Ни слова, господин министр! (СИ) - Наталья Варварова
Дождался, пока я выйду переодеться, затем распущу волосы, уберу их опять — причем смотрел, как на видение. В какой-то момент мне стало не по себе. Наши глаза встретились в зеркале.
Он шагнул вперед, заключил мою талию в кольцо рук. Потом отнял одну и убрал пряди от шеи. Горячие губы прижались к жилке, пульсирующей между шеей и ключицей. Я замерла на вдохе, не отрывая взгляда от шокирующего отражения, где над бледной девой склонился темноволосый мужчина. Это было так… странно. Как и волнующий жар его рук.
Оказывается, я совсем забыла, что Родерик по-настоящему красив. В юности, наверняка, придавала этому значение, а потом стало неважно. Я только следила по газетным сводкам, куда его понесло, выживет — не выживет и нормально ли прошло восстановление. Ну, и молилась перед сном богине и ее матери о его здоровье. После того, как помолюсь о Дэвиде.
— Ты не могла бы убрать магию, Оливия? — хрипло поинтересовался он. — Твои танцующие потоки очень сбивают.
— З-з-зачем?
— Я отвлекаюсь, подхватываю. А мы могли бы целоваться и все.
Я открыла было рот, чтобы повторить вопрос, но поняла, что нить разговора от меня ускользает. Да еще Родерик воспользовался моим недоумением и приник к губам. Чары, действительно, вели себя непредсказуемо. То устремлялись к нему, то вспыхивали сами по себе. Искрились даже довольно холодные вода и воздух. Приглушить их у меня не получалось.
Князь прижал ладонь между моих лопаток, и магия стала концентрироваться там, отчего в голове сделалось пусто, а в теле горячо.
— Поцелуи — это не только способ восстановить магическое равновесие, Оливия.
По-моему, мое имя никто еще не произносил Так.
— Я не понимаю. Тебе, наверное, сейчас не очень приятно на меня смотреть… Нужно время…
Но он снова завладел моим ртом, не позволяя продолжить.
— Время, чтобы понять, сколько времени мы потеряли? Нет, милая, время нужно тебе. Я не собираюсь торопить, но никто на свете не запретит мне показывать, как рядом с тобой хорошо и что мне хочется гораздо больше.
Я силилась оценить, насколько он серьезен. По его улыбке это невозможно.
— Я не такой идиот, каким кажусь. Ты поработаешь с менталистом. Избавишься от кошмаров. Пока же я просто буду рядом. Ты же не возражаешь против поцелуев? Ни к чему не обязывающих, немножко дразнящих.
Он захватил верхнюю губу, а я в ответ прикусила ему нижнюю. Теперь его глаза точно смеялись. Мы смотрели друг на друга в упор, позабыв о зеркале.
— Я не согласен ни на один день без тебя, заруби это на маленьком носике. И передай своим страхам и сомнениям. Я каждый из них придушу, или могу сразу все вместе.
Я была рада, что Родерик не разнес ничего, пока мы разговаривали. Несколько раз он был на грани того, чтобы сорваться, но чего он добивался сейчас? Поддержать меня, показав, что даже после признания не испытывал отвращения?
Я ощущала то характерное напряжение, которое сопутствовало мужскому желанию, и не представляла, что с этим делать. С Говардом в таких случаях вела себя тихо, закрывала глаза, чтобы не видеть его лица. Но Родерик… Вряд ли он ждал от меня того же.
— И чего ты испугалась, Вспышечка? Это же я. Ты можешь приказать любую блажь, а я побегу исполнять.
Опять встретилась с его внимательным взглядом. Все-таки он подавлял влечение. В ответ на тягучее тепло в глубине его глаз мое сердце предательски екало. Я ему небезразлична.
— Ты так и не объяснил мне, насколько серьезен проигрыш пари. Я готова, я же сказала…
— Никаких жертв и курящихся алтарей. С тебя хватит, леди Бланш. Я согласен ровно наоборот. Если ты со всей горячностью сожжешь меня в огне страсти… Иначе я и близко не сунусь.
— Родерик, пожалуйста, это не шутки. Головы летят. Люди гибнут. Я не позволю тебе схватиться со Стефаном, находясь в невыгодном положении.
Я удостоилась поцелуя в нос. Так князь реагировал, когда, по его мнению, меня стоило отшлепать.
— Я как раз в выгодном. У меня есть вы с Ангелиной. Ради вас я перенесу Фересию в другой мир, если потребуется. А уж избавлю этот от швали — с превеликим удовольствием. Он не сможет принять меня после того, что произошло. Это невозможно. Родерик еще не отошел от нашего разговора и поэтому не осознал... Однако доказывать ему бесполезно. Придется ждать и наблюдать за тем, как обожание, которым я наслаждалась последние дни, сменяется отчуждением.
Министр нырнул в портал подозрительно быстро, как будто не все дела на сегодня переделал. Впрочем, мои-то тоже не окончены. Под дверью уже минут пять рассерженно сопели друг на друга двое подростков.
Дверь скрипнула и приоткрылась. Привыкший к моим фокусам Дейв не удивился, а девочка юркнула ему за спину.
— Дети, входите. Дэвид, пожалуйста, пропусти Ребекку вперед. Я же просила тебя не решать споры силой.
На сына это вообще-то не похоже. Он рано уяснил, что девчонок можно дразнить, но драться нельзя.
— Я и не трогал ее, мам, — хмуро сообщил взрослеющий ребенок, на скуле которого наливалась лиловая ссадина.
Глава 30
— Вы мне сказали быть внимательной, — затараторила Бекки. — На церемонии я присматривалась ко всем. А потом прошла по корпусам. Вдруг кто на праздник не пришел, и я его или ее не приметила. Затем мне сказали, что вы у себя. Я заторопилась. А этот… этот взялся меня воспитывать. Мол, к вам нельзя, только в дневное время и к секретарю. Что он вообще тут делает, да еще со своей чернющей магией? Я ему и влепила, во избежание, а он поставил блок…
Дейв смотрел победно. По всему выходило, что он не при чем. Пытался остановить нарушительницу режима. И даже сдачу не дал. Только собирался — вокруг него бурлил воздух, формируя приличных размеров вихрь.
Но какова девочка. Она подсмотрела то, чего я в собственном сыне не замечала, пока Родерик не открыл мне глаза... Дело в том, что каждый Светоч, помимо благотворного влияния на окружающих, обладал индивидуальными особенностями.
Я, например, отличалась чрезвычайно высоким уровнем энергии — соответственно, отдавала еще больше, чем другие маги с подобным даром. К тому же, как мы уже убедились, мой ресурс имел склонность к быстрому восстановлению. Мог копиться и нарастать. При этом я не была выдающимся целителем, не умела полностью снимать чужие боль или гнев. Видела дурной нрав, но не недобрые мысли.
Ребекка же,
