Барбара Хэмбли - Время Тьмы

«Откуда, черт возьми, приходят все эти люди», – удивлялась она, когда дюжина или даже больше людей спустились, хватаясь за папоротники на склоне, к дороге перед их повозками. Она посмотрела наверх и, окинув взглядом лес, увидела сотни жалких лагерей, усеявших склоны рядом с Карстом.

Пресвятая Богоматерь, ведь они думают, что вокруг этого места существует магическое защитное поле! Они что, действительно верят Алвиру, будто все тут в безопасности?

Беженцы увязались за обозом, шагали за измученными лошадьми и стражей, следовали за ними через голубые пятна теней между первыми домами. Некоторые стражники вытащили мечи, но против них никто не сделал и движения – люди просто шли следом, тесня друг друга, но не воинов, только чтобы наверняка получить свою долю при разделе. Джил слышала гул голосов, доносившийся с поросших мхом стен, чувствовалось напряжение и недовольство. Так много людей и так мало повозок с едой!

А потом они выехали на сумеречную площадь. Джил застыла в шоке, как от физического удара: холодное предчувствие сдавило ей грудь. Площадь была битком забита людьми всех возрастов, обоего пола, грязных, в лохмотьях или одежде, достаточно перепачканной, чтобы казаться лохмотьями. Их взгляды были сродни волчьим. Огромные костры прошлой ночи были уже зажжены в четырех углах площади, и прыгающий алый свет повторялся в великом множестве мерцающих глаз, подобных глазам крыс в подземельях. Страшное напряжение было почти осязаемым, даже лошадь Джил, шатавшаяся от усталости, почувствовала это и вскинула голову с испуганным храпом.

Янус повернул коня в сторону толпы, направляясь через площадь к особняку, где должны были делить провизию. Произошло слабое движение, но никто не сошел со своего места. Боевой конь начальника занервничал и попятился от стены. Янус вытащил меч.

Потом Джил почувствовала, как ее телега скрипнула от неожиданного движения, и Ингольд, который дремал сзади, встал на сиденье погонщика. В свете огней он был виден всем на площади, капюшон упал с головы, открыв его мужественное лицо с круглой порослью белой бороды и глазами, холодными и мрачными, как штормовое небо. Он ничего не сказал, ничего не сделал, лишь стоял, опираясь на посох, глядя на толпу. После долгого молчания люди расступились перед дверями особняка. Образовался проход перед стражей, обозом и колдуном.

У Януса оказался неприятный, срывающийся голос.

– Начинайте разгрузку. Заносите груз в дом под тройной охраной.

Но сам он не спешился, в отличие от других стражников, появившихся из дома вперемешку с личными воинами Алвира в красной одежде и монахами-воинами Церкви тоже в красном – кровавое войско Бога.

Джил прислонилась к лошади, чувствуя струящийся холодный пот на лице, тепло животного через плащ, куртку и рубашку, усталая и довольная, что все наконец кончилось. Толпа с площади схлынула, теснясь вокруг костров, и с нескрываемым любопытством продолжала смотреть на движущиеся цепочки вооруженных людей, складывающих пищу.

Джил услышала чей-то выкрик:

– Мой господин Ингольд!

Повернувшись, она увидела, как какой-то человек настойчиво кивал со ступеней. Было видно, как колдун внимательно вглядывался в толпу, но на него смотрели лишь немногие; все глаза были, как по волшебству, прикованы к съестному. Он легко спрыгнул с повозки, и толпа попятилась от того места, куда он встал. Они отошли явно не из страха, а из-за того благоговения, которое они, пожалуй, и не смогли бы объяснить. Ему даже не пришлось проталкиваться через толпу к ступенькам.

Если бы Джил не смотрела на него, провожая его глазами, она бы полностью упустила все, что произошло после. Человек в капюшоне, одетый в красное, стоял, ожидая его, на ступенях Городского Зала, держа в руке скрученный пергамент. Он подал его Ингольду и выхватил меч.

