Тиа Атрейдес - Песнь третья, О Троне и Дороге в неивестность

— Как тебе это удается? Так просто… звездное серебро прочнее стали, а ты его как ниточку…

— А разве тебе было трудно его снять?

— Нет… но…

— Он настроен на тебя, и немного на меня.

— Немного?

— Ты же сам видел, что он даже мою магию не пропускает.

— А раньше в нем не было желтого цвета.

— Ну… — Шу взяла возлюбленного за руку, вглядываясь в получившийся браслет. — Мне кажется, что он просто подстраивается под тебя. Твоя магия золотого цвета, вот и… смотри, как интересно! Паутинка! — тоненькие черные и белые прожилки, едва заметные глазу, пульсировали в ауре артефакта в такт биению сердца Хилла.

— А это что?

— Ну как же! Искусство, жизнь и смерть. Это же твой рисунок.

— Красиво.

— Угу, — дотянувшись до губ возлюбленного, Шу поцеловала его. — Ты очень красивый, мой Тигренок. Самый красивый на свете Тигренок.

— У моей прекрасной принцессы должно быть все самое лучшее, — Хилл нежно перебирал встрепанные черные пряди, улыбаясь счастливо.

— О, да… ещё и самый скромный, — хихикнув, Шу показала ему язык.

— Разумеется, — скатив её с себя, он слез с постели.

Лежа на животе и болтая в воздухе голыми пятками, прекрасная принцесса беззастенчиво разглядывала обнаженного любовника, занятого поисками скинутых впопыхах штанов.

— Будь проще, любимый, — ехидно ухмыльнувшись, она прищелкнула пальчиками. Штаны послушно выпорхнули из-под кровати и спланировали Хиллу прямо в руки.

— Э… спасибо, радость моя, — на лице возлюбленного отразилась внутренняя борьба. Желание отправить одежку обратно и попробовать на вкус ехидную ухмылку возлюбленной оказалось побеждено какой-то другой идеей.

— Ты далеко? — обтягивающие кожаные бриджи чуть ниже колен вовсе не портили изумительного вида, а мягко отблескивающие браслеты только прибавляли Тигренку мужественности и загадочности.

— Не очень, — направляясь к лестнице, Хилл подмигнул ей. — Я же обещал тебе завтрак в постель.

— О… апельсиновый сок не забудь, — подмигнув в ответ, довольная Шу повалилась обратно на подушки.

Счастье переполняло её, выплескиваясь через край, и грозило обеспечить столице лучезарно-солнечную погоду на месяц вперед. Принцесса раскинулась на кровати, перебирая в памяти события предыдущей ночи. Свой страх, отчаяние и боль, изгнанные его словами, полными любви. Его ласки, обещания… надежные сильные руки, заботливо несущие её, почти спящую, в спальню и укрывающие простыней. Его тепло рядом, всю ночь. И золотисто-розовый свет, наполняющий комнату, несмотря на полночь. Как чудесно знать, что он сам хочет о ней заботиться, знать, что он никуда не уйдет… или же вернется. Непременно вернется, что бы ни случилось. И как же здорово, что он не просто менестрель, пусть и маг, но настоящая зубастая тварь! Призывающий Тень, способный в одиночку справиться с таким бедствием, как самозваный пророк. Боги, какое счастье, что он не похож на того беспомощного щенка, умеющего только тявкать и лизаться. Об этого пушистого Тигренка Рональд с Ристаной зубки обломают. Уж она постарается, чтобы он побыстрее научился всему, что нужно. И ещё несколько сюрпризов для ненаглядной сестренки и обожаемого Темного приготовит.

Ещё вчера Шу заметила, что её магический круг как-то странно реагирует на Хилла. Такое впечатление, будто её источник признал Лунного Стрижа за своего. Да и сам Тигренок на удивление уютно чувствовал себя в её лаборатории, при том, что ни Эрке, ни Дайм старались лишний раз туда не заглядывать. Когда-то Шу попадался на глаза один интересный трактат, тогда не привлекший её внимания ввиду полной бесполезности описываемого в нем ритуала. Но теперь, когда надо было как можно скорее обезопасить любимого от навязчивого внимания Придворного Мага, его содержимое могло оказаться весьма кстати. Припомнив, как выглядел фолиант, Шу сосредоточилась и позвала его. Обдав её книжной пылью и сердито хлопая пожелтевшими страницами, трактат через несколько секунд приземлился к ней в руки, из вредности заехав невежливой волшебнице по носу.

В башне сестрички Его Величество застал тишину и покой. Теплое осеннее солнце освещало пустую гостиную и накрытый к завтраку стол. Из-за раскрытых окон доносилось бодрое предполуденное чириканье вперемешку с шелестом ветвей. Только Кей вознамерился подняться наверх, как практически нос к носу столкнулся с Тигренком. Сестренкин любовник выглядел на удивление сияющим и довольным жизнью для вчерашнего избитого и потрепанного беглеца.

— Доброе утро, Ваше Величество, — изысканный придворный поклон в исполнении полуголого юноши с нахальной ухмылкой выглядел настолько комично, что Кей невольно заулыбался.

— Доброе, надеюсь. А где Шу?

— Её Высочество изволит баиньки в ожидании завтрака. Не желаете ли кофе, Ваше Величество?

— До сих пор баиньки? Полдень скоро! — Кей подошел к столу, за которым уже хозяйничал Тигренок, наливая кофе, и взял одну из чашек. Не успел он поднести исходящий ароматным паром сосуд к губам, как входная дверь распахнулась и в комнату влетел запыхавшийся капитан Ахшеддин.

— Кей! Погоди! — от неожиданности Кей вздрогнул и уронил чашку, чуть не пролив на себя горячую жидкость. Непонятно как, но белобрысый красавчик успел подхватить фарфоровый сосуд на лету, не позволив Кею обжечься.

— Осторожно, Ваше Величество, — поставив чашку на стол, Тигренок отступил в сторону.

— Эрке? Что стряслось?

— Ничего пока, слава богам, — вид настороженного, готового к нападению начальника Малой Гвардии заставил Кея занервничать. Он переводил недоуменный взгляд с подошедшего капитана на как-то внезапно подобравшегося юношу.

— Где Шу? — таким голосом Ахшеддин разговаривал разве что с пойманными на месте преступления грабителями и убийцами.

— Наверху. Как будто сам не видишь, — обманчивое спокойствие Тигренка намекало на то, что сестричка не просто так назвала его именем хищника.

— Отойди-ка подальше, — Эрке наступал, но приблизиться к юноше ему мешал стол, за который тот предусмотрительно отступил.

— Эй, Эрке… не горячись, — сцена все больше напоминала Кею кружение друг вокруг друга с предупредительным мявом двух котов, прежде чем сцепиться в орущий клубок. Пока Тигренок все ещё отступал, двигаясь вдоль стола и показывая открытые ладони.

— Кей, шел бы ты к себе, а? — обращаясь к своему королю, Ахщеддин ни на миг не отрывал взгляда от противника.

— Угу. Как только ты мне объяснишь, что тут у вас за танцы.

— Кей, пожалуйста. Он опасен.

— Слушаю внимательно, — он и сам понимал, что поддается фамильному ослиному упрямству, вежливо называемому «королевским характером», но на этот раз ни в какую угрозу не верил. Чтобы Шу допустила в собственные покои хоть что-то, опасное для него? Да не смешите!