Наталья Бульба - Прогулка в бездну

— Тебе не придется пожалеть об этом. — Голос Гадриэля был хрипл и напряжен.

Взгляды двоих, каждый из которых был для меня по-своему дорог, сошлись в жестоком поединке. И как бы я не хотела, я не имела права вмешиваться в то, что каждый из них должен был принять для себя.

Но, похоже, ни один из них уступить не готов. И, возможно, именно это противостояние и натолкнуло меня на мысль, которая пусть и казалась неожиданной, но решала едва ли не все проблемы.

— Лайсе, Гадриэль, я прошу нас извинить, но мне необходимо переговорить с моим мужем. — И видя, как светлеет взгляд нашего черноволосого кошмара, я понимаю, какие именно надежды он возлагает на меня. — Олейор, ты не окажешь мне честь, проводить меня из гостиной?

Он еще мгновение смотрит в глаза своего начальника разведки, который за последние недели уже успел преодолеть все границы терпения моего мужа и, молча кивнув, выходит из зала, приоткрыв мне дверь и пропустив вперед.

Полог тишины опустился прежде, чем исчез силуэт моего должника, который до последнего мгновения не сводил с меня своих глаз, подбадривая лукавством, которое демонятами выплясывало в них.

— Говори.

— Ты только не рычи сразу, дай мне высказать свою мысль до конца.

Не знаю, что на него подействовало: насмешка, что играла на моих губах или прикосновение этих самых губ к его коже, но он, пусть и не расслабляется совсем, так хотя бы не демонстрирует клыки.

— Рядом с тобой я готов рычать лишь от удовольствия.

— Вот об этом и помни, когда находишься рядом. Сколько Лайсе лет?

Он задумывается лишь на краткий миг и спокойно отвечает. Еще не догадываясь о том, что я хочу сказать, но уже осознавая, что выход, который я собираюсь предложить, будет учитывать интересы всех.

— По ее словам — двадцать. По моим ощущениям — тоже.

— Ты чувствуешь в ней эльфийскую кровь?

— Безусловно. И не только я. Валиэль не усомнился в том, что ее мать светлая эльфийка. Да и ее няня подтверждает эти слова.

— Но ее родственники по матери не признали ее. Какими бы не были причины этого. Ее отец не принадлежит этому миру и не присягал ни одному из правителей.

— Ты предлагаешь…

Насколько приятно видеть его лицо, когда оно не стянуто напряжением или не удручает своей бесстрастностью.

— Именно. Я предлагаю тебе стать ее опекуном до тех пор, пока она не получит законных прав иным способом. А я признаю твое право на опекунство. И тогда, как бы судьба не повернулась, у нее появится шанс выйти из этого леса. — И добавляю, привнося политическую подоплеку, но лишь для того, чтобы моя личная заинтересованность в этом не столь бросалась в глаза: должно же сбыться мое мрачное предсказание. — Не думаю, что Элильяр не обрадуется такому повороту событий — к Магу Равновесия добавится единственный менталист на Лилее. Да и Гадриэля это немного отрезвит.

— И не только отрезвит. Это его привяжет ко мне. Ты не опасаешься того, что он неправильно поймет мое решение?

— Наше решение, Олейор. Наше. И, мне кажется, он поймет, что помолвка, заключенная под твоей опекой, для Лайсе даст значительно больше, чем мог дать он один.

— Знаешь, Лера. А ведь я должен извиниться перед тобой. — И он крепко прижимает меня к себе, зарываясь лицом в мои волосы. А у меня, на мгновение, сбивается дыхание: сколько бы лет не прошло, а каждое его прикосновение, аромат его тела вызывают у меня волнение и трепет. — У меня мелькнула похожая мысль еще тогда, когда она заикнулась, что уже готова была покинуть этот дом, но я не был уверен, что ты согласишься с моим предложением.

— Мне остается только этому радоваться. — Недоумение в его взгляде заставляет меня закончить с насмешкой. — Я все еще могу тебя удивлять. Разве это плохо?

Не знаю, насколько бы затянулся этот поцелуй и чем бы он мог закончиться, если бы не необходимость вернуться в гостиную: боюсь, что кое-кому эти несколько минут могли показаться вечностью.

Насколько бы я хорошо не знала своего мужа, но ни в его взгляде, ни в его лице я не вижу ничего, что могло бы подсказать Гадриэлю, чем закончился наш разговор. Да и я не торопилась смягчать это улыбкой. А чтобы тот вихрь эмоций, что скручивался в моей душе не дал ему понять, что не все так страшно, как мы пытались ему продемонстрировать, поднимаю щиты. Впрочем, сама попытка скрыть от него что-либо, способна навести его на мысль о том, что от него прячут.

— Лайсе, — девушка чуть напряглась, но Лорд тут же коснулся ее ладони, словно успокаивая. И это, показавшееся столь естественным движение говорило о его чувствах к ней значительно больше, чем могли бы сказать слова. Еще раз убеждая меня, что наше решение единственно правильное, — мы можем не найти твоего отца, мы можем вернуться с известием о том, что ты зря ждала его столько лет. Мы можем не вернуться совсем. Но ты не можешь ни остаться в этом доме, отрезав себя от жизни, ни покинуть его, не имея тех, кто мог бы тебя защитить. Хотя бы своим именем. Поэтому, я, Олейор Д'Тар, наследный принц темных эльфов, принимаю над тобой опеку до тех пор, пока кто-либо не получит законных прав на тебя, твое имя и то, что принадлежит или будет принадлежать тебе. — И сделав короткую паузу, в течение которой обводит всех тяжелым взглядом будущего Правителя темных эльфов, заканчивает. — Есть ли в этом зале кто-либо, кто готов оспорить мое право опеки или принять его на себя?

Взгляд Гадриэля, которым он смотрел на нас, был далек от разумного. И я даже не сделала попытки разобраться в том клубке эмоций, которые он разом пытался отразить. Но по ощущения, что хлынули на меня как только я убрала защиту, я могла предположить, что приобрела еще одну проблему — несмотря на то, что опекуном становился мой муж, вся благодарность Лорда была направлена в мою сторону. Впрочем, с его сообразительностью понять, кому он обязан таким решением, для него не составляло труда даже в столь неуравновешенном состоянии, в котором он находился последние два дня.

Троица, в лице Валиэля, Ригана и Рамона окинула нас таким взглядом, словно удивлялись, чего мы тянули столько времени, если все и так было ясно и понятно. А вот выражение лица Асии меня несколько успокоило: после того напряжения, в котором по ее милости я пребывала, ее явное одобрение пусть и не давало оснований думать, что все самое страшное уже позади, так хотя бы внушало надежду на это.

И поэтому, как только стало ясно, что ни возражений, ни иных предложений можно не ждать, я продолжила, с улыбкой глядя на побледневшую Лайсе.

— Я, принцесса Лера Д'Тар, подтверждаю право опеки наследного принца Олейора Д'Тар над дочерью Даймона и светлой эльфийки Лайсе.