Роберт Сильверберг - Хроника Маджипуры. Валентайн Понтифик

— Нет-нет, все опять по-прежнему, разошлись. Солнце снова сияет во всю мочь.

Тизана взболтала темное тягучее вино во фляжке.

— В Фалкинкипе, где я выросла, погода тоже жаркая и сухая, однако мы не впадаем в экстаз и не прыгаем от радости при виде дождя.

— В Фалкинкипе,— откликнулась Фрейлис,— люди считают все само собой разумеющимся. Даже одиннадцатирукий скандар их не воодушевляет. Если Понтифик заглянет в ваш город и пройдется по площади на руках, и то толпа не соберется.

— Да? Ты там была?

— Один раз, девчонкой. Отец подумывал перебраться на ранчо, но особой склонности к фермерству у него не оказалось, и через год мы вернулись в Тил-омон… Между прочим, он все вспоминал потом жителей Фалкинкипа, какие они неторопливые, флегматичные и осмотрительные.

— И я такая? — осведомилась Тизана с озорством.

— Ты… ну… сверхустойчива.

— Да? Тогда почему я так волнуюсь о завтрашнем дне

Маленькая женщина опустилась на колени перед Тизаной и взяла ее руки в свои.

— Ты вовсе не волнуешься,— заметила она мягко.

— Ну, нет, неизвестное всегда пугает.

— Это всего лишь проверка.

— Последняя проверка. А если я не справлюсь? Вдруг у меня отыщется какой-то ужасный изъян, из-за которого я не смогу стать толковательницей снов?

— И что ты тогда сделаешь? — поинтересовалась Фрейлис.

— Потеряю семь лет, и как дура приползу в Фалкинкип, без ремесла, без профессии, и проведу остаток жизни, вскапывая поля на какой-нибудь ферме.

— Если только Испытание покажет, что ты не годишься в толкователи снов,— заметила Фрейлис.— Да все это риторика, Ты сама прекрасно знаешь, что нельзя позволять неспособному рыться в человеческом сознании, а кроме того, ты подходишь в толкователи, и Испытание для тебя не проблема, и я не понимаю, отчего ты так тревожишься.

— Оттого, что не знаю, на что это похоже.

— Почему не знаешь? Скорее всего, с тобой поговорят, дадут зелье, осмотрят твое сознание и поймут, что ты мудрая, добрая, сильная, и Высшая обнимет тебя и скажет, что ты прошла Испытание.

— Откуда такая уверенность?

— Просто разумное предположение.

Тизана дернула плечом.

— Догадок я много наслушалась. Даже такую, будто с тобой что-то делают, чтобы поставить тебя лицом к лицу с собственными самыми худшими поступками в жизни, или с тем, что тебя больше всего пугает, или внушают чувство боязни всех остальных людей на свете; таких предположений ты не слышала?

— Слышала,— улыбнулась Фрейлис.

— За день до своего Испытания разве ты не будешь немного волноваться?

— Но ведь это же только сплетни, Тизана. Похоже, никто не знает, что такое Испытание в действительности, кроме тех, кто прошел его.

— И тех, кто не прошел.

— А ты знаешь кого-нибудь из них?

— Ну… я полагаю…

Фрейлис опять улыбнулась.

— По-моему, такие отсеиваются задолго до того, как становятся совершенными. Вернее, даже до того, как становятся заступниками.— Она встала и начала играть пузырьками на рабочем ложе Тизаны.— В Фалкинкип ты вернешься толковательницей снов.

— Я тоже надеюсь на это.

— Тебе там нравится?

— Там мой дом.

— Но ведь мир такой большой. Ты можешь поехать в Ни-мою или Пилиплок, или вообще в Альханроель, пожить в Замке Горы, и даже…

— А мне по душе Фалкинкип,— перебила ее Тизана.— Я люблю пыльные дороги, иссохшие коричневые холмы. Семь лет не видела. К тому же, в Фалкинкипе нужен толкователь снов а в больших городах их и так хватает, все рвутся в Ни-мою или в Сти, разве нет? А мне не хватает Фалкинкипа.

— Может, тебя там ждет возлюбленный? — лукаво осведомилась Фрейлис.

Тизана фыркнула:

— Еще чего! Через семь-то лет!

—А у меня был в Тил-омоне. Мы собирались пожениться построить лодку и обойти вокруг Зимроеля года за три-четыре, потом подняться по реке до Ни-мои, поселиться там и открыть лавку.

Услышанное поразило Тизану. За все время их знакомства с Фрейлис они никогда не говорили ни о чем подобном.

— Что случилось?

