Барбара Хэмбли - Время Тьмы

Ингольд спустил связку просмоленных факелов позади повозки, потом слез сам, взяв с собой шестифутовый дорожный посох, на который устало оперся.

Командир вытащил факел из связки и продолжал:

– Гей не пустой, в любом случае. Он мертв, но в каждом трупе есть личинки. Опасность не только под землей, но и над, – он повернулся и пошел с факелом в руке к ступеням.

Не глядя на него, Ингольд сделал слабое движение пальцами; факел в руке начальника вспыхнул с громким «пуф-ф-ф». Другие стражники и половина погонщиков сгрудились вокруг, чтобы взять себе факелы и зажечь от него.

Когда Джил поднимала факел с земли, Ингольд шагнул к ней и положил руку ей на плечо.

– Это не относится к тебе, Джил. Это дело не для тебя.

Она взглянула на него снизу вверх, потом распрямилась и посмотрела ему в глаза.

– Не нужно следить за мной, – сказала она. – Я останусь со стражниками.

Он посмотрел через плечо на маленький отряд, уже спускающийся в подвалы, потом на длинный ряд пустых повозок, которые надо было заполнить к полудню.

– Я взял тебя сюда против своей воли, – сказал он тихо. – Я отвечаю за тебя. Я не требую, чтобы ты подвергала себя опасности в другом мире, когда ты собираешься вернуться в свой сегодня ночью. Это не сон, Джил. Умереть здесь значит умереть по-настоящему.

Ледяные северные ветры пронизывали ее насквозь, и холодное солнце, бессильное согреть ее, слепило глаза. Женский голос – Сейи, подумала она – донесся со ступенек:

– Джил-Шалос! Ты остаешься или идешь?

Она крикнула в ответ:

– Иду!

Лишь только она тронулась с места, Ингольд схватил ее за руку, и тогда она сказала:

– Я постараюсь не действовать вам на нервы.

Он улыбнулся, усталое лицо его смягчилось.

– Как летучая мышь! Как хочешь. Но если тебе дорога жизнь, держись поближе к остальным.

И он пошел с ней к стражникам.

Они торопливо работали в темноте подвалов, молча, с обнаженными мечами. Их производительность снижалась из-за того, что надо было держаться вместе. Следуя за качающейся цепочкой слабых желтых огней, Джил поймала себя на том, что она даже боится дышать; напрягая все нервы, она высматривала какое-нибудь необычное движение во мраке, дыхание враждебного ветра. В глубоких подвалах, где хранилось продовольствие, бесконечная тьма была полна шорохами бегающих маленьких ног и морем горящих красных глазок, серых тел, беззвучно разбегающихся от света факелов; но по сравнению со страхом Тьмы это значило не больше, чем таракан на стене. Они несли груз за грузом назад, к свету, – мешки зерна, консервированное мясо, огромные, залитые воском круги сыра. Ингольд быстро двигался сбоку от них, как блуждающий огонек, с мечом в руке.

Этим тяжелым трудом они и занимались до обеда. Руки Джил болели, жгло покрывшиеся волдырями кисти, ее мышцы гудели, как натянутые струны, каждый раз, когда она сбрасывала груз зерна, сушеных фруктов или громоздкую плиту сыра в кучу на верху ступенек и поворачивала обратно в зловещий мрак.

В голове у нее шумело от голода и усталости. К полудню Джил уже била дрожь. Лестницы, подвалы, мужчины и женщины вокруг расплывались перед глазами. Она остановилась, прислонившись к резному пилястру огромного дверного проема, пытаясь перевести дыхание; кто-то в черной форме с факелом, проходя мимо, дружески тронул ее за плечо легкой рукой. Она слепо последовала за ним обратно в подвалы.

Был уже полдень, когда работу закончили и позади остался последний тяжелый час загрузки повозок. Едва держась на ногах от слабости и головокружения, Джил не замечала никого и ничего.

Когда кто-то сказал, что Ингольд исчез, она не могла вспомнить, когда видела его в последний раз.

– Он был с нами, когда мы в последний раз выходили из подвала, – говорила Сейя Ледяному Соколу, вытирая пот с бровей рукавом влажной нижней туники.

– Не позже?

Женщина покачала головой.

– Я точно не помню.

– Кто-нибудь видел его на поверхности?

Все переглянулись и покачали головами. Никто не мог вспомнить. Толстый извозчик как бы между прочим сказал:

– Он же колдун, и у него могут быть свои трюки. Может, он встретит нас на полпути в горы. Я говорю, пора идти, если хотите добраться до Карста засветло.

Предложение, очевидно, не заслуживало ответа – стражники уже подбирали огарки потушенных факелов и зажигали их от маленького костра, который кто-то развел в углу двора, чтобы согреться. Джил присоединилась к ним в надежде, что отъезд задержится, что они не двинутся дальше без Ингольда. Янус увидел ее, когда она спускалась по ступенькам, и окликнул:

– Джил-Шалос.

Но толстый извозчик схватил его за руку, и Джил услышала, как тот уговаривал Януса двинуться в путь немедленно. Джил тихо скользнула в тень.

Было жутко входить в подвал вот так, совершенно одной. Горящий факел отбрасывал вперед прыгающие искаженные тени на низком своде потолка, шаги гулко отзывались в темноте, будто за ней крался целый легион гоблинов. Красный блеск злых глазок на секунду вспыхивал в непроницаемом мраке вокруг нее, потом исчезал. Тишина, казалось, дышала. Какой-то инстинкт подсказал ей не звать остальных, и она продолжала молча идти одна, внимательно рассматривая лабиринт темных колонн в поисках дрожащего белого света или мягкого шороха обутых ног, хотя теперь она думала, что Ингольд был человеком, который мог двигаться беззвучно, как тень. Джил покинула протоптанный путь, по которому выносили трофеи, и повернула в нижние подвалы, бродя между одинаковыми рядами темных каменных колонн; свет ее факела, не отражаясь, тонул в черном бархате базальтового пола.

Она чувствовала, как это постепенно, незаметно нарастает вокруг нее; осознание того, что она уже проходила по этому пути, томительное чувство неопределенного страха, неприятное ощущение, что на нее смотрят из темноты существа, не имеющие глаз.

Чем она помогла бы Ингольду, Джил не могла сказать, ведь она была без оружия и меньше, чем он, знакома с владениями Тьмы. Но она знала, что его надо найти и что он смертельно устал, что он, немного переступив пределы своей выносливости, мог наделать кучу непоправимых ошибок.

Она уже почти потеряла надежду найти его, когда увидела слабое отражение белого света на темном граните колонн. Она ринулась на свет и вышла наконец на чистое пространство из этого каменного леса, и свет ее факела отражался от темного пролета порфирово-красной лестницы, изгибавшейся вверх, к выломанным обломкам циклопических бронзовых дверей, за которыми не было ничего, кроме мрака. Среди хлама брошенной мебели и старых грязных сундуков она различала очертания скелетов, кости, разбросанные среди колонн, их плоть была ободрана Тьмой. Почти у ее ног, среди черепов, лежали высыпавшиеся из разрубленного мечом ящика сушеные яблоки.