Кирилл Клеванский - Колдун. Чужое сердце

— Речи твои мудры. Но не стоит пустословить. Наши мастера всегда вкладывают душу в молот, и поэтому наши доспехи и оружие крепки и надежны!

— С этим сложно поспорить. — Я скрестил руки на груди и напряг извилины. Раз уж начал торг, отступать нельзя — перестанут уважать. — Тогда скажи мне, мастер, кому ты продаешь свои изделия?

— Чаще воинам, реже — сторонним покупателям.

— Вот! И сейчас ты видишь перед собой двоих воинов, отправляющихся на поле брани.

— И что? — не понял гном.

— Послушай, мастер. Империя воюет, и мы, ее верные сыновья, складываем свои головы на полях сражений. Но только представь, что падет последний муж и на эти прекрасные земли ступят нимийцы.

— Торговать можно со всеми. — Бородач казался самой невозмутимостью, но я только начал.

— Это так. Но ты торгуешь с нами уже многие годы. Разве это не говорит о том, что между нашими народами сложились дружественные отношения? Ваши отпрыски учатся в нашей Академии, ваша гильдия не платит пошлину на ввоз материалов. Но можешь ли ты утверждать, что все сохранится на своих местах, когда падет император, а на трон сядет король варваров? Разве можешь ты предать дружбу двух народов? Задумайся о том, что, возможно, эта куртка решит исход сражения. А где победа в сражениях, там и победа в войне. Пятьдесят золотых!

Полурослик задумался, а у меня появилась возможность перевести дыхание и размять язык. Все-таки наречие подгорного народа обладает очень грубым и резким звучанием, что весьма непривычно.

— Я услышал тебя, — сказал мастер. — Я уважаю дружбу наших народов и уважаю воинов, независимо от роста и длины бороды. Каждый солдат достоин почитания. Пятьдесят пять золотых!

— Но…

Торговались мы еще примерно час, и в итоге я сбил цену до сорока девяти золотых. Забрав куртку, которая села как влитая, я раскланялся с гномом по имени Дирхид и покинул лавку. Карман больше ничто не оттягивало. Все деньги, полученные от выполненного заказа, ушли в новое дело. Во всяком случае я надеялся, что разорился не впустую и получу с войны больше, много больше. Младший же, еле оторвавшись от лицезрения бастарда, который стоил почти сотню полновесных, семенил рядышком и жадно пожирал глазами мою обновку. Что поделать, у него, как оказалось, был лишь простенький латный доспех. Именно такой вид брони был самым распространенным как среди обычных солдат, так и среди наемников. Правда, теперь мне придется стрельнуть у обозников какую-нибудь кольчужку. Надеюсь, никто против не будет. В крайнем случае сниму с нимийцев.

На Сантос спустилась ночь. Фонарщики зажгли фонари, и улицы превратились в театр теней. Закинув руки за голову, я уставился на звезды. Каждый раз, когда небо искрилось мириадами светлячков, я думал о доме. Может, где-то там есть маленькая синяя планетка, где сейчас под толстым слоем земли в деревянном макинтоше гниет тело беззаботного студента. Вспоминает ли кто о нем или все уже его забыли, закрутившись в лихорадке беспорядочной жизни?..

— Эй, — помахал перед моим лицом Младший. — Ты меня вообще слушаешь?

— М-м-м, — промычал я в ответ. — Прости, задумался.

— Бывает. Ладненько, ты со мной?

— Куда?

Наемник картинно вздохнул и развел руками:

— Говорил же. Традиция у меня есть, перед походом — обязательно в бордель! Ты как?

Эх, где же ты был этим утром или хотя бы днем?

— Давай-ка ты без меня, — покачал я головой. — У меня такое впечатление, что я уже столетие не спал.

— Ну как знаешь.

На следующем повороте Младший нырнул в переулок и скрылся в ночной мгле. Я же не спеша поплелся в сторону постоялого двора. Если честно, мысль о посещении публичного заведения сильно меня зацепила, но отказался я по двум причинам — деньги и усталость. Все-таки сегодня был просто сумасшедший день, да еще эти выкрутасы с клинками… Удивительно, что я вообще на ногах стою.

Звезды все так же ярко сияли, когда я открыл скрипящую дверь самой дешевой таверны, кинул десять медяков на «ресепшн» и поднялся на второй этаж. Не раздеваясь, плюхнулся на пыльную кровать и с наслаждением потянулся. А теперь можно и спать.

Глава 6. Деревня

— Плюх! — Таким незамысловатым сигналом речка оповестила меня о том, что маневр снова не удался.

Встав и отряхнувшись, как собака, я вышел на берег. На небольшой полянке местами виднелись участки с вырванной травой, где-то зияли длинные борозды, а некоторые низенькие деревья начисто лишились веток. Вот такие последствия моих тренировок. Опустив клинки, я завалился в тени еле живого куста. Кажется, в него я уже падал разок или два, а может, и все двадцать. Уже целый сезон стоим лагерем под Борсом, а армия все подходит. Хорошо хоть Старший выбил нам одну деревеньку и солдаты сюда нос не кажут. Как-то попытались, но им все толково объяснили, а в качестве контрибуции потребовали несколько бочонков дерьмового вина (у солдатни другого нет) и пару гулящих девок, что уже было неслабым ударом.

Вообще меня поражали местные особы легкого поведения. За каждой тысячей следовал вместе с обозниками караван из нескольких десятков шлюх. Когда я в первый раз увидел этот «хвост», то долго стоял с отвисшей челюстью. Мне всегда казалось, что на войне зарабатывают только армия, торговцы и мародеры, но, оказывается, нет. К этим представительницам прекрасного пола меня потащил Младший. Я еле вырвался из их цепких лапок, и еще декаду меня мучили кошмары. Даже те леди, которые посещали опочивальню Ози, были по сравнению с местными ночными бабочками просто воплощениями Афродиты.

Самая красивая и дорогая, в прямом смысле этого слова, солдатская жена имела кривой длинный нос, пальцы, больше пригодные для мытья пробирок, короткие ноги, живот со складками… уф, дальше и перечислять сложно. Короче, можно смотаться на какой-нибудь пляжик Геленджика или Сочи, там таких вроде много. Ну это так, для тех, у кого психика устойчивая. Я же из лагеря больше не высовываюсь. Хотя и здесь тоже ловить нечего. Крестьянки хоть и поопрятней, но для человека с совсем другими идеалами тоже не очень подходят. Впрочем, может, кому и нравятся такие: крепко сбитые, с мозолистыми руками — настоящие бабищи. Я же каждый раз, когда собирается веселая компашка подвыпивших наемников, прячусь в палатке у Колдуньи. Уж лучше мокнуть на тренировках магического дара, чем… Да лучше про это и не думать.

Солнце, выглянув из-за тучи, отправило лучик прямо мне в глаз, удачно миновав защитную, но слегка ободранную листву куста. Пришлось менять дислокацию. В последнее время этот маленький пятачок земли стал мне роднее плаца Добряка. Сколько раз я пытался отработать технику «трех шагов», но все заканчивалось либо звонким «плюх», либо громким «тресь» (но в деревья я, конечно, старался не попадать), реже случался «вьюх» — это когда, запнувшись, я летел, раскинув руки, аки орел молодой.