Сергей Дорош - Светлая сторона Луны (трилогия)

— Прости меня, — тихо прошептал я, нисколько не скрывая своего состояния, скорее, даже подчеркивая его, всем своим видом, голосом, жестами сигнализируя: «Я слаб, я разбит, у меня нет сил бороться». — Прости, я так привык. Ты же знаешь, это — Плутон, здесь по-другому не получается. Я не хотел тебя оскорбить.

Великое умение — лгать, не произнося ни слова лжи. Зачем? Человек — существо с богатой фантазией. Тебе никогда не удастся обмануть его лучше, чем это сделает он сам. Наметь ему рамки, оставь простор для фантазии — и он сам придумает ложь, которой заполнит этот простор. Конечно же я не хотел оскорбить его. Я никого и никогда не оскорбляю, кроме тех случаев, когда надо спровоцировать на драку. Либо не трогаю, либо убиваю. Но он расслабился, я это почувствовал. Перестал видеть во мне противника. Значит, надо продолжать.

— Я просто никогда не видел ни у кого такого мастерства, как у тебя.

— Лжешь. — Грешник усмехнулся уголками губ.

Как же это сложно — говорить с человеком, верхняя часть лица которого постоянно прикрыта капюшоном, не видеть глаз. Как же трудно предугадать его реакцию на те или иные слова.

— Не лгу, — постарался я убедить его и тут понял. Да, его манера боя напоминала Гаэлтана. Если его обучал друид и если Пантера в каком-нибудь разговоре выдала, что и у нас с ней был наставник-друид, конечно, мои слова покажутся ему ложью.

Его подбородок дернулся, улыбка стала шире и насмешливей. Второй провал за последнюю минуту. Мать была бы расстроена. Я словно высший, готовый окончить обучение, — и вдруг на испытании провалившийся на азах. Надо что-то делать.

— То есть, может быть, тебе кажется, что лгу. Но пойми меня правильно. Ты видел пределы моих умений, сравни их со своими. При этом я слышал, что аколиту друидов никогда только силой оружия не взять верх над адептом Марса. И как ты мне прикажешь эти знания совместить с тем, что видел собственными глазами?

Я мог с гордостью утереть трудовой пот. Он расслабился, откинулся на стену. Скользя по краю Мира Видений, я видел, что это состояние — не показное.

— Действительно сложно, — согласился Грешник. — Но разве тебе не все равно, откуда у того, кто рядом, хороший меч, если меч этот — на твоей стороне?

— Но если я могу там же найти еще один такой же меч, для себя? — ответил я. — Разве мы оба не станем сильнее?

— Там больше таких нет, — вновь помрачнел он.

Хотел завершить разговор. Только в мои планы это никак не входило. Это чувство — чувство бреши, в которую можно пролезть, и нужно лезть, пока ее не заделали.

— Но как я могу доверять тому, кто рядом со мной, если он сильнее меня, а я даже не знаю, почему он здесь?

— Может быть, ты и прав, — согласился он.

— У меня есть свои цели, я знаю, что мне делать для их достижения, но я не знаю, что ведет тебя.

— Ничего, — горько ответил он. Руки его упали на колени, на меня дохнуло безнадежностью. — Эта планета…

— С этой планеты можно уйти, — осторожно закинул я удочку.

— Этот путь не для меня. Я не собираюсь идти по трупам, чтобы вырваться в мир, где буду наемным убийцей для тех, кто меня презирает. Так уж получилось, что единственный человек, который мне дорог, — здесь. Я не пущу ее откликнуться на заказ доменов и не откликнусь сам. Это тупик.

Он не лгал. Не то чтобы он был неспособен на ложь вообще — просто словно считал ее ниже своего достоинства. Но это шанс.

— Есть другой путь, — очень тихо сказал я. Он вздрогнул, как от удара. — Путь для всех. Не для одного. Я еще не знаю, как точно по нему пройти, но представляю, что нужно делать. И в одиночку мне не справиться.

— Ты хочешь сказать, отсюда можно уйти, не проливая крови? — горько рассмеялся он.

— Нельзя. Но… — Я осторожно подбирал слова. Только бы не вспугнуть третий раз. Третий будет последним. — Кровь крови рознь.

— Кровь — она и есть кровь, — возразил Грешник. — У всех она красная. Мое призвание — исцелять. Исцеляющая рука не должна нести смерть.

— Как это? Поясни. — Я действительно был озадачен.

— Ты конечно же читал книгу про своего отца, — откликнулся он. — И ты помнишь Тайви…

Все. Рыбка готова. Он сказал все, что нужно. Грешник еще сам этого не понимает, но его можно было подсекать. Эти мысли никак не отразились на моем лице. Оно оставалось невозмутимым.

— Тайви, ну конечно, Целительница, — согласился я. — Но и ты читал эту книгу, и ты помнишь: она участвовала в боях. Ее рука не несла смерть, но она, как могла, защищала своих. Будь со мной, как Тайви была с ними. Тебе не придется убивать.

Вот теперь я увидел его глаза, когда он взглянул на меня. Пронзительно-синие глаза. А еще волосы — седые, полностью седые. А лицо молодое-молодое, с высоким лбом и густыми бровями. Вряд ли он старше меня. Что же с ним произошло, что случилось, что превратило в начале жизни в убеленного сединами старца? И надежда, надежда, резко приходящая на смену безнадежности. Бери голыми руками. Как мотылек перед свечкой, честное слово.

— Ты не они. — Взгляд его потух. — Они не брали лишних жизней, а ты лишних жизней не оставляешь. Вот в чем разница.

— Но и ты — не она, — парировал я. — С твоим мастерством ты легко победишь любого противника, не убивая его. Или почти любого. Давай заключим договор: ты идешь со мной, а я оставлю жизнь любому твоему беспомощному пленнику.

— Ты не врешь, — удивленно промолвил он.

— Конечно, не вру. Если хочешь, скрепим договор Клятвой на крови.

— Не надо, — быстро ответил он. — Она может принести смерть.

— Я не собираюсь ее нарушать, и в тебе я уверен.

— Вот и хорошо. И не надо ничего лишнего. Если ты обманешь, я навеки стану твоим врагом, ты это понимаешь. А мне тебя предавать не с руки. Даже исходя из ваших ценностей, кто на этой планете предложит больше? — усмехнулся он.

— Никто, — согласился я. — Значит, обойдемся без клятвы, союзник.

Я протянул руку. Какой-то миг он медлил, а потом протянул в ответ свою.

— Не знаю, куда это нас приведет, — признался он, — но я вижу, ты знаешь, что делаешь. И это, во всяком случае, лучше топтания на месте, союзник.

— Да, все-таки ты дайх, — тихо сказал я. — Хоть и связываешь себя непонятными запретами.

Еще один дайх-раб. Везет мне на эти экземпляры. Однако он ценный союзник. И пока его шест на моей стороне, пусть забивает свою голову любой ерундой, какой ему вздумается.

Я не знаю, сколько времени прошло. Здесь, в катакомбах, теряешься в днях. Больше года, это точно. И вот странное дело — когда движешься маленькими шажками, пройденный путь незаметен. Так и с нашим обучением. Кроме тех рывков, когда во мне, а потом в Пантере открылось Предвиденье, нельзя было зацепиться ни за один момент. Тренировки постепенно перерастали в рутину. Иногда я уже откровенно скучал. Но честно признаюсь, когда сегодня Шут сказал: «Ну вот и все, ваше обучение окончено», — я не поверил своим ушам.