Стать счастливой (СИ) - Лувако Джейн

Я буквально заставила себя оторваться от этого зрелища и увидела как свет от семи светляков соединился лучами в Звезду Магов и она опустилась на пол пещеры, наливаясь тьмой. На лучи этой септаграммы встали моряки с парусника, а Милиндари и знакомый мне контрабандист отошли к стене. Борфинор повелительно простёр руки и проскрипел:

— Приведите жертву, — даже не успела испугаться, как меня подхватив под руки, потащили к алтарю.

Именно в этот момент накрыла паника, я брыкалась, пыталась вырваться, но куда там.

Гряда Ярости. Святилище Тёмного источника магии

Алина боролась и отбивалась изо всех сил. Вот только девушка была слабее двух мужиков. Они легко подтащили её к алтарю и сняв диаритовые браслеты, быстро и ловко закрепили ноги и руки на нем. В первый момент, когда тянущие магию и силы железки были сняты и отброшены далеко за пределы септаграммы, девушка обрадовалась. Но не успела и глазом моргнуть, как оказалась лежащей на камне.

Её руки и ноги словно прилипли к плите, не позволяя двигаться, единственное возможное движение оставленное ей — поворачивать голову. Камень был ужасно холодным, будто девушку положили на глыбу льда, да не просто положили, а она вмёрзла в неё. Так как диаритовые браслеты были сняты, Алина попыталась дотянуться до своей магии, а с её помощью и к спасительным артефактам. Но все усилия оказались тщетными. Паника нарастала, грозя перерасти в безотчётный ужас.

Чтобы хоть как-то успокоиться, девушка попробовала глубоко и равномерно дышать. Получалось плохо, так как она ощущала себя агнцем на заклании. От этой мысли сковало холодом не только конечности, но и сердце. Эта боль вдруг напомнила давние события, а именно, с чего все началось. Судорожный вздох и молитва к Ушедшим, вырвалась сама, минуя все предрассудки.

Даже после переселения души в иное тело и другой мир, они остались у некогда взрослой женщины, Юлии Таировой. Вообще, Алина давно забыла, кем она была когда-то. Детское тело и окружающие её мальчишки помогли адаптироваться и жить новой, полноценной жизнью. Но сейчас отчего-то вспомнилась старая жизнь.

Магистр, не обращая внимания на жертву, продолжал ритуал. Его голос, по-прежнему, то взлетал к своду пещеры визгливыми нотками, то опускался до низкого, вибрирующего, грубого полушёпота. В такие моменты становилось трудно дышать. Алине казалось, что воздух становится вязким, она старалась протолкнуть его в лёгкие. Было ужасно страшно, а ещё очень хотелось жить. До дрожи в пальцах, до головокружения и звёздочек в глазах.

Моряки стоящие на лучах септаграммы, раскачивались в странном трансе, подвывая, они будто пытались повторять речитатив магистра. На особенно визгливой и высокой ноте Борфинор резко опустил руки, поднятые до этого, словно в молитвенном жесте. Септаграмма полыхнула тьмой и люди, стоящие на её лучах, осыпались пеплом. Жертва была принята и от мест, где они прежде стояли, протянулись новые лучи к алтарю, заставляя тьму пульсировать.

Если посмотреть под определенным углом можно было подумать, что в центре гигантской пещеры лежит огромный паук в светящейся паутине, либо громадная пиявка, присосавшаяся к силовым магическим потокам. Если бы не действо, что тут творилась, можно было бы сказать, что это даже красиво.

Закончив песнопения, Борфинор подошёл к алтарю, нависая над девушкой. В левой руке у него оказалась маленькая черная чаша с темными письмена, а в правой — черный обсидиановый ритуальный нож. Девушка замерла в дурном предчувствии, ожидая худшего. Но ритуальный клинок только уколол палец девушки. В чащу капнула всего одна капля её крови. То же он проделал и со своей рукой. Когда вторая капля упала, тьма, будто почувствовав, потянулась к чаше.

— Я, Магистр Готран Борфинор, — торжественно начал он, поднимая чашу над головой, — забираю силу Йулии Таировой в день её совершеннолетия. Да пусть свершится договор! — в чаше полыхнул черный огонь, а глаза магистра — торжеством маньяка.

