Наталья Бульба - Прогулка в бездну

Эта ночь была самой удивительной из тех, которые случались в моей жизни. Ее рассказ о себе перемежевался не только моими восклицаниями, когда даже я, кого считали едва ли не самым хладнокровным среди темных эльфов, не мог сдержать разбушевавшиеся эмоции. Впрочем, рядом с ней у меня возникало ощущение, подобное тому, что я испытывал при общении с Лерой — я не видел необходимости скрывать того, что происходило в моем сердце. Я не сдерживал слов, будучи совершенно уверенным в том, что меня не только правильно поймут, но и ответят таким же жестом абсолютного доверия. И, как мне казалось, именно это и происходило. Она отвечала на мои вопросы с подкупающей искренностью, так, словно знала меня всю свою, как оказалось, весьма недолгую жизнь. Она задавала их сама, избегая тех, которые касались бы тех целей, которые преследовали мы, пробираясь мимо ее жилища. Словно понимала, что до тех пор, пока она не докажет, что то чувство, которое возникло у меня, не является хотя бы отголоском ее на меня воздействия, ей лучше не касаться того, что может быть для меня свято. И ни разу, ни голосом, ни взглядом, не дала мне понять, что тень оставшегося недоверия хоть как-то ее смущает.

Это было как наваждение. И первой, как ни странно, очнулась от него именно она, отметив, как плотнее стал сумрак, возвещая о приближении рассвета.

— Твои друзья должны уже сходить с ума от беспокойства!

— Не меньше, чем те, кто ждал тебя к ужину.

— Варлахи способны общаться телепатически и если бы со мной что случилось, мои домочадцы об этом бы уже знали. А вот твои… Боюсь, встретят они меня теперь не столь доброжелательно, как мне бы этого хотелось.

— За это не беспокойся. Принцесса Лера все поймет, и если надо будет, усмирит моего господина.

— Она… — она пытается подобрать слова, чтобы, не обидев, правильно осознать для себя их отношения.

И я помогаю ей, понимая, насколько трудно, не зная истории, которая свела их вместе, объяснить то, что их связывает.

— И он, и она не считают нужным создавать проблемы там, где их нет. Да и кандидатура виновного у Олейора сомнений не вызовет.

В конечном итоге, все так и получилось: мой принц едва сдерживал рык, не имея возможности излить на меня свой гнев, Лера — загадочно улыбалась, глядя на меня и девушку. И мне не надо было быть менталистом, чтобы понять, какие мысли при этом роились в ее голове, теплом отзываясь в моем сердце — ее мнение было для меня еще более важным, чем моего друга. Принцесса была единственной женщиной, не только вызвавшей у меня чувство, наиболее близкое к любви — уважение, но и заставившей меня пожалеть что не я, а другой, первым заявил свои права на нее. Что не я, а он, заставлял чувства в ее груди бушевать стихиями, что не я, а он принял ее клятву быть всегда рядом. И когда я подводил Лайсе к Лере и Олейору, стоящим вместе со всеми, но все равно, ощущаемые единым целым, отдельным от тех, кто стоял рядом, именно то, как она воспримет девушку, имело для меня значение. Словно это было одновременно и свободой, которую она мне возвращала и благословением, получить которое именно от нее мне было необходимо.

Но это не единственное, что оказалось для меня важным. Отвечая на вопросы принца, пытаясь своей улыбкой смягчить его недовольство, наблюдая за своей подругой и за каждым, кто не столь спокойно, как оборотни, отреагировал на появление девушки, я не переставал ловить себя на том, что любуюсь Лайсе. Наслаждаюсь каждым ее жестом, каждым удачно сказанным словом, ее пониманием того, что происходит рядом с ней, ощущением внутренней силы и поразительного спокойствия, что исходят от нее.

И все это подводило меня к кажущемуся мне невероятным, но, тем не менее, огнем отзывающемуся во мне пониманию: в мою жизнь пришла любовь.

Та, о которой я никогда всерьез не задумывался, пока не встретил Леру. Воспринимая женщин как приятную часть моего существования, как то, без чего я не могу чувствовать себя живым, как то, что дарит удовольствие и привносит остроту ощущений, схожую с азартом смертельной схватки. Но даже похожее на дымку ощущение тоски, возникающее каждый раз, когда я видел, какая нежность, какая трогательная забота друг о друге связывает самых близких для меня существ, не заставляла мне примерить это слово к себе. Оставляя в душе уверенность в том, что самым ценным для меня является та свобода от привязанностей, от беспокойства за другого, та возможность распоряжаться своей жизнью не задумываясь о том, что это может причинить боль кому-то настолько близкому, что будет являться моей частью.

Но мне хватило всего лишь одной ночи, чтобы понять — я готов отдать это все за мир, в котором рядом со мной будет эта девушка.

И судя по тем внимательным взглядам, которым меня окидывал Олейор, когда не демонстрировал всем свою недовольство моим поведением — он это понял. И не только доводы разума о безопасности нашего пребывания в доме Лайсе, не только возможность проделать дальнейший путь до портала не подвергая себя ненужному теперь риску, послужили причиной того, что он принял ее приглашение.

И я мог бы этому только радоваться, если бы не проблески печали, что я видел в глубине его серых глаз. Видел и понимал, насколько реальны его опасения.

Мне казалось, что я уже забыла то тягучее ощущение, замешанное на тоске, предчувствиях, тяжести разлуки, неизвестности предстоящего, которое еще долгое время сопровождало каждый мой рассвет. Но время сглаживало все, и наступил момент, когда первый луч солнца, проникающий сквозь цветные витражи окна нашей спальни, улыбкой отразился на моем лице в ожидании того, как его губы коснуться моих, возвещая начало нового дня. Дня, в котором мы вместе.

Но судьба, словно ей показалось мало тех приключений, в которых мне пришлось принять активное участие, вернула меня к тому, с чего начался для меня путь по этому миру: мы выходили на рассвете.

Прежде чем сделать шаг на портальную площадку, которая должна была вынести нас за двойной ряд каменной ограды, я оглянулась на тянущий к прозрачному небу шпили дом, который вблизи еще больше, чем издали напоминал уменьшенную копию замка. И мне даже не трудно было сказать — какого именно: достаточно было лишь сосчитать количество башен серыми стелами украшавшими этот архитектурный шедевр, как из памяти всплывал наш поход за моим прадедом.

Как все это было давно… Но отчего же тогда так свежо в памяти? И почему отдается туманом, застилающим взгляд?

Качнув головой Олейору на невысказанный вслух вопрос, по принесенной с Земли привычке, чуть слышно произнесла: 'Спасибо этому дому… , - вложив в это восклицание благодарность за каждое мгновение, прошедшее под его крышей, всколыхнув в памяти наш последний в нем вечер…