Кэтрин Куртц - Адепт

— Ее зовут Джулия Барретт, — шепнул Адам ему на ухо, подтолкнув его к центральному проходу. — Она крестница леди Лоры.

Перегрин вздрогнул и повернулся к нему, пораженный тем, как легко Адам Синклер прочитал его мысли.

— Правда? — удивился он вслух. — Странно, что мы прежде не встречались.

— Ее отцом был сэр Альберт Барретт, — негромко продолжал Адам. — У него были поместья южнее, в Букингемшире.

Перегрин обратил внимание на то, что тот дважды упомянул ее отца в прошедшем времени. Он поднял взгляд на Адама.

— Ее отец умер? — прошептал он.

Адам кивнул и понизил голос еще сильнее, пробираясь сквозь толпу.

— Несколько лет назад он оказался вовлечен в финансовое предприятие, потерпевшее крах. Когда компания, в создании которой он участвовал, обанкротилась, он продал всю свою собственность, чтобы возместить убытки акционеров. С его стороны это было благородным жестом, и лично о нем никто дурного слова не говорил, однако ходили упорные слухи, что его партнеры по бизнесу были нечисты на руку. Это его сломило. Через несколько месяцев после банкротства его нашли мертвым. Согласно официальному заключению смерть сэра Альберта Барретта носила естественный характер, но некоторые считают, что он покончил с собой. Надо ли говорить, что вся эта история тяжело ударила по его семье. Мне кажется, Джулии и ее матери пришлось бы совсем плохо, не будь с ними леди Лоры.

Они добрались наконец до двери, и Перегрин еще раз на обидно короткое мгновение увидел Джулию, садившуюся в машину. Позже он тщетно искал ее среди гостей в Кинтул-Хаусе. От мыслей о ней его отвлек только сам граф Кинтул, который вежливо отвел его в сторону и осторожно осведомился о неоконченном портрете матери. К собственным удивлению и облегчению, Перегрин обнаружил, что мысль о возврате к работе больше не страшит его.

— Я могу возобновить работу в любое удобное для вас время, милорд, — заверил он графа. — В настоящий момент я выполняю одну работу для сэра Адама Синклера, но я знаю, что ему тоже не терпится увидеть этот портрет законченным.

Когда граф отошел от него к другим гостям, Перегрин отправился на поиски Адама. Тот стоял у окна гостиной и оживленно беседовал со смешливой блондинкой, в которой Перегрин узнал леди Элисон Макбейрд, старшую дочь графа Килревана. Несколько лет назад он писал ее портрет. Не желая мешать беседе, явно приятной для обеих сторон, Перегрин уже собрался отойти, когда что-то в комнате вдруг изменилось.

Казалось, по залитой светом зале прошла тень — словно туча набежала на солнце. В углу, где находился Адам, соткалась тьма, обернувшись вокруг него дымной спиралью.

Перегрин поперхнулся и протер глаза, но тьма не исчезала, а колыхалась в воздухе, словно облако ядовитого газа. Забыв об осторожности, Перегрин ринулся в ту сторону.

— Адам! — резко выкрикнул он.

Его старший товарищ повернул голову; на лице его не было заметно ничего, кроме удивления. Уже на середине залы Перегрин остановился, поскольку тьма разом исчезла. Он стоял, ощущая себя дурак дураком.

— Что случилось, Перегрин? — спокойно спросил Адам.

Перегрин неловко переминался с ноги на ногу под любопытным взглядом голубых глаз леди Элисон.

— Прошу прошения, — сказал он ей. — Я искал сэра Адама, но дело может и подождать…

Позже, когда они с Адамом возвращались на машине в Стратмурн, он рассказал о виденном.

— Представления не имею, что это было, — признался он. — Раньше я ничего подобного не видел. Как бы сказать… почти разумная субстанция, возможно, какая-то разновидность стихийной силы. Словно энергия, сгущающаяся перед ураганом или торнадо. И это было определенно враждебным, а вы были в самом его центре.

Адам выслушал это не перебивая.

— Адам, вам грозит какая-то опасность? — спросил Перегрин, когда молчание затянулось.

Лицо Адама было сурово, рот крепко сжат.

— Если и грозит, ей предстоит обрести какой-то облик.

— У вас есть враги, о которых вы знаете? — настаивал Перегрин.

— Да. А у кого нет? — буркнул Адам. Потом лицо его смягчилось. — Послушайте, я ни на секунду не сомневаюсь, что вы видели проявления какой-то надвигающейся угрозы. Но я давно взял за правило не тревожиться до тех пор, пока не будет ясно, чего именно я должен опасаться. Иными словами, — сухо добавил он, — довлеет днесь злоба его.

— Ладно, — тяжело вздохнул Перегрин. — По крайней мере я вас предупредил. — И я сделаю все, добавил он про себя, чтобы помочь вам, если от этого будет какой-то толк…

Глава 8

Двадцать седьмого, в субботу, после заката, с вершин трех холмов Элидона на узкие улочки пограничного городка Мелроуз сполз холодный сырой туман. В сумерках туман густел, превратив уличные огни в призрачные кляксы. Очень скоро туман стал таким плотным, что ничего не было видно на расстоянии больше нескольких ярдов. Знаменитые руины аббатства Мелроуз совершенно пропали из виду.

Вскоре после восьми белая патрульная машина с гербом областного полицейского управления Лотиана на передней дверце с шумом спустилась по булыжной мостовой извилистой Эбби-стрит и притормозила у въезда в аббатство. Офицер за рулем заглушил мотор, опустил стекло и прислушался, а его спутник вышел из машины и посветил фонариком в сырую мглу за воротами. Казалось, туман в луче света только сгустился, но тишина успокаивала. Удостоверившись, что все в порядке, офицер вернулся в теплый салон, и патруль продолжил свой путь.

Красные огни машины растворились в тумане. Когда утих шум мотора, из-под деревьев сада возле школы Святой Марии выскочили пять фигур в черном. Бесшумно, как призраки, они перебежали улицу и нырнули в Клойстерз-роуд, узкий переулок, который огибал земли аббатства с севера. В переулке первый из них включил карманный фонарик и направился к железной калитке в монастырской стене.

Калитка была заперта, но один из группы быстро справился с ней с помощью хитроумной отмычки.

Маленький отряд быстро втянулся в калитку и, обогнув с восточной стороны руины монастырских построек, через лужайку, укутанную пеленой тумана, устремился к сводчатым развалинам монастырской церкви. Они проскользнули в церковь через вход, некогда служивший для парадных процессий. Трое из пятерых тащили на плечах рюкзаки с инструментами, четвертый нес два мощных аккумуляторных фонаря. Главарь держал в руках объемистый кожаный саквояж и длинный узкий футляр, напоминающий сумки фехтовальщиков.

Оказавшись в церкви, все пятеро уверенно прошли в маленькую часовню, пристроенную в углу между северным трансептом и пресвитерией. Один из людей в черном прошел в южный трансепт, выглянул за дверь в южной стене и вернулся дежурить в центральный неф, усыпанный каменными обломками. Двое других осветили неярким голубоватым светом фонарей дверь часовни, а четвертый достал веник и расчистил под узким восточным окном на полу прямоугольник. Когда он закончил работу, главарь вышел вперед, опустился на колени и, сняв перчатки, ощупал каменный пол. В луче фонаря на среднем пальце его правой руки на мгновение вспыхнул алым светом перстень-печатка.