Александр Прозоров - Заговорщик

Князь отступил, склонился перед истуканом:

– Благодарю тебя за милость и помощь твою, Чернобог. Да сохранятся твои силы на вечные времена.

И медленно, опасаясь поворачиваться к богу спиной, отступил к воротам. Здесь снова облегченно вздохнул, прижал жертвенный нож ко лбу, коротко поклонился и двумя руками протянул его шаману.

– Пинетей! Переведи ему: пусть хранит эту ритуальную святыню. Но пусть не забывает, кто из нас хозяин на этой земле.

По лицу хранителя капища пробежала недовольная гримаса, но спорить он не рискнул и склонился перед помещиком.

– Ты темный князь, да? – вдруг спросил мальчишка из толпы. – Ты правитель мертвых, хранитель зла?

Кто-то из взрослых дернул недоросля назад, мужи сомкнулись, пряча дерзкого недоросля за спины.

– Что за бред? Какой темный князь, какое зло? Я стремлюсь к добру и благополучию, как и любой из вас.

– Почему же ты тогда приносишь жертвы злому Вулкану? – не унимался невидимый собеседник.

– Я принес жертву Черному богу потому, – наугад посмотрел в ряды чувашей Зверев, – потому что невозможно создавать добро, не творя зло.

– Мудрено сказываешь, княже, – покачал головой смерд, у которого сын только-только начал выходить на охоту. Андрей даже припомнил его имя: Акрам.

– Чего тут мудреного, Акрам? – пожал плечами Зверев. – Я сохраняю мир и покой в своем княжестве и в нашей России, даю возможность детям не бояться рабского ошейника, а старухам – не трястись за будущее потомков. Разве это не доброе дело? Ради него я убил уже много, много людей, пришедших на Русь с мечом и арканом. Разве есть грех страшнее, деяние более ужасное, нежели убийство? Вот и получается, что, радуя Черного бога многими убийствами, я все-таки служу Белбогу, творю добро. Где ты там, шкет? Хочешь, чтобы твой дом был мирным и счастливым, чтобы твои сестры никогда не стали рабынями, а твоя мать не плакала над разоренным домом? Хочешь приносить добро и радость? Тогда иди ко мне в холопы, я научу тебя убивать.

– Он станет хорошим охотником, княже, – опасливо ответил чуваш. – Будет приносить много подати.

– По русскому обычаю, Акрам, – выдернул из снега бердыш Зверев, – по нашему обычаю, силой в воины никого не берут. Захочет ратной славы, пусть сам приходит. Кстати, кабанчика зажарить кто-нибудь догадался, или про него забыли?

Чуваши дружно повернулись к шаману. Тот переливчато, как-то глубиной горла гыкнул, пристукнул посохом.

– Силамби готовит жертвенную пищу, Андрей Васильевич, – сообщил Пинетей. – Это ее право, невесты всесильного Киреметя.[13] Мы божьих даров никогда не касаемся.

– А вода хотя бы есть? Полей на руки, мне нужно умыться.

– Да, княже… Сейчас, княже… – Акцент старосты опять пропал. Вскоре откуда-то появилась крынка, Пинетей пустил из нее тонкую струйку и спросил: – Коли ты сам колдун, княже, отчего молишься христианскому богу?

– Потому что он самый сильный из богов, – спокойно объяснил Андрей. – Каждому, кто придет в христианскую церковь, примет крещение, станет честно исповедоваться, каяться в грехах и причащаться, он дает защиту от любого сглаза, любой порчи, от любого колдовства. Если ты христианин и призвал Бога, он придет и разрушит вокруг тебя любое чародейство.

– Если бог христиан так силен, зачем ты пришел в наше святилище и приносил жертвы Вулкану?

Андрей засмеялся, хорошенько отер лицо, стряхнул ладони от капель:

– Какие вы наивные, дети мои… Знаешь, Пинетей, пожалуй, я расскажу тебе одну историю. Жил-был когда-то веселый смышленый малец. Такой, как… Где ты там, любопытный пострел? Иди сюда. Как зовут-то?

В этот раз чуваши выпустили вперед мальчишку лет тринадцати, в валенках и полотняной рубахе до колен, вылезающей из-под короткого овчинного тулупчика. Конопатого и голубоглазого, как и большинство новых подданных князя Сакульского. Но тем не менее, на поясе юного мужчины висели два ножа и деревянная ложка в коротком чехле.

– Савман меня зовут, – искоса глянул на Андрея начинающий охотник.

– Тогда и того ловкого мальчонку мы назовем Савман, – предложил Зверев. – Так вот, заметил как-то Савман, что живущий в лесу колдун иногда уходит в заречные горы, а возвращается всегда в новой одежде и с полными серебра руками. Стало ему интересно, откуда чародей все это добро берет? Решил разузнать. Вот как-то утром увидел он, что колдун опять пошел в горы за рекой. Отправился мальчишка проследить за ним. Переплыл следом реку, пробрался следом через пропасти, пролез следом по ущельям – и увидел, как остановился тот у скалы и громко произнес волшебное слово. Тут скала раздвинулась, открыв выстеленную мрамором щель. Колдун вошел следом, а Савман быстро-быстро забрался наверх и увидел в конце щели золотую дверь. Колдун произнес второе волшебное слово, дверь распахнулась. Вошел чародей внутрь, и вскоре вышел в новой одежде и с полными горстями серебра.

Савман затаился, дождался, пока колдун ушел, спустился вниз, встал перед скалой и, подобно тому, произнес первое волшебное слово. Гора раздвинулась. По мраморному полу мальчик дошел до золотой двери, сказал второе слово. Створки распахнулись и открылась пред ним огромная пещера, полная дорогих одежд, драгоценного оружия и сундуков с серебром. Савман переоделся в сказочного халифа, набрал полные горсти серебра и ушел, не забыв закрыть за собой двери и сдвинув огромную скалу.

С тех пор жизнь у мальчика пошла сладкая, как рахат-лукум. Он сытно ел, вкусно пил, построил родителям новый дом, а себе отгрохал целый дворец. Правда, серебро при такой жизни быстро кончалось, и ему приходилось бегать к заколдованной пещере все чаще и чаще. А жила еще в той деревне одна завистливая женщина. Она часто ходила в церковь, каялась в своем грехе, но никак не могла от него избавиться. Иззавидовалась она богатству Савмана и решила проследить за ним и узнать, откуда он добывает красивые одежды и целые горсти серебра. Однажды утром она вслед за ним переплыла реку, пробралась через пропасти, пролезла по ущельям – и увидела, как он остановился у скалы и громко произнес волшебное слово.

Спряталась она за камень, Савман же вскоре вышел в новом платье и с полными новых блестящих монет руками.

Едва мальчик ушел прочь, как женщина подбежала к горе и сказала волшебное слово. Перед ней открылась выстеленная мрамором дорога. Женщина добежала по сверкающему полу до золотой двери, схватилась за ручку, стала ее дергать, толкать, тянуть вверх и вниз – и все без малейшего успеха. Устав ковыряться в створках, она воскликнула:

– Да открывайся же ты, ради Бога!

Бог услышал ее призыв, спустился и уничтожил все чары, что собрались вокруг завистницы. В тот же миг исчезла заколдованная пещера, заколдованная дверь, а заколдованная скала сомкнулась, навеки замуровав в себе несчастную женщину.