Фрейлис спокойно ответила:

— Я получила послание, гласившее, что стану толковательницей снов, и спросила его, что он об этом думает. Понимаешь я даже не была еще уверена, что соглашусь, но хотела знать, как считает он, и в ту минуту, когда рассказывала, увидела ответ в его глазах. Он попросил день-два, чтобы переварить новость, и это был последний раз, когда я его видела. Потом его друг передал мне, что ночью он получил послание, повелевшее ему срочно ехать в Пидрайд. Впоследствии, я слышала, он женился там на какой-то старой своей зазнобе, и, полагаю, они до сих пор болтают о постройке лодки и путешествии вокруг Зимроеля. Ну, а я подчинилась посланию, а теперь здесь. В ближайшие месяцы стану совершенной, и, если все пойдет хорошо, на будущий год сделаюсь полноправной толковательницей снов на Большом Базаре.

— Бедная Фрейлис!

— Не стоит меня жалеть, Тизана. То, что произошло,— к лучшему. Правда, чуть-чуть горько. Он ничего не стоящий пустозвон, я поняла бы это рано или поздно, а так — расстались, и я буду толковательницей снов и воздам за это службой Дивине, ведь в противном случае осталась бы никем. Понимаешь?

— Понимаю.

— И мне совсем не хочется быть просто чьей-то женой.

— Мне тоже,— согласилась Тизана. Она понюхала новое зелье, одобрительно кивнула и начала прибирать рабочее ложе, пряча под покрывало пузырьки. Фрейлис, думала она, такая заботливая, нежная, понимающая — женская добродетель. Ни одной из этих черт Тизана не могла найти в себе. Она считала себя толстой, грубой, сильной, способной противостоять любому унынию, но не очень-то мягкой и определенно бесчувственной в нюансах нежных дел. Тизана понимала, что мужчины не всегда любят только нежность и понимание, но все же в этом что-то было, и Тизана всегда верила, что она слишком груба и толста, чтобы быть по-настоящему женственной. Поэтому Фрейлис, невысокая, хрупкая, с нежной душой, казалась ей почти неземным существом. Фрейлис, думала Тизана, станет Высшей толковательницей снов, интуитивно проницающей сознание тех, кто придет к ней за помощью, советы будет давать точные и ясные. Властительница Острова и Король Снов, когда они по-разному навещают сознание спящих, часто говорят загадками, и труд толкователей заключается в том, чтобы стать собеседником этих внушающих благоговение сил и разъяснять то, что они хотят сказать получившему послание. В этом была страшная ответственность. Своей деятельностью толкователи могли создать или разрушить личную жизнь любого получающего послания. Фрейлис работала отлично: она точно знала, где быть строгой, где легкомысленной, а где утешить и ободрить. Как она узнавала? Жизнь. Ее опыт в любви, счастье, страданиях. Даже не догадываясь о многом из прошлого Фрейлис, Тизана видела в холодных серых глазах стройной женщины знание, и это знание стоило больше, чем все трюки и ухищрения, необходимые в выбранной профессии, которым она выучилась в главном здании. Тизана имела серьезные сомнения относительно своего призвания как толковательницы снов, тем более, что она ухитрилась пропустить всю страстность шумного мира Фрейлис. Жизнь ее — слишком устойчивая, как сказала бы подруга,— была прикована к одному-единственному месту на свете. Жизнь в Фалкинкипе… Вставать с восходом солнца, убраться, закусить, поработать и лечь спать, хорошо поев. Ни бурь, ни сдвигов, ни волнений, ни честолюбивых устремлений, ни настоящей боли — так откуда ей как следует понять тех, кто страдает? Тизана думала о Фрейлис и об изменившем ей любовнике, изменившем мгновенно, едва ее неоформившиеся планы не совпали с его собственными; потом мысли ее перескочили на свои любовные романы, происходившие, как правило, на гумне, такие легкие, такие заурядные когда два человека сходились на какое-то время и так же расходились, без боли, без страдания. Даже когда она занималась любовью последний раз перед отправкой сюда, все было просто и заурядно: два борющихся здоровых тела, легко соединяющихся с негромкими вскриками и быстрой дрожью наслаждения; потом они расстались. Ничего больше. Она скользила по жизни без шрамов, без страданий, без отклонений. Как тогда оценивать других? Если их затруднения и противоречия ничего не значат для нее? Возможно, она потому и боялась Испытания, что к ней, наконец-то, заглянут в душу и поймут, что она не годится в толкователи снов,— слишком проста и наивна. Какая ирония, что теперь ей приходится сожалеть о прошлой безмятежной жизни!