Алина не могла произнести ни слова, хотя её голос и не был бы учтён в проводимом тут ритуале. Дышать становилось все сложнее, от паники мысли путались, но девушка отметила, что слов, ограничивающих забор силы, не последовало. Магистр смог обойти когда-то заключённый с ней договор. Она не обольщалась на этот счёт, но все же, надеялась. Но, как говорится на её родине: “надежда” умирает последней. Вот и Алина, судорожно вдохнув вязкий воздух, прикрыла глаза.

Когда-то давно попав сюда, не зная ничего о магии и новом мире, наивно пыталась защитить себя. Теперь становилось понятно от чего он так легко тогда согласился. Он изначально знал как нарушить данное слово, знал ту лазейку, которая позволит ему отобрать все, включая жизнь. Не могла она тогда знать об этом и теперь поплатилась за свою наивность. Ужас ледяной рукой сдавил сердце, вытягивая магию и жизнь.

Борфинор стоял у алтаря раскинув руки. Сила, что вытекала из девушки, закручивалась спиралью вокруг него и била в грудь магистра, постепенно втягиваясь в его тело. Со стороны это выглядело ужасно и неправильно. Старика трясло то ли от боли, то ли от беззвучного торжествующего хохота. Когда последние капли силы втянулись в его тело пещеру огласил жутковатый дьявольский смех.

— Я отберу магию у всех и стану Богом этого Мира! — расхохотался безумец.

К нему со сжатыми кулачками кинулась женская фигурка, стремящаяся ударить.

— Ты обещал мне силу! — истерично кричала она, пытаясь достать старика.

Ведомую жаждой мести женщину, не напугал ритуал, безумный взгляд магистра, который с каждой секундой становился все моложе, она желала силы, которую не получила.

— Обещал — возьми, — жёстко ответил он и жутко сверкнув глазами, снова расхохотался.

На шее Милиндари появилась магическая удавка, и женщина захрипела, отрываясь от пола и суча ногами в воздухе. Только сейчас в её взгляде появилось осознание и ужас. Она пыталась снять петлю, но только сильнее раздирала себе шею ногтями. Но все тщетно. Когда последние судороги умирающего тела прекратились, её отбросили вглубь пещеры, как сломанную и ненужную куклу.

Уже уходя за грань, перед внутренним взором Алины всплыло воспоминание рыжеволосой девчушки со взглядом взрослого человека, прижимающей к себе смешного игрушечного зайца. Улыбнувшись этому воспоминанию она благодарила за второй шанс и чудесную жизнь, пусть недолгую, но полную: в ней были и печали, и радости, потери и любовь. Алина уходила с благодарностью и небольшой грустью.

А где-то в другом Мире Хранитель открывал портал своей нерадивой, невозможной, но любимой ученице.

— Аоми, поторопись, — услышала она слова Учителя, уже шагая в портал.

Борфинор, не ожидавший открытия портала в этом месте, упивался своей силой и властью. Ему казалось, что сейчас он уже практически сравнялся с богами и это чувство пьянило крепче вина. Поэтому он чуть насмешливо смотрел на всполохи расходящейся завесы миров.

Каково же было его удивление, когда из него вышла худенькая рыжеволосая девочка лет десяти. Растерявшись, он упустил время, чтобы напасть на неё, слишком поздно поняв, кем на самом деле является ребёнок. Но, скорее всего, это ему все равно не помогло бы.

Девочка не стала разбираться что тут происходит и терять время, лёгким взмахом руки погрузила всех в стазис. Спокойно и медленно Аоми осмотрела пещеру, вздохнув, сделала жест рукой, словно собирая что-то в ладонь и сжала кулак. Тьма пропала. Её не стало ни в странных прозрачных кристаллах, ни около алтаря, ни в нем. Удовлетворённо хмыкнув и подбросив на ладони тёмный шарик, опустила его в карман

Вот теперь ничего не мешало ей заняться непосредственной работой, а если быть точной, исправлением своих ошибок. После того как ей отказали и вернули на третью ступень тишины, прошло много времени. Аоми злилась и не понимала отчего её, любимую ученицу, лишили практики. И только после индивидуальных занятий с Хранителем она осознала свои ошибки. Сейчас она пришла исправить и скорректировать то, чего не должно было случиться, но произошло по её вине.