало узора.

Ничего не произошло.

Егор оглянулся на Воронина и Дворжецкого — оба они стояли с напряженно-серьезными лицами — и он опять ощутил острый укол скептицизма, вдруг почувствовал себя легковерным глупцом, которого разыгрывают два остроумных хитреца.

— Да ну, — махнул рукой Егор, намереваясь бросить всю эту дурацкую затею с посвящением в принцы Янтарного королевства. — Бред какой-то…

— Не сходи с Лабиринта! — заорал Воронин дурным голосом. — Только вперед!

Но Егор уже и сам ясно понял, что не может шагнуть в сторону или, тем более, назад. Одна только мысль об этом пугала до дрожи и мурашек по спине. Он попал под власть Лабиринта, и власть эта была велика, что там ни думай себе по поводу вымыслов Роджера Желязны. Единственный выход был — пройти весь путь до конца.

Егор медленно двинулся вперед. Идти было трудно; воздух словно загустел вдруг, уплотнился, превратившись в вязкий кисель, в резиновый клей, и приходилось всем телом, напрягая все мускулы, продавливать его упругое сопротивление. Дышалось тоже тяжело. Егор взмок от постоянного напряжения мышц, но упрямо, по-бычьи наклонив голову, пер вперед — шаг за шагом — только вперед.

На одном из поворотов Лабиринта Егор, чудовищным усилием скосив глаза, посмотрел в сторону стоявших у входа Дворжецкого и Воронина. Их темные фигуры казались нечеткими, размытыми и колеблющимися, словно виделись они сквозь слой раскаленного воздуха. А может быть, это просто пот заливал глаза и мешал смотреть.

Магическая или какая-либо иная, но сила у Лабиринта была, вне всяких сомнений.

Егор брел, едва переставляя ноги, и в его памяти, как будто сами собой, появлялись и пропадали разные фразы, цитаты и просто обрыки, представлявшиеся исполненными глубокого смысла. Вот, прямо сейчас: …не отвлекайся, не забывай, что нужно все время идти дальше! Не останавливайся, что бы с тобой ни происходило… Затем, через пару шагов, словно радиоприемник, перенастроенный на другую волну: …если твой путь впечатан мелом в асфальт, куда ты пойдешь, когда выпадет снег?.. Еще шаг, еще. …секрет заключается в том, чтобы постоянно идти вперед и не прекращать усилий, даже когда перестаешь двигаться… Боже, какая усталость! В-впер-ре-од! …мой путь длинней, чем эта тропа за спиной…

Неожиданно все кончилось. Слабый порыв прохладного ветра в разгоряченное лицо, и всякое сопротивление исчезло. Егор едва не упал ничком. Он расставил ноги пошире, но все равно чувствовал себя как моряк в хорошую качку, да еще и коленки тряслись.

— Поздравляю, — с улыбкой сказал Дворжецкий. — Теперь ты стал одним из нас.

А Воронин, сияя, показал Егору два больших пальца.

— И что теперь? — утираясь рукавом, хрипло спросил Егор. — Может, попросить Лабиринт перенести меня в какое-нибудь более приятное место? Он сможет это исполнить?

Дворжецкий и Воронин обменялись быстрыми тревожными взглядами.

— Не стоит, пожалуй, — мягко сказал Воронин Егору. — Ты лучше ножками своими, ножками шевели. Можешь смело ступать по узору, теперь Лабиринт ничего тебе не сделает.

— А мог бы?

— Вполне.

Первый шаг Егор сделал с опаской, будто на тонкий лед. Но теперь Лабиринт вел себя как обычный кафельный пол, однако, Егор знал, что он только притворяется.

Дворжецкий смотрел на Егора с непонятным выражением во взоре.

— А где же мой меч? — спросил у него Егор голосом хитрого мальчугана, которому взрослые за хорошие отметки обещали подарок.

— Будет тебе меч, — ответил Дворжецкий. — Ступайте оба на улицу и ждите там.

На улице Егор присел на нагретый солнышком капот жигулей, подставил лицо ветерку, утомленно вздохнул. После прогулки по Лабиринту он не прочь был и полежать, только полежать было негде.

Воронин остановился рядом, взглянул на Егора сочувственно — видимо, припомнив свой собственный опыт инициации; сказал:

— С этого момента твой статус изменился, и Ёсицунэ Минамото может пытаться убить тебя только вызвав на поединок по всем правилам бусидо.

— Ёсицунэ Минамото — это тот длинноволосый продавец из магазина Проспект? — уточнил Егор.

— Да.

— Ну, теперь я чувствую себя гораздо спокойнее, — с сильным сарказмом сказал Егор. — Выходит, все, чего я добился — что на меня не будут нападать исподтишка, а только после предупреждения.

— Это немало, согласись, — сказал Воронин. — Предупрежден — значит вооружен. Кстати, об оружии. Ты сам-то как думаешь, сможешь справиться с Ёсицунэ, если придется сражаться с ним на настоящих мечах?

— Наверное, — сказал Егор. — Он фехтует неплохо, но ограниченно. Только я не собираюсь с ним драться.

— Но он же убийца, — с горячностью сказал Воронин. — Он убил твоего друга. И тебя, безоружного, пытался убить.