Дэннис Фун - Ловцы видений

В эпоху Безумия это называлось геноцидом или зачистками.

Роун смиренно склонил голову, и в мозгу эхом отдались эти слова отца.

— Участие в Божьей каре будет для меня честью, Святой. Благодарю тебя.

— Ты радуешь меня, Роун из Негасимого Света.

Роун понял, что каждое действие Святого было точно рассчитано, чтобы сильнее привязать его к себе. Он почему-то считал, что Роун обладает какой-то особой силой, чем-то, что позарез нужно Городу. Чем-то, что они могли использовать в своих целях. Чем-то, что самому Роуну не было ведомо. Но чем?

Вернувшись к себе в шатер, Роун взял мамин рюкзак. Внутри лежало скатанное одеяло, фляжка с водой и кусочки сушеной еды. Еды, пожалуй, было маловато, да и воды свежей нужно набрать во флягу. Роун нащупал что-то в наружных карманах рюкзака. В одном лежал ботинок отца, в другом — кукла сестры. Он достал их, и лица родных явственно представились ему.

РОУН ПЛЫВЕТ ПО ВОДЕ НА СПЛЕТЕННОМ ИЗ ВЕТОК ПЛОТУ. ЕМУ ВИДНЫ ТОЛЬКО ВОЛНЫ.

«РОУН! РОУН!» — ДОНОСИТСЯ ДО НЕГО ГОЛОС СТОУВ.

«Я ИДУ К ТЕБЕ, СТОУВ! Я СКОРО ОТСЮДА УЙДУ» — КРИЧИТ РОУН, НО СЛОВА ЕГО ЗАГЛУШАЕТ ПРОНЗИТЕЛЬНЫЙ ВОПЛЬ.

НА КРАЮ ПЛОТА СИДИТ СТАРУШКА-КОЗОЧКА.

«СНАЧАЛА ТЕБЕ НАДО ВСТРЕТИТЬСЯ СО МНОЙ, — ГОВОРИТ ОНА. — ТЫ ДОЛЖЕН ПРИЙТИ КО МНЕ».

ПОСЛЕДНЕЕ ИСПЫТАНИЕ

ОН В НОЧЬ ПРИДЕТ, ТЕБЯ НАЙДЕТ

И ЯД С СОБОЮ ПРИНЕСЕТ.

ТЫ НЕ ВСПЛАКНЕШЬ — ТЫ ВДРУГ ЗАМРЕШЬ.

ВЕДЬ ЛИШНИЙ ЗВУК — И ТЫ УМРЕШЬ.

Сквозь дымку легких облаков с оранжево-черного неба светила луна. Роун услышал звуки густого храпа, доносившиеся из шатра брата Ворона, и улыбнулся. Ворон до сих пор не пришел в себя со вчерашнего перепоя. Роун незаметно пробрался в другой конец лагеря к шатру Поваренка и убедился, что тот тоже крепко спит. Когда он легонько коснулся его плеча, чтобы разбудить парня, Поваренок открыл глаза и сразу резко сел.

— Ты что здесь делаешь?

— Тише, — прошептал Роун. — Ты мне недавно хотел рассказать о чем-то, что скоро должно случиться. Помнишь, ты говорил: «Одни приходят, другие уходят». Теперь я знаю, что ты имел в виду. В лагере всегда живут семьдесят пять братьев.

И если новый брат проходит обряд посвящения, кого-то из старых братьев приносят в жертву. В этом году из-за меня должны убить тебя.

— Мне достался счастливый лотерейный билет, — улыбнулся Поваренок. — Впервые в жизни и на мою долю выпал выигрыш.

— Тебе не надо умирать! Мы отсюда убежим.

— Нет, так нельзя!

— Побег — дело нелегкое, но мы попытаемся. Поваренок покачал головой.

— Я остаюсь.

— Почему?

— Я наконец понял свое предназначение. — Что?

Губы Поваренка растянулись в блаженной улыбке.