Джил видела, как Ингольд прочитал то, что было написано, и взглянул вверх. Она почувствовала даже на таком расстоянии ярость и возмущение, натянувшие каждый мускул его тела, гнев, исходивший от него. Дюжина человек в красном тихо вышли из тени и окружили его. У всех были обнажены мечи.

Одно мгновение ей казалось, что он будет сражаться.

«Мой Бог, тут будет погром», – подумала она, и странная холодная ярость прошла ледяным огнем по ее жилам.

Некоторые из красных воинов, очевидно, думали то же, потому что отпрянули от него. Джил вспомнила, что, помимо колдовства, он славился и как прекрасный фехтовальщик. Потом Ингольд поднял руки, чтобы показать, что они пусты, и люди обступили его. Один взял его посох, другой – меч, и все исчезли в тени дверей Городского Зала.

Ошеломленная, она повернулась посмотреть, видит ли это Янус, но начальник стоял к ней спиной, его внимание было обращено на толпу. Стражники все еще работали: носили зерно, куски бекона, мешки с картофелем и хлебом вверх по ступеням особняка, исчезая во мраке охраняемых дверей. Она сомневалась, что кто-нибудь, кроме нее, видел арест.

«Они рассчитали это по времени, – внезапно подумала она, – и учли, что он даст себя взять тихо, а не спровоцирует погром своим сопротивлением».

Страх уступил место ярости, когда Джил, еще раз обернувшись на ступеньки, не нашла там никого... Все было так, словно ничего не случилось. Колдун просто исчез.

6

«Умирающая цивилизация, Земля в поисках страха. Мир, проваливающийся в сумбур безнадежного хаоса перед врагом, с которым надо бороться. И куча людей, стоящих по уши в канализационной трубе перед приближающимся потоком», – думал Руди, прогуливаясь по замшелым, мощенным булыжником улицам Карста в холодном солнечном свете мягкого полудня.

«Если бы Карст не был так забит людьми, это был бы милый городок, – рассуждал он. – Это так, если есть внутренний водопровод и что-то вроде центрального отопления и улицы, на которых не очень рискуешь сломать ногу».

Улица была относительно пустой и тихой. Она брала начало от городской площади, а затем терялась в лесах; она была вымощена бугорчатым первоклассным булыжником, и вдоль стен густо покрыта ярко-зеленым лишайником; небо отражалось в серебряных лужицах.

Руди так и не выспался в душном и полном блох чулане на третьем этаже Городского Зала и провел остаток утра и полдень, слоняясь по Карсту, пытаясь достать еды и воды, знакомясь с беженцами, стражниками, служителями Церкви и осматривая город. Он пришел к заключению, что если Алвир не примет срочных мер, все они скоро перемрут, как мухи.

Город был слишком перенаселен. Джил и Ингольд все-таки правы, что бы там ни говорил канцлер.

Вопреки утверждениям большинства учителей в школе, Руди не был тупым, его явно недооценила система публичных школ. Он слушал Совет прошлой ночью – при той тесноте в зале не подслушать было трудно – и сегодня видел, что делалось в Карсте. Он шел через лагеря в лесах – убогие, грязные, разнузданные. Он был свидетелем семи драк: трех по обвинению в воровстве еды, двух – воды и двух – без видимой причины. Он слышал самозваных проповедников и ораторов, предлагавших разное решение проблемы – от самоубийства до спасения, видел уродливого старика, которого забрасывала камнями шайка детей и нескольких старших, потому что его подозревали в союзе с Тьмой – как будто можно было что-то получить от Дарков, чтобы вступить в союз с ними. Большей частью Руди чувствовал напряжение, которое пронизывало город, как натянутая струна, и чувствовал с тревогой близость с той гранью, что отделяла порядок от анархии. Он видел жалкую кучку стражников, оставшихся в городе, пытавшихся поддержать какой-никакой порядок среди паникующей толпы. Как ни странно, он чувствовал симпатию к полиции, хотя сам не хотел бы быть копом в этом сумасшедшем доме.