Дэннис Фун - Ловцы видений

Роун отыскал большой сосуд с песком цвета охры — это был его цвет, и почти все его содержимое пересыпал к себе в сумку. Потом спрятал ее в зарослях деревьев, растущих у берега ручья, и побежал на утреннюю церемонию.

После завтрака Роун направился к кухонному шатру. Он помнил, что Ворон чем-то пытался запугать Поваренка, и решил выяснить, где здесь собака зарыта.

— Вчера вечером ты был в шатре Ворона.

Поваренок таинственно усмехнулся. Не говоря ни слова, он взял морковь, которую нарезал к обеду, и повернулся, чтобы уйти. Роун схватил его за руку. И тут он увидел за ухом Поваренка выпуклый надрез.

— Что это у тебя? — Роун потянулся к этому месту. Поваренок отдернул голову.

— Ничего особенного!

— Тебе там словно что-то засунули. Больно, наверное?

— Нет, все в порядке…

Поваренок пристально смотрел на Роуна. Он стоял очень прямо, держался так, будто гордится собой.

— Мне кажется, ты как-то изменился…

— Потому что теперь я знаю, кто я такой. Теперь я это знаю. Знаю, кто я такой.

— Что же с тобой сделал Ворон?

Поваренок, не обращая внимания на вопросы Роуна, вышел из шатра, продолжая все так же криво ухмыляться.

Так Поваренок раньше никогда не улыбался. Роуну показалось, что он сам не свой. Поваренок резко изменился, и это было как-то связано со странной раной у него над ухом. Что с ним сотворил Ворон?

Вечером того дня Роун решил в одиночестве потренироваться у себя в шатре. Он наносил воображаемые удары, прыгал, кувыркался, упражнялся с мечом. Всего за год его сила и скорость движений невероятно возросли, но никто, кроме него самого, до конца не знал о том, каких он достиг успехов. Когда все тело от напряжения покрылось потом, он достал из сумки бутылку со скорпионьим пойлом, чуть пригубил, прополоскал вонючим зельем рот и выплюнул его. С бутылкой в руке он вышел на вечерний воздух, уверенный, что скоро встретится со своим соглядатаем. Так и оказалось: брат Ворон тут же возник перед ним, будто материализовавшись из воздуха.

— Ты только посмотри, что подарил мне на день рождения Пророк! — Роун обхватил Ворона рукой, как будто ноги отказывались его держать, и смрадно дыхнул ему в лицо. — И тебе бы не грех поздравить меня с юбилеем!

Ворон не мог оторвать от бутылки глаз.

— С днем рождения тебя, Роун.

— Ты что, так и будешь стоять здесь столбом? Выпей-ка лучше!

— Мне бы, наверное, не надо. Поздно уже.

— Брось ты, Ворон, хлебни хоть глоточек!

— Ну, если ты настаиваешь… — проговорил Ворон. Он поднес бутылку ко рту и сделал большой глоток терпкого пойла. Смакуя его, он не сводил глаз с покачивавшегося Роуна. — Самое лучшее пойло, какое мне только доводилось пробовать.

Роун подошел к нему вплотную.

— Я слышал, ты и получше можешь достать. Давай, еще по одной пропустим.

Ворон сделал еще один приличный глоток.

— Отличный напиток.

— Пей на здоровье! — сказал ему Роун. Его так шатало, что, казалось, он вот-вот свалится на землю. Немного погодя он бросил в сторону Ворона такой пустой взгляд, какой только смог изобразить, и глуповато улыбнулся. — А знаешь что? Мне уже, пожалуй, пора на боковую. Спокойной ночи, брат, ты отличный мужик.

Роун кое-как дошел на заплетающихся ногах до своего шатра и с порога плюхнулся на матрас.

— Со мной все в порядке, — повторял он, — со мной все путем.

Внутри шатра он тут же приник глазом к щели в прикрывавшем дверной проем пологе. Ворон сделал еще один приличный глоток из бутылки, перевел дыхание и еще какое-то время стоял с бутылкой в руке на том же месте — должно быть, решил выяснить, потребует ли Роун свое пойло обратно. Через пару минут он ухмыльнулся и вернулся в шатер, жадно прижимая к себе драгоценную бутыль.

На следующее утро Роун подкрался к шатру брата Ворона и прислушался. Несмотря на то что пить брат был горазд, Роун прикинул, что от такого количества скорпионьего пойла он проспит без задних ног еще долго.

Тренировка с братом Волком оказалась очень трудной, потому что голова Роуна была занята совсем другими планами, которые он наметил на тот день. После тренировки он пошел в класс рисования песком, поклонился собравшимся там братьям, взял небольшую мисочку со своим песком и, пытаясь сдержать охватившее его волнение, стал раскладывать песчинки по местам, пока мисочка совсем не опустела. Тогда он подошел к тому месту, где хранились запасы разноцветного песка, потом коснулся плеча брата Жало — песок его цвета кончился и там. Брат Жало очень удивился.

— Сходи к ручью, принеси еще песка.

Именно этих слов Роун от него и ждал. Он тут же бегом направился вдоль ручья к тому месту, где на отмелях можно было набрать песка цвета охры. По дороге он пару раз останавливался и проверял, нет ли за ним слежки. Никто им не интересовался. Он решил воспользоваться представившейся возможностью. Через полчаса юноша уже был у подножия горы. За прошедший год Роун часто ходил с братом Аспидом к границам территории лагеря. Святой нередко брал его с собой и в более далекие поездки — до самой Лысой Горы, в земли, где раскинулись селения, но здесь ему еще никогда не доводилось бывать. Почему?

Камни здесь были разных оттенков — от желтого до оранжевого с переходом к красновато-бурому. Но синего здесь не было и в помине, ничего даже не голубело. Что же это за странность такая синяя, о которой ему говорила пума? Скалы протянулись на мили, но на пещеру даже намека не было.

Он вынул из кармана снежного сверчка в надежде на то, что насекомое приведет его в нужное место, но сверчок почти и не шевелился.

Роун сел, уставившись на скалы. По его расчетам, до возвращения к занятию рисованием у него оставалось чуть больше часа времени. Конечно, это можно было сделать и быстрее, но братьев настолько поглощала работа, что о времени они обычно забывали.

Следующие полчаса он смотрел на поблескивавший в лучах солнца крапчатый камень. И вдруг, в тот момент, когда он уже почти был готов признать свое поражение, Роун увидел то, что искал. На одну из скал упала тень, она потемнела, и в сотне ярдов к востоку — там, где на замшелом участке скалы росли какие-то вьющиеся лианы, — красновато-бурые тона окрасились синеватым цветом.

Роун побежал к тому месту и увидел, что мох кое-где неплотно прилегает к камню. Он коснулся мха, и тот легким пушистым покрывалом отделился от скалы. Стало ясно, что мхом пользовались как камуфляжной сеткой, чтобы скрыть лагерь от посторонних взглядов. Проведя рукой по краю мха, он нащупал что-то вроде засова. Он открыл его, и за сотканной из мха камуфляжной сетью обнаружилась приличного размера расселина в скале, ведущая в пещеру. Роун вошел внутрь.