Ольга Онойко - Далекие твердыни

«Люди! — подумал рыжий айлльу. — Иногда их невозможно понять, как ни старайся. Впрочем, пока Желтоглазый сидит здесь и мирно пьет, о нем можно не беспокоиться. Уаррцы не подсыпают друг другу яду в вино».

Беспокоиться скорее можно было о Рэндо. После вчерашнего путешествия Харай совершенно замкнулся в себе, даже не читал утром газету. Впервые за день он улыбнулся, услыхав, что приехал полковник Ундори… Он так отчаянно не желал верить, что Желтоглазый может причинить ему какое-то зло, что не поверил бы в это, кажется, даже если бы Желтоглазый собственноручно перерезал ему горло. Он очень любил этого человека. Тайс был почти уверен, что любовь эта отнюдь не дружеская, хотя и выглядит так. Желтоглазый, скорей всего, никогда не разделял страсти Харая, но тот все равно оставался постоянным.

…Аяри снова вытянулся на полу галереи и закрыл глаза, точно уснул. По небу плыли облака; одно из них заслонило солнце, накрыв маленький дворик, как крышка накрывает шкатулку. Ясный день на минуту показался прохладным и пасмурным. Тайс в задумчивости сделал несколько шагов и сел на пол, прислонившись к колонне. Хотя он не испытывал перед Желтоглазым страха, как Аяри, но лишний раз попадаться тому на глаза не хотел. Желтоглазый считал айлльу животными, и видеть это в его взгляде было неприятно.

«Они долго были в дружбе, — думал Тайс. — Рэндо и Желтоглазый. Из-за чего теперь Желтоглазый хочет его смерти?»

Ум Желтоглазого был как бездна.

Харай обладал огромными силами, но чувства делали его беспомощным перед коварством лживого друга. Его разум отказывал ему. Хотя Харай очень не любил, когда кто-то пытался его защищать, сейчас он нуждался в защите. Он не желал разгадывать замыслы Ундори — и значит, этим должен был заняться кто-то другой.

«Желтоглазый отправил Киная убивать Рэндо», — подумал Тайс. С одной стороны, это было нелепо. Почему Желтоглазый решил, что кто-то вроде Ллиаллау способен убить губернатора? Возможно, он хотел не смерти Харая, а чего-то другого? Вызвать в сердце Рэндо гнев на ниттайцев? Но, с другой стороны, не напиши Рэндо защитного заклятия, одна царапина, нанесенная отравленным ножом, сделала бы свое дело. Ундори не думал, что вечером, перед сном, на Рэндо будут защитные заклятия. Уаррцы смывают лицевую роспись, когда отправляются в постель.

Если только в постели их не ждет айлльу с когтями.

Тайс ухмыльнулся, вытянув руку и разглядывая свои когти. «Похоже на правду». Приятно было думать, что так и есть. Но все же стоило наведаться к Кинаю и хорошенько напугать его. Пусть расскажет, что именно говорил ему Желтоглазый…

— Ах, Рэндо, Рэндо, — прошептал айлльу, — Высокий Харай.

Даже ублюдок эле Хетендерана и тот на свой лад привязался к нему. Тайс кривил душой, говоря, что Аяри ценит Харая не выше, чем раба. Аяри не слишком хорошо соображал и потому то и дело попадал впросак, вместо одобрения получая день-другой на цепи. Как после вчерашней выходки, когда он бросился на Ллиаллау — но ведь тогда он действительно хотел защитить Рэндо…

Аяри появился в доме губернатора полтора года назад. В тот день Рэндо отправился навестить Желтоглазого, вернувшегося из путешествия. Обратно он приехал мрачный как туча; на полу коляски у его ног лежал полумертвый айлльу. В первый миг Тайс даже не узнал того, кого ненавидел больше всего на свете: Желтоглазый из каких-то непонятных соображений начинил пленника полудюжиной несмертельных ядов, и запах его исказился. Айлльу был в беспамятстве; Харай без тени брезгливости поднял на руки изможденное, невероятно грязное тело и понес к дому, приказав подбежавшим слугам греть воду.

Эн-Тайсу стоял в растерянности.

Когда он понял, что жалкое существо, привезенное Рэндо, и есть Айарриу эле Хетендерана, кристальнейшее счастье переполнило его. По всему телу распространилось тепло, сердце стало легким, как бабочка. Сияющими глазами глядя вслед удаляющемуся Хараю, Тайс улыбался. Радость его нельзя было сравнить ни с чем. Айарриу получил то, что заслуживал…

На этой мысли рыжий демон споткнулся.

Айарриу вполне заслужил Желтоглазого, но когда и какое он успел совершить доброе дело, чтобы заслужить Рэндо?! Несомненно, уаррец понятия не имел о том, кто оказался в его руках, и твердо намеревался позаботиться о несчастном.

Улыбка Тайса несколько потускнела.

Он поспешил за Хараем и нашел того в купальне. Слуги уже принесли большой стол, накрыли полотном; Айарриу лежал на нем без движения, полуоткрыв изъязвленный черный рот, и только по запаху можно было определить, что он еще жив. Он, вероятно, сопротивлялся Желтоглазому и злил его. На теле его не осталось живого места. Судя по форме рубцов, били не кнутом и не стеком, а шипастой цепью, предназначенной для того, чтобы связывать драконам крылья… Эн-Тайсу поморщился. Рэндо, с виду совершенно бесстрастный, но в душе полный злости и решимости, вычерчивал исцеляющие заклинания, два разных одновременно; глянув на него, Тайс заподозрил, что сейчас Харай его слушать не будет. Но смириться и промолчать он не мог, и поэтому все же начал:

— Рэндо, я должен предупредить тебя…

Человек обернулся.

— Ты его знаешь?

— Да.

— Как его зовут?

— Айарриу.

— Аяри, — повторил человек и, точно утратив интерес к дальнейшему, направился к принцу, простертому на столе. Пальцы Рэндо светились розоватым золотом, как солнце на закате. Тайс мучительно зажмурился.

— Рэндо, у этого айлльу злой нрав.

— Уйди вон.

Эн-Тайсу отступил на шаг, обреченно покачав головой. Разубедить в чем-то этого человека всегда было сложно, а когда он бывал в таком настроении — невозможно. С минуту еще рыжий айлльу смотрел, как руки доброго мага, сияющие от заклинаний, скользят над бесчувственным телом принца-палача. На лицо Рэндо из-за магического света ложились резкие потусторонние тени. Он вложил два пальца в рот Айарриу, и Тайс подался вперед: предупредить, что с этого ублюдка станется и откусить их. Но тот, похоже, в забытьи почувствовал только обезболивающее заклятие. Ядом ему сожгло язык и горло. Айарриу медленно сосал пальцы целителя, время от времени пытаясь проглотить их. Силы в его челюстях было не больше, чем у новорожденного щенка. Видеть это было приятно — но видеть, какое лицо при этом было у Рэндо…

Эн-Тайсу вышел.

Он отступился, поняв, что сердцу человека больно от переполняющего его сострадания: если пытаться препятствовать тому, чтобы это сострадание воплотилось в деле помощи, боль станет гневом. К тому же, по всей видимости, из-за айлльу Рэндо поссорился со своим другом, отчего его боль была десятикратно острей. Мысль, что все это было напрасно, что он поступил неправильно, мучила бы его. Тайс не мог позволить, чтобы боль человека усилилась.