Пол Андерсон - Три сердца и три льва
– Пойдем поужинаем? – спросил он неуверенно.
– Да, – ответила она приглушенно и вдруг взяла его за руки – Хольгер, я тебе не нравлюсь?
– Ну что ты. Я очень тебя люблю.
– Может, все оттого, что я – дева-лебедь, дикая и некрашенная? Это можно исправить. Я могу научиться быть дамой.
– Алианора… Я… Ты ведь знаешь – я должен вернуться домой. Что бы там ни говорили, в этом мире нет для меня места. Когда-нибудь мне придется уйти. Навсегда. Нам обоим будет нелегко, если… я твое сердце заберу с собой, а свое оставлю тебе.
– А если ты не сможешь вернуться? – спросила она. – Если останешься здесь навсегда?
– Н-ну… это уже будет совсем другая история.
– Ох, как мне хочется, чтобы ты тут остался. Но я все равно буду помогать тебе искать путь домой, раз ты так хочешь, – она отвернулась, понурила голову. – до чего же неприятная штука – жизнь…
Хольгер взял ее за руку, и они спустились вниз, в длинный зал с низким потолком, освещенный свечами и пламенем большого камина. Там сидел еще один постоялец. Завидев Хольгера и Алианору, он сорвался с лавки с криком: «О…», но замолк, едва Хольгер вышел на свет.
– Я ошибся, благородный рыцарь, – поклонился незнакомец. – Принял тебя за того, кого разыскиваю. Простите мне, господин, и ты, госпожа. Хольгер присмотрелся к нему. Несомненно, это был сарацин. Среднего роста, худощавый и гибкий, весьма элегантный в белом кафтане, просторных шароварах и красных туфлях с загнутыми носками. На поясе, обвивающем несколько раз его тонкую талию, висела булатная сабля. Лицо под тюрбаном со страусиными перьями и изумрудной заколкой было узкое и смуглое, с орлиным носом, острой черной бородкой и золотыми серьгами в ушах. Двигался он с кошачьей грацией, голос его был спокоен и вежлив, но Хольгер чуял, что в битве это был бы страшный противник.
– Охотно прощаю, – сказал Хольгер, стараясь не уступить в учтивости, – могу ли я представить госпожу Алианору де ла Форе. «измышленный Хольгером „дворянский“ титул переводится как „Алианора-из-леса“» Я… гм, я сэр Руперт из Граустарка.
– Боюсь, я никогда не слышал твоего имени, сэр рыцарь, но я приехал с дальнего юго-запада и места эти мне совершенно неизвестны. Сэр Сарах, некогда король Мавритании, к твоим услугам, – сарацин склонился до самой земли. – Не окажете ли честь отужинать со мной? Для меня будет большой радостью, если…
– Охотно, – тут же согласился Хольгер. Он рад был, что платить по счету придется другому. Они сели. Коротенькая туника Алианоры явно удивила Сараха, но он тактично отвел глаза. Потребовал у хозяина принести образчики всех вин, отпил по глотку из всех кубков и выбрал к каждой перемене еды надлежащий сорт, Хольгер не удержался:
– Я думал, что твоя вера, сэр Сарах, запрещает пить спиртное.
– Ах, сэр Руперт, ты меня принял за кого-то другого. Я христианин, как и ты. Это правда, когда-то я сражался за язычников, но победивший меня рыцарь, честный и благородный, завоевал и мою душу для Истинной Веры. Но оставайся я приверженцем Магомета, все равно не осмелится бы быть столь неучтивым, чтобы не выпить за здоровье твоей госпожи, наипрекраснейшей из дам.
Ужин прошел в дружеской обстановке, за приятной беседой. Потом Алианора зевнула и ушла наверх спать. А Хольгер с Сарахом взялись за вино как следует. Датчанин, правда, сначала отнекивался, заявив, что не любит
Пить за чужой счет, но сарацин настаивал:
– Мне весьма лестно оказаться в обществе человека, который одинаково сложит балладу и преломит копье. Такие редко встречаются в этом диком пограничье. А потому не отвергай моего угощения, сэр Руперт.
– Ну да, здесь не самые лучшие места для путешествий, – согласился Хольгер. И добавил Зондируя почву: – Наверняка, сэр Сарах, тебя привели сюда важные дела?
– Да, я ищу одного человека, – пронзительные глаза сарацина уставились на него поверх кубка. – Может, ты слышал о нем? Он рослый и могучий, в точности как ты, только волосы у него светлые. Скорее всего он ездит на огромном вороном скакуне, а в гербе у него или черный орел на серебряном поле, или три сердца с тремя львами на ало-золотых полосах.
– Гм-м… – Хольгер погладил подбородок, стараясь сохранить спокойствие. – кажется, что-то я о нем слышал, но в точности не помню. Какое имя ты назвал?
