Наталия Ипатова - Король забавляется

Звуки труб встретили появление Рэндалла Баккара и почему-то воскресили ее ностальгические воспоминания о том, что последний раз она появлялась с ним об руку, когда он победителем вступал в свою столицу. О, конечно, она заседала в его Совете и ежедневно встречалась с ним, перебрасываясь парой фраз, но ходить рядом с ним при большом скоплении публики, оказывается, отвыкла. В нее едва не тыкали пальцем. Во всяком случае, ее присутствие здесь как-то истолковывалось, учитывалось, обсуждалось, словно это ее тут показывали. Пойти сюда с королем было… ошибкой. Еще большей ошибкой было бы показать, что она это сознает.

Перед тем как подняться на свои места, Рэндалл отпустил ее руку, пропуская вперед. Чувствуя сильнейшую оскомину от примерзшей к лицу протокольной улыбки, Аранта прошествовала в королевскую ложу и встала возле своего кресла. Рэндалл проскользнул следом, жестом ответив на приветственный рев толпы, и предложил своей спутнице сесть. Аранта исполнила его волю, вся внутренне холодея. Согласно этикету, прежде короля садится только одна дама — его жена. И здесь не было никого, кто бы этого не знал. Мерзкий шепоток скользнул над головами, и давешнее ощущение вернулось с утроенной силой. Рэндалл ничему не позволял свершиться просто так, если мог это как-то использовать. Он, несомненно, использует сегодняшний вечер. Кресло внезапно показалось ей неудобным.

Кеннет остановился за ее спиной, единственный, на кого она могла безоговорочно рассчитывать. За креслом Рэндалла, скрестив руки на груди, воздвиглась гигантская бритоголовая фигура, показавшаяся ей знакомой по самым сентиментальным воспоминаниям.

— Децибелл! — воскликнула она, не сдержавшись. — Какими судьбами?!

Насколько ей было известно, пределы мечтаний сержанта, равно как и ее собственные, измерялись маленькими беленькими домиками в пригороде.

— Скучаю я на «гражданке», миледи, — пробасил он в ответ.

— Семьей не обзавелся?

— Я знаю женщину, которая мне нужна, — сказал Децибелл важно. — Но пусть ее имя останется моею страшной тайной.

— Пусть, — милостиво согласилась Аранта, пока Рэндалл давился от смеха. Ее «секретарь и страж» обменялся с телохранителем короля узнающим приязненным взглядом, и поскольку физически не мог скопировать его вызывающе горделивую позу, замер, просто заложив пальцы правой руки за широкий пояс и обшаривая взглядом площадь в поисках возможной угрозы. Выглядел он… хорошо, несмотря даже на пустой рукав, и Аранта, остро чувствовавшая общее направление внимания толпы, ощутила, как тысячи зрительских глаз, натешившись видом звездной пары в королевской ложе, переключились на него, гадая, что все-таки означает постоянное присутствие офицера-инвалида у ее плеча. Большинство видели в Кеннете какой-то бросаемый ею обществу вызов. Напоминание о завершившейся войне, разделение на воевавших и прочих и явное предпочтение первых вторым. Нечто оскорбительное для дворянства, норовившего заполучить свою долю царских милостей в обход уже разыгранной лотереи войны, не ценою крови, а ценою золота и лести, пристраивая своих детей в услужение к первым лицам государства. Она могла держать подле себя целую свору миловидных, кудрявых и совершенно целых пажей с лучшей в государстве родословной.

В числе прочих версий бытовала, разумеется, и та, в которой грязные языки утверждали, будто бы ее с Кеннетом связывает нечто более интимное, чем война, и что оказываемые им услуги далеко не в прошлом… Ей даже припомнилась недавняя история, когда пришлось на высшем уровне разбираться с разъяренным папенькой одного из таких миловидных и кудрявых, осмелившегося в присутствии Кеннета аф Крейга щегольнуть остроумием на эту тему. Фамильный нос, форма которого возводилась в культ с незапамятных времен, Кеннет перерубил ребром ладони в долю секунды, закрыв тем самым вопрос о поединке на любом оружии и заставив записного острослова дорого заплатить за минуту хамства. Лицезреть ярость значительного лица, задавленную подобострастием, было забавно, однако приходилось признать, что она по пустому в принципе поводу обзавелась врагом. Версия, разумеется, не умерла, ушла в подполье, и вслух ее не повторяли. Глядя на «секретаря и стража» другими глазами, как бы снизу, из толпы, Аранта отмечала про себя эту сдержанную резкость, так украшающую мужчин и подразумевающую решительность и быстроту; тонкие твердые черты лица и тот почти незаметный оттенок, заставляющий заподозрить в нем жестокость, как в человеке, с которым жестоко поступили; и голубые глаза, сверкающие из-под льняной челки, словно из-под забрала, и не без оснований полагала, что если бы не увечье, а возможно, даже и невзирая на него, юноша, стоящий за ее плечом, мог бы числиться первым соблазнителем столицы. В своем кругу, конечно. Не стоило и думать об этом, сидя рядом с Рэндаллом.

«Ну, кто о чем, а я — о наболевшем».

Она заметила, что Кеннет моментально осмотрел крыши и освещенные окна, в проемах которых плотно стояли люди, и теперь ловил каждый направленный в ложу взгляд. Темных окон не было среди глядящих на площадь, а если бы были, то это уже затрагивало функции королевской службы безопасности, потому что нет ничего проще, чем натянуть лук или арбалет, глядя из темноты на освещенный праздник.

— Кеннет, — спросила Аранта, оборачиваясь к нему и вполне отдавая себе отчет, как выглядит со стороны площади, пожирающей ее глазами, этот жест, свидетельствующий как минимум о некоторой близости. Ну да ведь должен же кто-то кормить толпу сплетнями. — Оттуда стрела долетит?

— Моя бы долетела, — не раздумывая ни секунды, ответил тот, наклоняясь к ее уху. — Но ты можешь не беспокоиться. Я успею.

«Что именно ты успеешь? — хотела спросить она. — Выхватить ее из воздуха?»

Но Рэндалл успел вставить слово даже раньше, чем она догадалась.

— Может, мне следовало взять вас в свои телохранители, молодой человек? — Когда ему приходилось непосредственно общаться с Кеннетом, Рэндалл всегда делал вид, будто не помнит его имя. Аранта надеялась, что это оттого, что ему перед лучником неловко, а не из-за банальной и неуместной ревности, не имеющей никакого отношения к любви. Однако вполне отдавала себе отчет в том, насколько беспочвенны ее надежды. — Я шучу. Ваше самопожертвование выглядело бы весьма героично, но, к сожалению, в нем совершенно нет нужды. Возможно, вам неизвестно, что присутствие миледи в этой ложе абсолютно гарантирует нас от любого рода метательного оружия. Я несказанно рад ее присутствию в том числе и по этой причине.

Холодный и ернический тон. «Ты нуждаешься в том, чтобы тебя любила толпа, — отстраненно подумала Аранта. — А для этого тебе нужно, чтобы тебя любила я. Вот почему я в этой ложе. Таковы условия сделки».