Ник Перумов - Адамант Хенны

Король Эодрейд отправил нас сюда с тайной миссией… и тебе нельзя слышать наши беседы.

— Возможно, мои слуги сумеют развлечь деву-воительницу из Рохана? — учтиво поклонился Вингетор, делая знак челяди. — У меня тут собраны редкие каменья и цветы, еще более редкие птицы и звери…

Вежливые, даже утонченные манеры хозяина разительно отличались от грубоватого, простого обращения Фарнака и Хьярриди. Фолко не удержался от вопроса:

— Я немало имел дела с Морским Народом, но…

— Но никогда не встречал похожих на меня, так? — рассмеялся Вингетор. — Справедливо! Потому что я родом из Гондора. Семья моя долго жила в Минас-Тирите — как заложники Корсаров Умбара еще до Войны за Кольцо. Наша кровь смешана с гондорской, и я сам провел там немало времени… А когда пришел час, вновь стал тем, кем и должен был, — морским таном, предводителем свободной дружины…

Фолко учтиво поклонился, благодаря любезного хозяина за откровенность.

Сами же переговоры заняли немного времени.

— Можешь не продолжать. — Вингетор поднял ладонь, даже не взглянув на верительные грамоты короля Эодрейда. — Я и так отлично знаю, с кем меня свел Морской Отец. Ваши имена, друзья, — вы ведь позволите так вас называть? — известны далеко за пределами Арнора и Гондора. Подробности войны за восстановление Рохана долго обсуждались среди морских танов. И ваши имена назывались не единожды. Я верю вам без всяких грамот и, раз Эодрейд предлагает такую щедрую плату, без колебаний подпишу с вами ряд. Я б также посоветовал вам поговорить с Амлоди и Гротти. Это бывалые воины.

Кстати, оба сейчас здесь. У каждого по пять сотен мечей. Я так думаю, что из-за перьеруких нам надо позаботиться о более надежном, чем Умбар, убежище на Севере… С этими безумными южанами воевать все равно придется, а мудрый должен иметь, куда отступить в случае неудачи…

— Ну, вот наше посольство, считай, и выправлено, — заметил Торин друзьям, когда они устроились на постоялом дворе. Эовин уже спала без задних ног, а Фолко и гномы сидели в соседней комнатенке, расправляясь с копченой курицей. — Считайте сами. Фарнак — семьсот мечей, Сваран — триста, Ория — тысяча, Хьярриди — двести, Вингетор — шестьсот, это уже две тысячи восемьсот; если завтра согласятся Амлоди и Гротти, будет уже три восемьсот. Останется найти еще одного, и… и все!

— А мы так ничего и не выяснили, — пробурчал Малыш.

— Потому что еще и не выясняли, — парировал Фолко. — Вот если завтра все закончим, тогда…

— Что «тогда»? Ты хоть знаешь, что искать? — вскипел Маленький Гном. — Человека, эльфа, гнома, орка? Место, предмет, явление? Что? Ты нам можешь растолковать?

Хоббит медленно покачал головой:

— После Олмера я привык верить своим страхам, Малыш. А мне сейчас страшно. И становится еще страшнее оттого, что я не знаю — чего же именно бояться?

Строри скорчил недовольную гримасу и отправил в рот целую куриную ногу.

— Мне надо походить… посмотреть… подумать… — продолжал хоббит.

— А твои амулеты-талисманы, они-то что? — не унимался Малыш.

— Это ж тебе не масляная лампа! Огонь поднес — вспыхнула и светит! Тут одного желания маловато. — Да и вообще — ты что же думаешь, мне очень нравится сидеть здесь, в Умбаре?! Думаешь, я не хочу отсюда выбраться? Сделаю все, что смогу! — Фолко даже стукнул кулаком по столу.

Наутро явился посыльный Фарнака. Его люди уже отыскали Амлоди, Гротти и еще одного тана, Фридлейва, которого хорошо знал сам Фарнак. Надо было идти на встречу, завершая наем флота.

— Эовин! — Маленький Гном громко затарабанил в дверь. — Вставай, лежебока!..

Утро в Умбаре — это нечто восхитительное. Мягкий морской ветер, бирюзовое небо, тепло, но отнюдь не жарко. На улицах столпотворение, люди спешат свершить свои дела до наступления полуденной жары…

Фолко и его спутники не миновали и двух кварталов, как к ним прицепился какой-то толстый низенький темнокожий харадрим. На хоббита и остальных обрушился целый водопад стремительной речи. Харадрим яростно жестикулировал, закатывал глаза, хлопал себя по щекам, пытаясь что-то втолковать. Приставленный Фарнаком эльдринг попытался просто отпихнуть наглеца, однако тот мгновенно выудил из складок бесформенного серого балахона начищенную, ярко блестящую золотом пластинку, густо испещренную какими-то знаками. Воин Фарнака склонился над ней, а когда миг спустя вновь распрямился, лицо его выражало крайнюю степень ярости. Морской удалец сдерживался из последних сил.

— Этот вонючий выползок, родившийся лишь по недосмотру Морского Отца, — главный поставщик рабынь и наложниц ко двору его величества правителя Харада, — сдавленным от бешенства голосом проговорил воин. — У него… как это… пайцза Харада.

— Ну и что? — Малыш надменно подбоченился и положил руку на эфес так, чтобы все это видели. Маленький Гном был явно не прочь подраться.

— А то… что этот пожиратель падали очень просит вас… гм… — глаза воина сверкнули, — одним словом, он хочет купить воительницу Эовин!

Хлоп! Кулак Малыша врезался в подбородок харадрима прежде, чем кто-то успел сказать хотя бы слово». Работорговец подлетел вверх и опрокинулся на спину, смешно задрав ноги в вычурных дорогих сандалиях. Он плюхнулся на мостовую, словно куль с дерьмом, и уже не шевелился.

— Малыш! — рявкнул Торин.

— Живой он. — Фолко коснулся горла харадрима. — Вот только зубов поубавилось… и притом сильно…

Толстяк валялся без чувств.

— Я ж не хотел вовсе… — оправдывался Малыш в ответ на упреки Торина.

— Само собой вышло…

— Подождать не мог? Мы б его потом и вовсе прирезали!

— А почему это он должен был ждать? — возмутилась Эовин. — Разве можно ждать, когда оскорбляют воительницу Рохана?! Спасибо тебе, почтенный Строри!

И она, внезапно обняв зардевшегося гнома, крепко поцеловала его — прямо в губы.

Эльдринг откупорил висевшую на поясе флягу и плеснул водой на лицо харадрима. Тот застонал и приподнялся. Воин Фарнака бросил несколько злых коротких фраз на языке Южных Земель.

На окровавленном лице работорговца появилась злобная усмешка. Он вновь поднял свою пайцзу и что-то визгливо выкрикнул. Вокруг них уже собиралась толпа — исключительно харадримы.

— К мечу, — коротко предупредил спутников эльдринг. — Обнажите оружие, эти псы должны струсить…

Миг спустя перед остолбеневшими харадримами взвихрилась сталь — Маленький Гном не упускал случая показать свой знаменитый веер. Темнокожие в замешательстве отступили. Толстяк, охая, поднялся с земли, бросил своим несколько коротких фраз и, не оглядываясь, заковылял прочь, прижимая полу балахона к расквашенной морде.