— Раньше я ничего не знал, всего боялся, но потом случилось чудо. Брат Волк говорил со мной часами, а брат Ворон пригласил меня в свой шатер. Они помогли мне понять, кто я на самом деле такой, в чем мое предназначение. Понимаешь, я не умру. Я буду жить вечно.

— Они что-то сотворили с тобой, Поваренок. Может быть, чем-то опоили или что-то ввели в голову через этот разрез над ухом.

— Раньше все братья держали меня за придурка, годного лишь на то, чтобы работать на кухне, потому что я слишком слаб, чтобы стать воином, слишком труслив для участия в Божьей каре. А теперь все считают меня важной птицей! Ты только посмотри, как они стали ко мне относиться — они вдруг стали меня уважать!

— Поваренок, они хотят с тобой расправиться…

— Ты мне завидуешь. Тебе нравится видеть во мне слабака, потому что так легче мною повелевать. А теперь я стал сильным, страх мой пропал!

— Тогда пойдем со мной.

Поваренок с ненавистью посмотрел на Роуна, глаза его, казалось, остекленели. В тусклом лунном свете рана над ухом начала странно пульсировать.

— Я остаюсь. И ты тоже никуда не денешься. А если попробуешь сбежать, ты мне всю жизнь порушишь, я все потеряю! Ты не можешь смыться, я не позволю!

Роун понял, что его план побега теперь под угрозой, и пошел на хитрость.

— Ты прав, Поваренок. Прости меня. Я просто не понимал, что ты сам этого хочешь.

— Я хочу этого больше всего на свете.

— Значит, так и будет. Только не вздумай рассказать кому-нибудь, что я подбивал тебя на побег. Если только ты об этом проболтаешься, они перестанут мне верить и отменят обряд.

Поваренок быстро заморгал.

— Они не могут так поступить!

— Они и не станут ничего отменять. По крайней мере, до тех пор, пока будут мне верить. Но если только они во мне хоть немного усомнятся, все тут же изменится.

— Я ни слова никому не скажу.

— Спасибо, Поваренок. Мне просто надо было убедиться, что ты сам этого хочешь. Спокойной тебе ночи.

Нельзя терять время, бежать надо немедленно. Недостающую для долгого пути провизию теперь придется доставать без помощи Поваренка. Он прокрался к шатру, где располагалась кухня, и, оглядываясь по сторонам, внимательно осмотрел темное помещение. В отблесках света висящего при входе факела Роун положил в захваченную с собой сумку немного сушеного козьего мяса, сушеных фруктов и наполнил флягу свежей водой из бака. Вдруг он услышал какие-то звуки и спрятался за разделочный стол.

Неподалеку раздались голоса двух человек, языки их сильно заплетались от выпитого.

— Постой здесь, а я пойду возьму немного еды.

В шатер вошел один из братьев.

Роун видел, как тень его легла на разделочный стол, рука потянулась к миске с сушеными фруктами. Роун затаил дыхание. Брат уронил несколько фруктов — что-то упало Роуну на голову, что-то на глинобитный пол.

— Черт! — выругался брат и нагнулся, чтобы поднять фрукты с пола, оказавшись совсем рядом с затаившимся Роуном.

— Давай поторапливайся! — проворчал второй, стоявший у входа.

— Сейчас! — прошипел брат, все еще шаря по полу, пытаясь нащупать упавшие фрукты. Роун сжался в тугую пружину.

— Ну давай, выходи, не то я сам бутылочку прикончу!

Брат вздохнул и нетвердой походкой направился к выходу. Роун перевел дух. Когда фигуры двух братьев скрылись в отдалении, он перекинул сумку через плечо и побежал к палатке Святого, бесшумно ее обошел и откинул полог небольшого чулана с той стороны, где обычно стоял мотоцикл. Сердце юноши бешено забилось — мотоцикла на месте не было.

Но куда же на нем уехал Святой? Что теперь делать? Голова раскалывалась… Без мотоцикла бежать бессмысленно — он пешком и нескольких миль не протянет. Но ведь единственной причиной его решения срочно скрыться из лагеря был страх, что Поваренок проболтается. Оставалось лишь молиться, чтобы он держал язык за зубами.