Брендон Сандерсон - Душа императора

— К сожалению, наши мастера не способны вылечить такие травмы…

— Я думал, они у нас умеют лечить всё.

— Мы тоже.

Император бросил взгляд на красную печать на руке. Его лицо напряглось.

— Это оковы, Гаотона. Бремя.

— Вы вытерпите это.

Ашраван повернулся к нему.

— Даже несмотря на то, что ваш суверен, можно сказать, был уже мертв, вы так и не научились проявлять чуть больше уважения к моей персоне, Гаотона.

— Я устал за последнее время, Ваше Величество.

— Вы осуждаете меня, — сказал Ашраван, поворачиваясь к зеркалу. — Постоянно. О, пресветлые дни! Когда-нибудь я избавлю себя от вашего присутствия. Ведь всё к этому и идет, вы понимаете? Прежние заслуги — единственная причина, по которой вы еще вхожи в мой круг.

Это нереально. Всё тот же Ашраван. Воссоздание настолько точное, настолько превосходное, что Гаотона никогда бы и не догадался, что же произошло на самом деле, если бы не знал правды. Как же ему хотелось верить, что душа, настоящая душа императора всё еще там, внутри него, а печать просто… вернула её, раскопав из глубин…

К сожалению, это была бы сладкая ложь. Возможно со временем Гаотона даже поверит в неё. Но, увы, он видел его глаза еще до исцеления и знал, что сделала Шай.

— Я пойду к другим арбитрам, Ваше Величество, — сказал Гаотона, вставая. — Они захотят увидеть вас.

— Очень хорошо. Вы свободны.

Арбитр направился к двери.

— Гаотона.

Он обернулся.

— Я пролежал три месяца, — император разглядывал себя в зеркале, — ко мне никого не допускали. Наши целители ничего не могли сделать. А ведь они могут восстановить любую рану. Но в данном случае был поврежден мой разум. Я правильно рассуждаю, Гаотона?

Он не должен был догадаться. Шай обещала, что не впишет такую возможность в печать.

Но Ашраван умен. Так было всегда. И когда Шай восстанавливала эту его черту, она никак не могла запретить ему думать…

— Да, Ваше Величество, — отозвался Гаотона.

Ашраван хмыкнул.

— Вам повезло, что гамбит удался. Вы могли полностью лишить меня способности думать, могли продать мою душу. Даже не знаю: то ли мне наказать вас, то ли отблагодарить за подобный риск.

— Уверяю вас, Ваше Величество, — сказал Гаотона, уходя, — за эти месяцы я себя уже достаточно вознаградил и наказал.

С этими словами он вышел, оставив императора наедине с собой и зеркалом, позволяя ему взвесить все последствия принятого решения.

Хорошо это или плохо, у них снова был император.

Или, по крайней мере, его копия.

Эпилог

День сто первый

— И поэтому я надеюсь, — вещал Ашраван перед собравшимися арбитрами восьмидесяти фракций, — что положил конец разрастающимся слухам. Преувеличение моей болезни было, очевидно, вымыслом. Нам ещё предстоит выяснить, кто стоял за нападением, но убийство императрицы не будет проигнорировано. — Он посмотрел на арбитров. — И оно не останется безнаказанным.

Фрава сидела довольная, скрестив руки на груди. Однако досада не покидала её. «Какие же тайные тропы проложила ты в его душе, маленькая воровка? — думала Фрава. — Мы их обязательно найдем».

Найен уже разбирал сделанные копии печатей. Воссоздатель уверял Фраву, что сможет расшифровать их ретроспективно, по готовому результату. Да, это потребует времени. Возможно, годы. Неважно. Главное, что в конечном итоге она обретет контроль над Ашраваном.

«Девчонка уничтожила все записи. Умно, ничего не скажешь. Неужели воровка как-то догадалась, что на самом деле копий с её заметок никто не делал». Фрава покачала головой и подошла к Гаотоне; он сидел в их секции зала Театра публичных выступлений. Она подсела к нему и мягко прошептала:

— Они верят.

Гаотона кивнул, его взгляд был устремлен на обновленного императора.

— Никто ничего не подозревает. Никому не может даже в голову прийти такая дерзость… То, что мы сделали… Было не просто смелым, это считалось невозможным.

— Может статься так, — проговорила Фрава, — что девчонка приставила нож к нашему горлу. Сам император является доказательством того, что мы сотворили… Нам придется быть очень осторожными в ближайшие годы.

Гаотона рассеяно кивнул. О, пылающие дни, как же Фрава хотела устранить его с занимаемого поста. Он был единственным среди остальных арбитров, кто мог открыто выступить против неё и её решений. Перед самым покушением Фрава подталкивала Ашравана к этой мысли, и император был уже готов снять Гаотону с должности.

Подобные разговоры Фрава вела с императором приватно. Раз Шай о них ничего не знала, то и новый император тоже. Следовательно, ей придется начать весь процесс заново, по крайней мере, пока она не найдет способ контролировать копию Ашравана через печать. Такие перспективы Фраву не очень радовали.

— Какая-то часть меня до сих пор не верит, что нам это удалось, — тихо сказал Гаотона, когда воссозданный император перешел к следующей части своей речи, призыву к единению.

Фрава фыркнула.

— Мне кажется, наш план был надежен с самого начала.

— Да, но Шай сбежала.

— Найдем.

— Сомневаюсь, — заметил он. — Нам очень повезло, что мы её поймали. Но к счастью, я думаю, нам не грозят проблемы с её стороны.

— Она может попытаться шантажировать нас, — сказала Фрава. — Или, возможно, каким-то образом попробует манипулировать императором.

— Нет, — произнёс Гаотона. — Она и так довольна.

— Тем, что унесла ноги живой?

— Тем, что её собственное творение теперь на престоле. До этого она хотела обмануть тысячи людей, а теперь получила шанс одурачить миллионы… Целую империю. В этом вся красота её замыслов, а разоблачение только разрушит это.

Неужели старый дурак действительно в это верит? Его наивность так часто дарила Фраве многочисленные возможности осуществлять свои личные планы. Только ради такого уже можно позволить ему сохранить положение.

Воссозданный император продолжал речь. Ашравану нравилось слышать собственный голос. Шай это верно учла.

— Он использует покушение как предлог и призывает нашу фракцию к более тесному сотрудничеству, — продолжил Гаотона. — Слышите? Что в ответ на произошедшее мы должны объединиться, сплотиться, вспомнить о нашей силе… Видите, как он вскользь упомянул о том, что именно «Триумф» распространял слухи о его кончине… этим он подрывает их авторитет. Они ставили на исчезновение императора, а раз Ашраван живет и здравствует, то его противники, получается, остались в дураках.