Катарина Керр - Дни знамений

В дальнем конце зала встал Маррин; простое движение – совсем юный человек, подросток, встал и отбросил в сторону грязный, поношенный плащ. Но все, кто видел это, и благородные лорды, и служанки, разом ахнули. Казалось, будто солнце на мгновение вернулось, чтобы осиять его, прежде чем уйти извечным путем своим в Иной мир; казалось, будто весенний ветер слетел сюда, чтобы дохнуть ему в лицо, взвихрить золотые волосы и на краткий миг наполнить чадный зал ароматом роз; казалось, будто сам воздух вокруг него ожил, словно одного его присутствия было достаточно, чтобы наполнить пространство зала бодростью и прохладой, как летняя гроза.

– Кто взывает здесь к королю? – голос его прозвучал звонко и ясно.

– Я взываю! – медленно и осторожно Никед опустился на колени рядом с Эликом. – Приди же, государь!

Потрескивание огня в очаге казалось громом, пока истинный король шел из дальнего угла к возвышению и всходил по ступенькам. Беллира не могла ни говорить, ни двигаться, ни даже думать. Обрывки жреческого гимна и глупые слова крутились в ее голове как хотели. Это мой муж… ну почему я забыла причесаться…

Маррин подошел к Элику и улыбнулся ему с той детской невинностью, которая подобна вспышке света:

– Рад ли ты меня видеть, регент?

– Государь… – Элик пытался сказать что-то еще, но слезы душили его. – О, мой государь…

Маррин наклонился, взял тьерина за руки и заставил подняться. Тут уже воины в зале не утерпели: пронесся шквал приветствий, военных кличей, имя короля гремело под сводами. Люди вскакивали на ноги, взбирались на столы и скамьи, топали ногами – и вновь и вновь повторяли имя короля. Маррин все с той же чарующей улыбкой смотрел на них, потом вскинул руку, призывая к тишине. Тотчас все смолкло, словно по команде. Беллире вдруг стало страшно: может, этот красивый мальчик – тоже колдун, если вот так сумел явиться вовремя и подчинить себе столько людей, даже не вынимая меч из ножен?

– Друзья, – сказал Маррин, – ради этого дня я был рожден на свет. Ради этого дня были рождены все мы. Но это лишь начало пути. Однажды настанет чудесный день, когда истинный король взойдет на трон Дан Дэверри, и королевство обретет долгожданный мир. Ради блага страны, а не только моего блага, будем молиться, чтобы этот день настал поскорее!

Восторг в зале достиг предела безумия, народ кричал и плакал, а страх Беллиры перерос в слепой ужас. Никто не заметил, как она выбежала из-за стола, проскользнула в тени помоста и выскочила через потайную дверцу в коридор. Несколько минут она постояла в темноте; стены зала тряслись от рева мужских глоток, словно сам замок дрожал от восторга при виде истинного короля. Она сорвалась с места, промчалась по коридору, потом вверх и вверх по ступенькам, пока, едва дыша, не влетела в детскую, где встретила ее доброжелательная тишина.

Все здесь дышало покоем и безопасностью. Вопреки обыкновению кто-то из слуг успел зажечь свечи в настенных подсвечниках, а на письменном столике стоял детский ужин: чашка молока, хлеб и миска с сушеными яблоками, замоченными в вине с водою и медом. Беллира отнесла хлеб и молоко Мелинне, присела на пол рядом и смотрела, как кошка ест.

– Знаешь, Мелинна, какие у нас новости? Король приехал. Его зовут Маррин.

Кошка, будто откликаясь, приподняла мордочку, торопливо облизалась и снова принялась за молоко.

– Наверно, меня скоро выдадут замуж. А потом я сделаюсь такой же толстой, как ты теперь. Только у меня будет один-единственный котенок. А мужчинам наверняка понравилось бы, если б женщины рожали сразу целыми выводками, как вы. Тогда они могли бы сразу знать, сколько у них будет наследников…

Вдруг она осознала, что плачет. Всхлипывая, она пыталась понять, почему. Маррин оказался красивым, молодым, он вызывал к себе почтение, он был намного лучше, чем в самых смелых девчоночьих мечтах. Такого мужа и во сне ей не грезилось получить. Он никогда не полюбит такую, как я, – подумала она. – Потому-то и плачу…

– Ваше высочество! – она узнала голос Невина, мягкий и сочувствующий. – Что с вами?

– Он никогда не полюбит меня, а жениться-то должен!

Слезы застилали ей глаза, но от нее не укрылось выражение искренней жалости на лице старика, когда он подошел ближе и, осмотревшись, сел рядом с нею на пол. Меллина посмотрела на него и напряглась; обычно она убегала от всех, кроме Беллиры, но Невин протянул кошке руку, она обнюхала его пальцы, поразмыслила – и вернулась к молочку.

Невин вынул из кармана штанов старую, мятую тряпицу и протянул Беллире с той же важностью, с какой придворный подал бы платок из тончайшего полотна. Она вытерла нос, промокнула щеки, но веселее ей ничуть не стало.

– Ваше высочество, Маррин не полюбит ни одной женщины по-настоящему, но оценит вас и привяжется душой. Я сожалею об этом до глубины души, но так и будет, увы. Его единственной истинной любовью всегда будут земля и народ Дэверри. Я сам воспитывал его и потому хорошо знаю.

– Вы воспитывали его?

– Я был его наставником с раннего детства.

– Значит, ты все-таки волшебник! Не нужно меня больше обманывать!

– Ну, по сути это так…

– Уже хорошо. Я так надеялась, что ты волшебник на самом деле!

– И все же, пожалуйста, храни это в секрете!

К великому ее облегчению Невин воздержался от дальнейших поучений. В отличие от прочих взрослых, которых она знала, он не стал, покачивая пальцем, твердить, что она должна быть благодарна Богине за то, что та избрала ее для столь славного Предназначения, или указывать, что большинство женщин счастливо уж тем, что вообще имеют мужа, и далеко не всякой достается такой красавчик. Он просто встал и, слегка хмурясь, осмотрел комнату.

– Почему ты не живешь в женских покоях? Ты уже достаточно взрослая!

– Моя бедная матушка очень больна. Честно говоря, она попросту день-деньской пьет бардекское вино, а потом рыдает, и бросается из стороны в сторону, и оплакивает отца, а потом поминает моего старшего брата, и мне говорят, что для нее хуже, когда я рядом, потому как она досадует, что я жива, а их нет…

– Возможно, я сумею излечить ее, дай только с делами разобраться немного. Но я привез из Пирдона драгоценности, в качестве свадебного подарка, и, наверно, будет правильно, если мы превратим часть их в звонкую монету и обставим для тебя несколько комнат с той роскошью, которая приличествует твоему положению, Лирра… Можно, я буду звать тебя Лиррой?

– Мне это будет приятно, Невин, – она поднялась с пола и поклонилась. Невин ответил поклоном, что очень ей понравилось.

– Лирра, жизнь предоставит тебе возмещение за все неприятное, и нет никаких причин, чтобы лишать тебя этого возмещения. Прежде всего, следует переселиться из этой угрюмой детской. Есть ли у тебя какая-нибудь нарядная одежда?