– Я никакого не называл, – сказал Сарах. – Прости мне эту таинственность, но как его зовут, так и зовут. У него много сильных врагов, которые тут же ринулись бы по его следам, узнав, где он пребывает.
– Значит, тебе он друг?
Сарах сказал вежливо:
– Быть может, лучше будет, если мои побуждения останутся тайной. Не то чтобы я тебе не доверял, сэр Руперт, но у стен есть уши, и не только человеческие. А я чужой здесь – не только в этих краях, но и в этом времени.
– Что?!
Сарах зорко приглядывался к Хольгеру, словно ловя малейший оттенок его реакций:
– Вот об этом я как раз могу рассказать. Когда-то я знал того человека, уже искал его однажды, много веков тому назад. Но он исчез неизвестно куда. Потом я узнал, что он вернулся, в минуту, когда прекрасной Франции угрожает опасность. Он прогнал вторгшихся язычников, а потом вновь пропал. Случилось это, когда меня здесь уже не было. В поисках его я оправился морем, и сильный шторм выбросил мой корабль на берег плавучего острова Хай Бризейл, и я стал гостем в замке прекраснейшей из женщин, – он тоскливо вздохнул. – Удивительные вещи там творятся со Временем. Говорят, то же самое – на острове Авалон и под Бугром Эльфов. Мне казалось, что я пробыл с ней всего год, но в населенных людьми странах минули века. Услышав что Серединный Мир собирает силы, я тайком от госпожи моей и возлюбленной использовал ее магию и доведался, что буря грянет именно тут, а востоке. И узнав еще, что о… Что рыцарь, с которым я так жажду встретиться, тоже должен вернуться в эти дивные края, откуда был изгнан. Однажды ночью я взошел на зачарованный корабль и доплыл на нем до юго-западных берегов этого королевства. Раздобыв коня я поехал на север в надежде отыскать того рыцаря. Но бог пока что не помог мне в этом.
Сарах замолчал и одним глотком осушил кубок. Хольгер нахмурился. Он пробыл в этом мире достаточно долго и потому верил всему рассказанному. С ним самим случилось здесь и более невероятное. Сарацин, конечно, мог лгать… Нет, Хольгер уверен был, что услышал чистую правду. Почему-то это худое смуглое лицо казалось ему знакомым. Где-то, когда-то он наверняка встречался с Сарахом. Как с другом, или как с врагом? Сарацин упорно уклонялся от этого вопроса, расспрашивать далее было бы неразумно. Правда, мавр не без приязни говорит о человеке, которого искал, но как раз ничего не доказывало – рыцарь, строго соблюдавший кодекс чести, мог петь дифирамбы своему врагу, отправляясь убить его.
Та часть рассказа, из которой следовало, что знакомство Хольгера простираются на сотни лет в прошлое, особого впечатления на него не произвела. Горшего одиночества и тоски по дому и так нельзя было испытывать. Однако рассказ сарацина кое-что прояснил. Он, Хольгер, носивший в гербе три сердца и три льва, и был тем рыцарем, которого Моргана увлекла на остров Авалон, обрекла на жизнь вне нормального хода времени. Однажды он покинул Авалон – когда Франции угрожала опасность. И Моргана ему это позволила – видимо, ее не заботило, кто победит в той войне. Потом он к ней вернулся. И вот опять… Но теперь он вернулся сюда из более отдаленных мест, а Моргана сопротивлялась этому изо всей своей мрачной мощи.
– Я не хотел бы показаться чрезмерно навязчивым, – начал Сарах, вежливо, – но любопытно мне, зачем ты странствуешь по этому беспокойному пограничью. Скажи мне, прошу тебя – где лежит твой Граустарк?
– К югу отсюда, – пробормотал Хольгер. – Я… я дал некие обеты. Дева-лебедь любезно согласилась помочь мне их исполнить.
Сарах поднял брови. Наверняка он не поверил ни единому слову Хольгера. Но вежливо улыбнулся ему:
– Может, споем развлечения ради? Ты наверняка знаешь песни, баллады, секстины и сможешь усладить ими мои уши, столь долго слушавшие лишь вой волков и ветра.
– Попробую, – сказал Хольгер, довольный переменой темы.
И они пели добрых несколько часов. При этом употребили огромное количество вина, дабы промочить глотки и освежить память. Сараху необыкновенно понравился перевод «Аульдланд Лад», на скорую руку сделанный Хольгером. Они подняли на ноги весь дом, когда вопя эту балладу, поддерживая друг друга, шатаясь, карабкались вверх по лестнице, чтобы наконец отойти ко сну.
Глава 17
На другой день, когда они шли в полдень к лавке Мартинуса, голова Хольгера трещала по всем швам. Алианора благоразумно помалкивала. Гуги они оставили с лошадьми на постоялом дворе – хозяин с утра поглядывал на них с нескрываемым подозрением. Видимо, у него уже случились неприятности с гостями, имевшими разветвленное генеалогическое древо и тощий кошелек.
